Поэзия Н.Заболоцкого 1940-1950-х годов

 
Не дорогой ты шел, а обочиной,

 
Не нашел ты пути своего,

 
Осторожный, всю жизнь озабоченный,

 
Не известно, во имя чего!

 
("Неудачник")

 

Богатый опыт поэта-переводчика помог Н.А. Заболоцкому в написании исторического произведения - поэмы "Рубрук в Монголии". Этот опыт поэта, знакомого с национальными традициями многих европейских народов (о чем свидетельствует его заметка в прозе "От переводчика"), позволил ему метафизически заглянуть в глубь исторических событий, связанных с укладом жизни монгольской орды, ее бытом, внутриродовыми отношениями, и оценить их с позиции средневекового европейца (каким, собственно, и был монах Рубрук):

 
...Летит он к счастью и победе

 
И чашу битвы пьет до дна.

 
Глядишь - и Русь пощады просит,

 
Глядишь - и Венгрия горит,

 
Китай шелка ему подносит,

 
Париж баллады говорит.

 
И даже вымершие гунны

 
Из погребенья своего,

 
Как закатившиеся луны,

 
С испугом смотрят на него!

 

Таким образом, в творчестве "позднего" Заболоцкого прозвучала новая, актуальная на все времена тема взаимного  непонимания и неприятия носителей  двух различных, разъединенных культур, а следовательно, неприятия друг другом двух сознаний, не имеющих точек  соприкосновения, тенденций к взаимоосвоению и единству. Здесь же нашла отражение  и уже знакомая по предшествующим произведениям поэта проблема существования  рационального разума в отрыве от высоконравственной духовной этики. В  контексте исторической поэмы она  приобрела новые философские  оттенки. Разум - великая сила; но один только практичный разум без души - сила губительная и разрушительная, не способная к созиданию.

 

 

2. Образ  лирического героя и другие  персонажи.

 

Николай Алексеевич ставит перед собой задачу, дать образ человека — современника и творца истории. Именно эта задача диктовала особенности изображения лирического героя. Это был человек массовый, не имеющий лица и характера. Героями стихов (“Храмгэс”, “Урал”, “Город в степи”, “В тайге”, “Творцы дорог”) становились “грузинские юноши, дети страны”, выступающие в роли “зодчих мира”, “полный сил народ”, “шахтеры в своих широких шляпах из брезента”, “сталевар”, “молодой лесоруб”, наконец, обобщающее “мы” из “Творцов дорог”.

Эти люди вмешиваются в природу не только затем, чтобы наделить ее разумом, но и затем, чтобы продолжить ее развитие уже как собственно историческое. В стихотворении “Храмгэс” возникает  картина встречи исторического прошлого с творимой историей, которая понята как преобразование вечной и неизменной природы:

 

Здесь в бассейнах священная  плещет форель,

Здесь стада из разбитого пьют саркофага,

Здесь с ума археологи сходят досель,

Открывая гробницы на склоне оврага.

Здесь История пела, как дева, вчера,

Но сегодня от грохота дрогнули горы,

Титанических взрывов взвились веера,

И взметнулись ракет голубых  метеоры.

Там, где волны в ущелье пробили  проход,

Многотонный бетон пересек горловину,

И река, закипев у подземных ворот,

Покатилась, бушуя, обратно в долину.

Словно пойманный зверь, зарычала она,

Вырывая орешник, вздымая каменья,

Заливая печальных гробниц письмена,

Где давно позабытые спят поколенья.(I, 207)

Собственно  говоря, здесь создан не один, а два  образа истории: истории как прошлого и истории как будущего. Прежде история и природа сосуществовали в едином эпически спокойном течении времени, не вытесняя друг друга: “Здесь в бассейнах священная плещет форель, / Здесь стада из разбитого пьют саркофага”. Теперь история стремится подчинить себе природу, заставляя ее участвовать в созидании будущего; и вот уже природная энергия Куры освещает город:

И залитые светом кварталы Тбилиси

О грядущих веках до утра говорят. (I, 208)

Автор стихотворения  стремится утвердить мысль о  преобразовании природы в историю. Поэтому для него важнее образ  истории как будущего, так как  именно там, по мнению Заболоцкого, будет, наконец, реализована возможность  идеальных взаимоотношений человека и природы.

