Моцарт и Сальери

     Реквием (KV 626) (лат. Requiem — траурная заупокойная месса) — последнее незавершённое произведение композитора Вольфганга Амадея Моцарта, над которым он работал перед самой смертью — траурная заупокойная месса, исполняемая на традиционный принятый в католической службе латинский текст. По сей день ведутся споры о том, какая в точности часть принадлежит Моцарту, а какая — Францу Ксаверу Зюсмайеру и Йозефу Айблеру, дописавшим произведение. Тем не менее, «Реквием» является одним из наиболее известных произведений Моцарта и рассматривается как одно из важнейших его творений.

     Незадолго до смерти Моцарт получил через посредников анонимный заказ на «Реквием». «Реквием» был заказан графом Францем фон Вальсегом для ежегодного исполнения в память о его жене. Граф был музыкантом-любителем и неоднократно выдавал заказанную у разных композиторов музыку за свои сочинения; при первом исполнении «Реквиема» Вальсегом в декабре 1793 года, ноты были подписаны как «Реквием сочинения графа фон Вальсега».

     Композитор умер, закончив только первую часть. Произведение, по сегодняшний день потрясающее слушателей скорбным лиризмом и трагической выразительностью, закончил его ученик Зюсмайер. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Контраст  Моцарта и Сальери.

     Обращение к подробному анализу трагедии, проведенному разными литературоведами, при все всех различиях обнаруживает единство в той пылкости, с которой каждый отстаивает свое понимание поведения Сальери, как будто речь идет о событиях, которым они совсем недавно были живыми свидетелями.  

     «Моцарт и Сальери» Пушкина имеет много пластов восприятия, пластов контрастов. Самый абстрактный из них –  когда Моцарта и Сальери рассматривают как столкновение двух типов мировоззрения. Сейчас имена Моцарта и Сальери стали метафорой. Однако, многие исследователи-пушкинисты выступают против слишком широкой трактовки трагедии, поскольку она, по их мнению, не предполагалась Пушкиным. Пушкину был интересен трудный психологический вопрос о развитии низкой страсти в сильной душе, человеческий характер в такой ситуации.

     Самая изящная теория была предложена Бонди С.М.. Главной задачей Пушкина в этой трагедии он считает «раскрытие глубин человеческой психики, сложности до тех пор еще не изученных ни искусством душевных состояний». Он показывает трагедию гения, который умеет выражать свои наблюдения и обобщения только средствами музыки, а между тем своевременный перевод их на словесный язык мог предотвратить опасность для него. В первой сцене он играет музыкальную тему Сальери, попутно объясняя те образы, что у него возникают. Для чего? Композитор не станет рассказывать то, что выражается музыкой, это неосведомленность Пушкина? – задает вопрос Бонди и поясняет, что Моцарт предчувствует опасность, исходящую от друга Сальери, но не может ее осознать. Его нравственные установки не позволяют ему подумать плохо о близком друге. Момент, когда он окончательно проясняет для себя сомнения на этот счет, С.Бэлза описывает так: «У Пушкина оба - и Моцарт и Сальери -  не  верят  в  нелепое обвинение, выдвинутое против Бомарше. Но убеждены в его невиновности они  по различным мотивам, и как раз здесь кроется ключ к пониманию разительного несходства их характеров. Сальери, близко знакомый с Бомарше (об их совместной работе над оперой "Тарар" упоминает Пушкин), считает: "...он  слишком  был  смешон для ремесла такого". В этих словах - весь Сальери с его гордыней и надменностью, с его верой в свое особое предназначение. Иное дело  Моцарт!  Его, казалось бы, бесхитростное  объяснение  свидетельствует  о  поразительной чистоте  и возвышенности натуры»:

Он же гений,

Как ты, да я. А гений и злодейство

Две вещи несовместные…

Не правда ль?

     Пушкинист Фомичев отмечает в этом же моменте: «Моцарт и Сальери. Ведь, какая модель тут воссоздана? Модель современная и на все времена. И модель очень острая и, пожалуй, неразрешима. Гений и злодейство - две вещи несовместные. Это суть этой коллизии. Мы понимаем, что они не должны быть совместны. Но ведь у Пушкина звучит «Гений и злодейство - две вещи несовместные» со знаком модальности. Не должны быть совместны».  Моцарт задает вопрос, что звучит для Сальери – «Ты гений?», а Сальери спрашивает: «Ты думаешь?» и  бросает яд в бокал Моцарта, отвечая на этот подтекст, и ужасным образом подтверждая мысль Моцарта.

