Писатели Смоленщины о событиях Отечественной войны 1812 года

    Она участвовала в битвах при Гутшадте, Гейльсберге, Фридланде, всюду обнаруживала храбрость. За спасение раненого офицера в разгар сражения была награждена солдатским Георгиевским крестом и произведена в офицеры с переводом в Мариупольский гусарский полк.

    По  просьбе отца, которому Дурова писала о своей судьбе, было произведено расследование, в связи с которым «Соколова» пожелал видеть Александр I. Император, пораженный самоотверженным желанием женщины служить родине на военном поприще, разрешил ей остаться в армии в чине корнета гусарского полка под именем Александрова Александра Андреевича производным от его собственного, а также обращаться к нему с просьбами.

    Вскоре  после этого Дурова уехала в Сарапул  к отцу, прожила там более двух лет и в начале 1811 вновь явилась  в полк (уланский литовский ).

    В Отечественную войну она участвовала в сражениях под Смоленском, Колоцким монастырем, при Бородине, где была контужена ядром в ногу, и уехала для лечения в Сарапул. Позднее была произведена в чин поручика, служила ординарцем у Кутузова.

    В мае 1813 она снова появилась в  действующей армии и приняла участие в войне за освобождение Германии, отличившись при блокаде крепости Модлина и городов Гамбурга и Гарбурга.

    Только  в 1816, уступив просьбам отца, она  вышла в отставку с чином штаб-ротмистра  и пенсионом и жила то в Сарапуле, то в Елабуге. Ходила она постоянно в мужском костюме, сердилась, когда обращались к ней, как к женщине, и вообще отличалась большими странностями, между прочим — необыкновенной любовью к животным. 

    2.1. Литературная деятельность 

    В «Современнике», 1836, № 2) были напечатаны её мемуары (впоследствие вошедшие в её «Записки»). Пушкин глубоко заинтересовался личностью Дуровой, писал о ней хвалебные, восторженные отзывы на страницах своего журнала и побуждал её к писательской деятельности. В том же году (1836) появились в 2-х частях «Записки» под заглавием «Кавалерист-Девица». Прибавление к ним («Записки») вышло в 1839. Они имели большой успех, побудивший Дурову к сочинению повестей и романов. С 1840 года она стала печатать свои произведения в «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Отечественных записках» и др. журналах; затем они появлялись и отдельно («Гудишки», «Повести и рассказы», «Угол», «Клад»). В 1840 году вышло собрание сочинений в четырёх томах.

    Одна  из главных тем её произведений —  раскрепощение женщины, преодоление разницы между общественным статусом женщины и мужчины. Все они в своё время читались, вызывали даже хвалебные отзывы со стороны критиков, но литературного значения не имеют и останавливают внимание только своим простым и выразительным языком.

    Остаток жизни Дурова провела в маленьком домике в городе Елабуге в окружении лишь своих многочисленных подобранных когда-то собак и кошек. Умерла Надежда Андреевна 21 марта (2 апреля) 1866 в Елабуге Вятской губернии в возрасте 83 лет. При погребении ей были отданы воинские почести.

    В начале XIX столетия в рядах русских  войск, сражавшихся в Пруссии, появилась загадочная личность - кавалерист-девица, русская амазонка, выступавшая под мужским именем (Соколов, потом Александров). Позднее она участвовала в войне с Наполеоном, совершила геройский подвиг и была награждена высшим знаком военного отличия - Георгиевским крестом.

       Необычайность этого "происшествия  в России" долгое время волновала  не только армию, но и все  слои общества. Однако истинный  смысл его был не в романтической загадке, а в том патриотическом подвиге, который впоследствии стал примером любви к своему отечеству.

       В 1836 году А. С. Пушкин напечатал  в своем журнале "Современник"  отрывки из записок Надежды  Андреевны Дуровой, веденных ею в 1812-1813 годах. Тепло встреченные гением русской литературы, "Записки кавалерист - девицы" были вскоре выпущены отдельным изданием и имели шумный успех. И хотя на титульном листе книги не было имени автора, героиня Отечественной войны и талантливая писательница Н. А. Дурова стала известна всей России.

       К сожалению, ее литературная  деятельность оказалась полностью  забытой. Как мы видели, о ней  не было даже упомянуто в  надгробной эпитафии. Не нашлось  места для писательницы Дуровой  и в советской литературной  энциклопедии.