В стихотворении  “Утро” описание утреннего леса подчинено развернутому сравнению с древним войском, ведущим битву:

Там черных деревьев стоят батальоны,

Там елки как пики, как выстрелы — клены... (I, 196)

Причем  автор, используя здесь сравнительные  обороты, еще оставляет возможность  воспринять картину в качестве пейзажной. В дальнейшем сравнения исчезают, уступая место непосредственному  уподоблению: “И птицы, одетые в светлые  шлемы...”. Тем самым автор создает  единство двупланового образа, совмещающего в себе природную и историческую реальности. 
Характерно также, что объединяющим обе сферы становится образ петуха. Следуя мифопоэтической традиции, Заболоцкий понимает его в качестве неких природных “часов”. Ведь петух отсчитывает время, являясь “проводником солнца как в его годовом, так и в суточном циклах”³. Не случайно поэтому петух символизирует утренний рассвет, не столько, может быть, встречая восход солнца, сколько выкликая его. Но для Заболоцкого этот образ важен тем, что именно он может стать соединяющим звеном природного и исторического бытия. Петух отсчитывает не только природное, но и историческое время, соответствуя общему поэтическому параллелизму “лес — войско”, “природа — история” присущим ему свойством “воинственности”, которым, благодаря шпорам и гребню, его наделило народное представление. 
Образ петуха, символически объединяющий природу и историю, становится смысловым центром в стихотворении “Петухи поют”. Здесь делается совершенно прозрачной его роль “счетчика” времени:

Нет, не бьют эти птицы баклуши,

Начиная торжественный зов!

Я сравнил бы их темные души

С циферблатами древних часов.(I, 319)

Подчеркивается  иррациональная связь с общим  космическим устройством, по отношению  к которому петух является “фокусом малым”:

Сообщает он кучу известий,

Непонятных, как вымерший стих,

Но таинственный разум созвездий

Несомненно присутствует в них. (I, 319)

И, таким  образом, становится символическим  замещением природного космоса в  целом. 
Но и в этом стихотворении образ петуха не остается принадлежностью только мифопоэтического сознания или составной частью природного единства. Благодаря своим таинственным способностям, он становится как бы соучастником исторических событий:

Пел петух каравеллам Колумба,

Магеллану средь моря кричал,

Не сбиваясь с железного румба,

Корабли приводил на причал. (I, 320)

Он призывает  к действию как военному, так и  трудовому:

Пел Петру из коломенских далей,

Собирал конармейцев в поход,

Пел в годину великих печалей,

Пел в эпоху железных работ. (I, 320)

Так организованное поэтическое действие совмещает  в себе “вечность” и “временное”, “преходящее”. “Вечность”, определяющая природный облик петуха, позволяет  ему быть свидетелем преходящих и  разновременных исторических событий, каковыми являются петровские времена  и походы конармейцев. Так же, как  и в “Урале”, петух соединяет  в себе черты природного и исторического  свойства. Он и “огненный витязь”, “витязь Егорий”, он и певец, который  “кличет песню надзвездную”. Однако при этом петух все-таки не становится столь же полноценным участником исторической жизни, как и природной. Он — “на границе историй”. Он лишь призывает человека своей “надзвездной”  песней к историческому действию, которое автор вновь пытается показать зависимым и вытекающим из “таинственной” природной жизни. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

Период возвращения Николая  Алексеевича Заболоцкого в литературу был трудным и болезненным. С  одной стороны, ему хотелось выразить то многое, что накопилось в мыслях и сердце за восемь лет и искало выхода в поэтическом слове. С  другой - опасение, что его оригинальные идеи будут еще раз использованы против него. В первые годы после  возвращения из ссылки в счастливые минуты вдохновения он буквально  выплескивал радостные эмоции в  стихах, раскрывая секрет счастья  творчества, вдохновения, свободного общения  с природой ("Гроза", "Утро", "Бетховен", "Уступи мне, скворец, уголок"). Затем этот творческий подъем сменился спадом, продлившимся до 1952 года. Редкие стихи ("Урал", "Город  в степи", "В тайге", "Творцы дорог") воспроизводили действительность, увиденную Заболоцким на Дальнем Востоке и Алтае. С грустью и иронией он писал о своем двойственном положении:

 
Я и сам бы стараться горазд,

 
Да шепнула мне бабочка-странница:

 
Кто бывает весною горласт,

 
Тот без голоса к лету останется".

 
("Уступи мне, скворец, уголок")

 
В его поэзии 1940 - 1950-х годов появляется несвойственная ему ранее душевная открытость, пропадает авторское  отъединение от предмета разговора. В произведениях московского  периода открываются его собственные  стремления, впечатления, переживания, порой звучат автобиографические ноты. Философское содержание не покидает его стихотворений; наоборот, оно  становится глубже и как бы "приземленное": художник все более удаляется  от естественно-космогонических абстракций и сосредотачивает внимание на живом, земном человеке, с его бедами и  радостями, обретениями и потерями, - личности, способной чувствовать, конкретно мыслить, страдать. И теперь все, что происходит в мироздании, автор передает как бы через внутреннее зрение и восприятие этого человека. Гармония же мироздания представляется ему уже не только в освобождении от зла и насилия. Он шире взглянул на проблему: гармония природы - в законах, обуславливающих справедливость, свободу  творчества, вдохновение, красоту, любовь. Торжество разума должно сопровождаться наличием человеческой души.

