Нормы литературного языка

Во втором примере, взятом из проповеди того же автора, использован средний регистр речи — обычные книжно-литературная лексика и синтаксис: постоянно анализировать, сознание, побудит нас, просить помощи, в деле покаяния. Выбор этих выражений и оборотов показывает, что автор представляет предмет как безусловно важный, но соответствующий обычному, нормальному образу действий и помыслов христианина.

В третьем примере используются русские разговорно-обиходные слова и обороты: обращение на "ты", побранить, выдумала, чтобы этого не было, слова с уменьшительным значением: посылочка, автор избегает церковнославянских слов и даже свой монашеский образ передает разговорным словом: не схимонах, а схимник.

Автор стремится не обременять расходами свою духовную дочь (письмо написано в 1952 году) и, не огорчая ее, тактично побудить больше не посылать ему продукты. Письмо носит личный характер, и запрещение посылок употреблением  разговорных слов предстает как  мотив частный и обыденный. Такое  намеренное снижение регистра позволяет  сделать духовное наставление практически  исполнимым, а наставника — близким  и доступным.

Смешение или неправильное применение регистров речи, в особенности неуместные церковнославянские выражения и слова, может создать неожиданный комический эффект, чего следует всячески избегать. Точное применение речевых регистров особенно трудно в речи проповедника: обычные в церковном обиходе и в духовной словесности слова, формы и обороты являются в то же время стилистическими показателями высокого стиля светской речи.

Учитывая, что современная  светская публичная словесность  даже в своих наиболее официальных  и торжественных проявлениях, как, например, инаугурационная речь Президента, избегает высокого стиля, но предпочитает пользоваться средним регистром  с существенными элементами низкого, применять высокий регистр следует  с большой осторожностью и  выбором. Как выражение возвышенного высокий регистр и вообще церковнославянская речевая стихия, очевидно, с трудом доступны современному языковому сознанию, которое формируется средствами массовой информации и потому способно вращаться в основном в сфере, по выражению М. М. Бахтина, "материально-телесного  низа".

В проповеди и в церковной  публицистике вполне возможны удачные  и оправданные сочетания различных  регистров.

"Оглядывая отечественную  историю, непредвзятый наблюдатель  повсюду находит несомненные  следы промыслительного Божия  попечения о России. События здесь  происходят почти всегда вопреки  "объективным закономерностям", свидетельствуя о том, что определяют  историю не земные, привычные  и, казалось бы, незыблемые законы, а мановения Божии, сокрушающие  "чин естества" и недалекий  человеческий расчет. Чудо сопровождает  Россию сквозь века. Вот и нынче  — по всем планам закулисных  дирижеров современной русской  трагедии наше национально-религиозное  самосознание давно должно бы  захлебнуться в смрадном и  мутном потоке пропаганды насилия  и бесстыдства, космополитизма, богоборчества  и животных страстей. Наша государственность  должна была давно рухнуть  под грузом бесконечных предательств  и измен, внутренних интриг и внешнего давления. Наши дети давно должны были бы убивать друг друга на полях новой братоубийственной гражданской войны, для разжигания которой приложено столько усилий мнимыми "миротворцами" и лукавыми "посредниками". Наша хозяйственная жизнь должна бы давно замереть, опутанная удушающей сетью "реформ", ввергнув страну в экономический и политический хаос.

Ан нет — хранит Господь! Гнется Русь — да не ломается, и зреет  в народе (прежде всего — в  народе церковном) понимание своей  великой судьбы, своего подлинного призвания: быть народом Божиим, неся жертвенное, исповедническое служение перед лицом соблазнов, искушений  и поношений мира, по слову Господа  Иисуса Христа: "Будут предавать  вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое... и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется".

Фрагмент начинается аллюзией, которая сразу же вводит читателя в объективно-нейтральный стиль исторической прозы: деепричастный оборот в начале фразы, ритм академической лекции, "непредвзятый наблюдатель", оглядывающий русскую историю с высоты птичьего полета, — излюбленный герой историков-позитивистов XIX века. Но автор сразу же сталкивает научно-историческую лексику среднего регистра с высокой церковнославянской и при этом продолжает изложение, сохраняя особенности синтаксиса научного изложения, близкие манере речи В. О. Ключевского.

Подчеркнутая ирония первых двух фраз резко сменяется, начиная  с третьей, сначала разговорным  выражением "вот и нынче", а  затем острым ораторским пафосом, который  стремительно достигает уровня высокого регистра обличительной речи псогоса  с его продолженным трехчастным  ритмизованным периодом, объединенным анафорой, заимословием ("Наши... должны" — слова "дирижеров") и фигурой соответствия. Но после слова "хаос" — снова резкий поворот смысла и столь же резкая смена стиля речи явно просторечным пословичным оборотом: "ан нет" и замедление темпа речи с помощью инверсии глагола и фигуры экзергазии — синонимии оборотов ("своей великой судьбы, своего подлинного призвания"). Наконец — высокий славяно-византийский стиль торжественной проповеди — энкомия, завершающийся цитатой из Св. Писания.

Все переходы ритма и смены  стиля и регистров речи воспринимаются как органическое единство. Это мастерство слова выглядит совершенно естественно  и становится заметным только при  специальном анализе текста.

Красота слога — совершенное выражение мысли посредством оптимального отбора, сочетания и соразмерного расположения слов и выражений.

Украшенной речь становится, когда мысль выражена так, что  ее невозможно выразить иначе. Рассмотрим пример.

"Народ... От частого и бессовестного употребления слово это так истерлось, истрепалось и выцвело, что теперь почти невозможно определить его истинное значение. Но, по счастью, жив еще сам народ униженный и обманутый, обворованный и оболганный, — русский народ еще жив".

В этом примере можно увидеть  целый ряд приемов выражения  смысла, риторических фигур, которые придают речи органическое совершенство.

Список использованной литературы:

1. Введенская Л.А., Черкасова М.Н. Русский язык и культура речи: Учебное пособие. – М.: Ростов-на-Дону: Феникс, 2003.– 384с.
2. Виноградова С.И. Культура парламентской речи. – М.: Наука, 1998.- 361с.
3. Гойхман О.Я., Надеина Т.М. Речевая коммуникация. – М.: ИНФРА-М, 2001.- 257с.
4. Максимова В.И. Русский язык и культура речи: Учебник для вузов. – М.: Гардарики, 2002. – 413с.