       Деятельность Н. А. Дуровой  как писательницы тем более  удивительна, что она никогда  нигде не училась. Однако оставленное  ею литературное наследство выдает  в ней подлинного мастера, вызывавшего  восхищение не только читателей, но и корифеев литературы - А. С. Пушкина и В. Г. Белинского.

      И сияние имени Пушкина озарило  "Записки" Дуровой. Литературное  достоинство «Записок…» было, по мнению В. Г. Белинского, так велико, что некоторые приняли их за мистификацию со стороны Пушкина. В числе этих некоторых был и сам Белинский. "Если это мистификация, - писал он, - то признаемся, очень мастерская; если подлинные записки, то занимательные и увлекательные до невероятности".

       Да, это были подлинные записки,  и действительно они читались  с увлечением. Главный интерес в них представляла незаурядная личность автора. "Боже мой, -- писал далее Белинский, -- что за чудный, что за дивный феномен нравственного мира -- героиня этих записок, с ее юношескою проказливостию, рыцарским духом, отвращением к женскому платью и женским занятиям, с ее глубоким поэтическим чувством, с ее грустным, тоскливым порыванием на раздолье военной жизни из-под тяжкой опеки доброй, но не понимавшей ее матери!"

       Особенно высокого мнения критик  был о языке "Записок": "И  что за язык, что за слог у Девицы-кавалериста! Кажется, сам Пушкин отдал ей свое прозаическое перо, и ему-то обязана она этою мужественною твердостию и силою, этою яркою выразительностию своего слога, этой живописною увлекательностию своего рассказа, всегда полного, проникнутого какою-то скрытою мыслию".

       К этому отзыву великого критика  можно добавить еще несколько  слов А. С. Пушкина, сказанных  им при выходе первого тома "Записок": "Читатели "Современника" видели уже отрывки из этой  книги. Они оценили, без сомнения, прелесть этого искреннего и небрежного рассказа, столь далекого от авторских притязаний, и простоту, с которой пылкая героиня описывает самые необыкновенные происшествия. В сем первом томе описаны детские лета, первая молодость и первые походы Надежды Андреевны. Ожидаем появления последнего тома, дабы подробнее разобрать книгу, замечательную по всем отношениям".

       Несколькими словами Пушкин обрисовал  главные достоинства писательницы -искренний и небрежный рассказ, отсутствие авторских притязаний, предельную простоту. Пушкину не удалось сделать разбора следующего тома. Дурова послала ему вторую часть "Записок" 22 декабря 1836 года. Но издание их уже было поручено И. Г. Бутовскому. Дурова вспоминает об этом в повести "Год жизни в Петербурге": "Я имела глупость лишить свои "Записки" блистательнейшего их украшения, их высшей славы - имени бессмертного поэта!"

       Находившаяся в Петербурге во  время дуэли и смерти Пушкина,  Дурова ни словом не упомянула  в повести об этих событиях. Чем объяснить, что, безусловно  зная обстоятельства последнего  времени жизни Пушкина, она  даже намеком не обмолвилась о них? Только бдительностью царской цензуры, стоявшей на страже самодержавного строя.

       В 1838 году в литературном прибавлении  к "Русскому инвалиду" N 41 были  напечатаны дополнения к "Запискам" - "Некоторые черты из детских лет". Прочитав их, Белинский отметил: "Глубоко поразил нас этот отрывок... и по выходе книги мы вновь перечли красноречивые и живые страницы дико-странного и поэтического детства Девицы-кавалериста... ее детство - это богатый предмет для поэзии и мудреная задача для психологии".

       Собственно историческое значение "Записок" не велико. Еще Денис Давыдов отмечал в них противоречия и недосмотры. Но литературные достоинства, отмеченные Пушкиным и Белинским, несомненны. "Записки" Дуровой с "Добавлением" 1839 года читал и Н. В. Гоголь. 30 мая 1839 года он писал М. И. Балабиной: "Вы писали ваше письмо, как сами говорите, под влиянием "Записок" Александрова, или Дуровой, которые вы в то время читали. Ваши суждения об этой книге и оригинальны и, вместе с тем, тонки и верны".