     Два типа художника существуют в трагедии. Они контрастны своим отношением к искусству. Для Сальери – искусство – это храм, в который нельзя просто войти и жить в нем, каждая минута творчества божественна, велика и торжественна. Он – художник, ощущающий себя и ведущий себя как гений. Моцарт, напротив, гений, который не стремится выглядеть как гений, но при этом именно он живет в искусстве, это его стихия, в которой он чувствует себя органично, можно сказать, он на «ты» с искусством, в отличии от Сальери. В нем нет пафоса Сальери, он может с легкостью смеяться над шуткой – нелепой игрой старого скрипача. Вот контраст между этими типами художников и потенциальный конфликт для Сальери, который видит в этом величайшую несправедливость:

Где ж  правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений – не в награду 

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, молений послан – 

А озаряет  голову безумца,

Гуляки  праздного?.. О Моцарт, Моцарт!

     Конфликт двух типов художников у Сальери переходит в зависть, зависть к ничтожному на его взгляд человеку, которому по ошибке достался величайший талант. В представлении  альери, такой дар может достаться только подобному ему человеку.

     Фомичев С.:  «Перед нами коллизия о том, чем определяется дар человека. Что это? Условие упорного труда? Сальери разъял музыку, как труп... проверил алгеброй. Он действительно труженик, он действительно человек умелый. И есть художники, у которых  есть божеский дар, который получил это, не приложив к этому, как кажется труженику от искусства, Сальери, упорного труда. Вот два типа. Вопрос, если хотите, общефилософский. Без гениев движения нет, именно они определяют движение вперед. Основная масса людей считают себя очень обиженными, что, вот, одним это дается, другим это не дается. Вот здесь где-то вертится мысль Пушкина. И это действительно коллизия, которая постоянна и вечна». Таким образом, зависть к гению будет существовать всегда, и, скорее всего, Пушкин опирался в ее изображении на собственный опыт, тем более, что между ним и Моцартом можно провести безусловную параллель. Они относятся к одному типу художника, и Сальери как бы противостоит им обоим. 

      И Бонди, и Рассадин и многие другие литературоведы обращают внимание на поверхностность трактовки отношений между Моцартом и Сальери как между гением и бездарностью. Поскольку Сальери весьма талантлив, просто его талант другого уровня по сравнению с Моцартом. Пушкину удалось показать существенную деталь, отличающую талант Сальери от других художников.  В своем первом монологе Сальери говорит о своей жертве, что он принес еще в юности – подражание Глюку. Казалось бы, что странного в том, что ученик следует за учителем? Но, тут нужно обратить внимание, что Сальери: «не бросил ли я все, что прежде знал, что так любил, чему так жарко верил». Если у других начинающих художников выглядит как обычный путь неуверенности и ветренности, то у Сальери - это предательство самого себя, как если б его насильно заставили переменить направление своего таланта. Он сотворил насилие над собой. Далее он говорит, как он пошел по новому пути: «…безропотно, как тот, кто заблуждался и встречным послан в сторону иную?». Кроме того, что это первая серьезная жертва на алтарь искусства, она же показывает, что у Сальери нет своего пути в творчестве, он оставил то, «чему так жарко верил». И с этих пор его путь лежит по проторенной другими дороге. Почему же он бросил свой собственный путь? Ответ, скорее всего, спрятан в том, что его собственного пути просто не существовало – его талант был не настолько велик, чтобы он мог решить, каким должно быть творчество, гениальное произведение, для этого ему потребовались великие художники, что явились для него единственно возможной мерой.  Он понимает величие других, но сам на него не способен. Наверное, это самое верное определение бездарности – когда художник не может верно оценить свой путь и свои произведения.

      И несмотря на все свои жертвы (ибо искусство с тех самых пор превратилось для него в тяжкую ношу ремесла), Сальери вдруг встречает человека, на первый взгляд, сочиняющего легко и непринужденно. И тогда сконструированный Сальери мир рушится и следует бунт, бунт Сальери. Фомичев: «Сальери борется не с Моцартом, он борется с роком как Эдип. Он борется с той несправедливостью, на которой построено мироздание. Не любовь к искусству, не самоотвержение, не понимание, а дар, который приходит неизвестно откуда и неизвестно за что. Вот в чем та глубочайшая несправедливость, на которой зиждется мир. 