За последние  три года жизни Н. А. Заболоцкий написал  около половины своих произведений московского периода. Многие из них  публиковались. При жизни поэта  наиболее полный сборник (64 стихотворения  и избранные переводы) вышел в печать в 1957 году, хотя и он включал далеко не все, что хотелось бы видеть в своей книге автору. 
Поэт был чрезвычайно требователен к своему творчеству. Он постоянно работал над стилем произведений, вносил изменения и поправки в них в течение всей жизни. Отрабатывал их поэтику, провозгласив тройственную формулу личного поэтического метода в статье "Мысль - Образ - Музыка". "Поэт работает всем своим существом одновременно: разумом, сердцем, душою, мускулами, - писал Николай Алексеевич. - Он работает всем организмом, и чем согласованней будет эта работа, тем выше будет ее качество. Чтобы торжествовала мысль, он воплощает ее в образы. Чтобы работал язык, он извлекает из него всю его музыкальную мощь. Мысль - Образ - Музыка - вот идеальная тройственность, к которой стремится поэт"⁴. 
 
За несколько дней до смерти, в октябре 1958 года, он составил литературное завещание, в котором указал произведения, достойные, по его мнению, войти в итоговое собрание сочинений. 
 
Н. А. Заболоцкий умер в возрасте 55 лет, в расцвете творческих сил. Вся его нелегкая судьба неразрывно была связана с Музой, с поэзией. Муза была выразительницей его "пытливой души", она заставляла его совершенствовать творческое мастерство, и именно она позволила ему остаться после смерти в памяти и сердцах почитателей русской литературы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список  используемой литературы

 

1. Заболоцкий Н. А. Полное собрание стихотворений и поэм. Избранные переводы / Вст. Статья Е. В. Степанян. Сост., подг. текста и примеч. Н. Н. Заболоцкого. - СПб.: 2002. - 768 с.
2. Заболоцкий Н. А. "Огонь, мерцающий в сосуде...": Стихотворения и поэмы. Переводы. Письма и статьи. Жизнеописание. Воспоминания современников. Анализ творчества. / Сост., жизнеописание и прим. Н. Н. Заболоцкого. - М.: 2001. - 944 с., илл.
3. Заболоцкий Н.А Собрание сочинений: В 3 т. М., 1983—1984.
4. Заболоцкий Н. Н. Жизнь Н.А.Заболоцкого / Изд. 2-е, дораб. - СПб.: 2003. - 664 с.
5. Лубянская Г. И. Классические традиции в лирике Н. А. Заболоцкого. - Тула: 1985. - 13 с.
6. Македонов А. В. Николай Заболоцкий: Жизнь. Творчество. Метаморфозы. - Л.: 1987. - 366 с.
7. Маргвелашвили Г. Подвиг Николая Заболоцкого. // Когда на нас глядит поэт: Статьи. - М.: 1990.
8. Михайлов Н. А. Мастер. // В памяти навечно. - М.: 1986. - с. 163-223.
9. От символистов до обэриутов. Поэзия русского модернизма. Антология: В 2 кн. / Сост. А. С.
10. Карпов, А. А. Кобринский, О. А. Лекманов. - М: 2001 - 2002.
11. Павловский А. И. Мир Заболоцкого. // Память и судьба. - Л.: 1982.
12. Павловский А. И. Поэтическая "натурфилософия" Николая Заболоцкого. // Советская философская поэзия: Очерки. - Л.: 1984.
13. Ростовцева И. И. Николай Заболоцкий: Опыт художественного познания. - М.: 1984. - 304 с., портр., лит. портр.
14. Ростовцева И. И. Семенова С. Человек, природа, бессмертие в поэзии Николая Заболоцкого. // Преодоление трагедии: "Вечные вопросы" в литературе. - М.: 1989.
15. Сигов С. Истоки поэтики ОБЭРИУ. // Russian Literature. - Vol. 20/1, 1986.
16. Турков А. М. Николай Заболоцкий: Жизнь и творчество. Пособие для учителей. - М.: 1981. - 143 с., илл.
17. Филиппов Г. В. Философско-эстетические искания Н. Заболоцкого. // Русская советская философская поэзия: Человек и природа. - Л.: 1984.
18. Чуковский К. И. Дневник (1930-1969). - М.: 1995. - 560 с.
19. Шеллинг Ф. Философия искусства. / Пер., вст. ст. П.С.Попова и М.Ф.Овсянникова. М., 1966. С. 127
20. http://rus.1september.ru/article.php?ID=200301601