       "Записки" представляют собою как бы отблеск войны 1812 года, мелькнувший, по воле автора, в литературе тридцатых годов. Они содержат красочные характеристики деятелей Отечественной войны (Кутузов, Ермолов, Коновницын), рисуют состояние и боевую жизнь русской легкой кавалерии (гусары, уланы, казаки) - на маневрах и зимних квартирах, в походах, сражениях. Но, кроме этих исторических данных, в "Записках" есть немало красот природы и живое описание быта разных слоев общества. Несмотря на откровенно рассказанные случаи нарушения воинской дисциплины со стороны автора (сон на посту, отставание от полка, невыполнение приказаний), молодая женщина, отказавшаяся от радостей мирной жизни, от семьи и своего пола, несущая все тяготы кавалерийской службы, вызывает восхищение своей отвагой и патриотизмом. Со страниц книги встает мужественный образ героини войны, единственной русской женщины, награжденной Георгиевским крестом.

       В той положительной  роли, которую сыграл  в развитии общественного  самосознания патриотизм  русского народа, выросший в Отечественной войне, есть доля и ратного подвига Н. Дуровой. С другой стороны, в том "зарождении публичности, как начале общественного мнения", которое вызвано, по словам В. Белинского, войной 1812 года, Н. Дурова также приняла участие изданием своих "Записок".

       В истории развития  русской прозы  записки участников  Отечественной войны  1812 года составляют  особый этап, являясь  неким самостоятельным  жанром. К ним относятся:  Ф. Н. Глинка, "Письма  русского офицера", М., 1815; Д. В. Давыдов, "Опыт  теории партизанских действий", М., 1821; И. М. Муравьев-Апостол, "Письма из Москвы в Нижний Новгород" ("Сын отечества", 1813-1814 гг.); С. Н. Глинка, "Записки о 1812 годе", СПБ., 1836; И. Лажечников, "Походные записки русского офицера", М., 1836; И. Радожицкий, "Походные записки артиллериста с 1812 по 1816 год"; В. И. Штейнгель, "Записки о походе 1812--1813 гг." (1815); В. С. Норов, "Записки о походе 1812 и 1813 годов от Тарутинского сражения до Кульмского боя" (1834) и другие. Большинство военных записок написано очевидцами и участниками сражений, непосредственно на поле боя, в походах и на биваках. Этим они выгодно отличаются от псевдоисторических романов Булгарина, Загоскина и других, в которых часто отсутствуют живые люди и описываются вымышленные события (см., например, роман Загоскина "Рославлев, или русские в 1813 году").

       Заслуга "Записок" Дуровой  в том, что они показали те  патриотические настроения и  тот национальный общественный  подъем, которые в дальнейшем  определили идеологию декабристов. 

       Такова эта книга Н. Дуровой, замечательный человеческий документ, интереснейшее явление в литературе тридцатых годов XIX века.

       Перелистывая пожелтевшие, столетней  давности страницы произведений  Дуровой, все время чувствуешь  страстную взволнованность автора, ее горячую любовь к родине, к своему народу и его прошлому. В противовес оторванным от жизни мистическим повестям В. Одоевского, фальсифицировавшим правду нравоописательным очеркам Ф. Булгарина и псевдоисторическим романам М. Загоскина в повестях Н. Дуровой мы видим черты прогрессивного романтизма, обращенного к реальной действительности и верно отображающего ее.

       К особенностям самобытного литературного  стиля Дуровой следует отнести  его разнообразие. Эмоциональный,  возвышающийся местами до героического пафоса в "батальных" произведениях, он характерен короткими, "рублеными" фразами, иногда в одно-два слова, прерываемыми восклицаниями, многоточиями и другими знаками препинания.

       Отрывистый, энергичный стиль, насыщенный  эпитетами и сравнениями, заметен также в описаниях природы в заключительных страницах "Записок". Наоборот, в романтических вещах этот стиль меняется, переходя от мужественно-твердого к женственно-мягкому, даже сентиментальному: "Увы! а где ж то святое непорочное время, когда оно вторило одному пению птиц! Прошло, невозвратно прошло!"

       Взятые в целом произведения  Н. А. Дуровой представляют  значительное явление русской  прозы тридцатых годов. 

       Закончив в 1840 году издание  повестей, Дурова навсегда отказалась  от литературной деятельности. В течение двадцати шести последующих лет она не написала ни строчки. Может быть, здесь сказалось отсутствие ярких впечатлений во время жизни в Елабуге, может быть, подействовала резкая критика последних произведений.

       Сама Дурова на вопрос, отчего  она больше не пишет, отвечала так: "Оттого, что мне теперь не написать так, как я писала прежде, а с чем-нибудь явиться в свет не хочется".