     Как мы видим, сила произведения заключается в том, что всего лишь несколькими штрихами набросаны портреты великих художников, рассказана история великой зависти. Бездарность показана как отсутствие собственной меры в искусстве, для бездарности мера всегда чужая, для настоящего таланта – своя.

      Рисунок лиц весьма лаконичен, что позволяет читателям и литературоведам гадать о движениях души и деталях характера. И оттого трагедию становится возможным трактовать на разных уровнях: от абстрактно-мировоззренческого до конкретно- человеческого. Углубление, вглядывание в трагедию может быть бесконечным, так как есть немало неоднозначных моментов, придающих гибкость любому толкованию. Так Пушкин оживил свою трагедию, правда, одновременно сделав ее более уязвимой и зависимой от прочтения. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение

      Главное, заинтересовало удивительное сходство обликов и судеб Моцарта и Пушкина. Мне и раньше, когда я ездил по стране с лекциями о Пушкине, задавали вопрос, не является ли Пушкин реинкарнацией Моцарта. Не имея достаточных материалов, я помалкивал, но теперь пришло время поделиться полученными сведениями.

Вот они.

Пушкин  прожил 37 лет, Моцарт - почти 36.

Оба низкорослы.

Оба некрасивы, имели желтоватый оттенок лица.

Оба голубоглазы.

Оба женолюбы, но каждый женился однажды. Пушкин прожил с женой 7 лет, Моцарт - 9 лет.

Пушкину жена родила пятерых, Моцарту - шестерых.

Оба лишены чувства зависти. И кому они могли завидовать?

Оба склонны, скорее, к переоценке достоинств людей, чем к их недооценке.

Оба отменные работники.

Оба всю  жизнь нуждались в деньгах, но были расточительны.

Оба скромны  в привычках и вкусах, равнодушны к роскоши.

Оба рано проявили гений.

Оба игроки, Пушкин - в карты, Моцарт - в бильярд.

Оба суеверны.

Оба находились в сложных отношениях с отцами.

Оба масоны, тяготевшие к христианству.

     Моцарта называли солнечным мальчиком, о Пушкине Анна Ахматова сказала, что он родился с солнцем в крови.

     Доминанта обоих - гармония, в этом смысле им нет равных ни в музыке, ни в поэзии.

     Оба пали жертвой заговора и погибли насильственной смертью. Предполагаемый непосредственный отравитель композитора его ученик Зюсмайр находился в любовной связи с женой Моцарта Констанцией. Дантес ухаживал за Натальей Николаевной.

      Если сравнить прижизненные портреты двух гениев, а также их посмертные маски, совпадение черт поразительно. Схожи линии лба, носа, подбородка, всей нижней части лица...

     И, наконец, "Моцарт и Сальери"...

     Конечно, есть и различия. Например, Моцарт был ярко выраженным флегматиком. Пушкин - сангвиником с "холерическим уклоном". Но до семилетнего возраста Пушкин, по воспоминаниям, был флегмой и увальнем. После же семи лет резко переменил темперамент.

     Как было сказано, оба труженики, но Моцарт гораздо плодовитее. Разница скорее объясняется жизненными обстоятельствами, чем потенциалом трудолюбия. Поэт родился в небедной дворянской семье и, хотя стал первым российским профессионалом-литератором, все же имел обеспеченный имущественный тыл. А композитору всю жизнь приходилось надеяться только на себя. Поэтому Пушкин мог позволить себе заявить: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать", а Моцарт продавал и вдохновенье, он часто сочинял по заказу.

     Тем не менее, при всех различиях сходство Моцарта и Пушкина выражено гораздо ярче, чем у тех пар реинкарнаций, чья архетипическая идентичность постулирована некоторыми ясновидцами, имеются в виду реинкарнации: Петр I - Ленин; Леонардо да Винчи - Н. К. Рерих.

     Конечно, есть и различия. Например, Моцарт был ярко выраженным флегматиком. Пушкин - сангвиником с "холерическим уклоном". Но до семилетнего возраста Пушкин, по воспоминаниям, был флегмой и увальнем. После же семи лет резко переменил темперамент.