Гомерівський епос

В 1788 г. с открытием венецианской рукописи «Илиады» стали известны и  имеющиеся в ней схолии. Из них  новые ученые могли узнать о достижениях  древней науки в деле изучения поэм, что подготовило почву для полного пересмотра гомеровского вопроса. Это связывается с именем немецкого филолога Фридриха Августа Вольфа.

Книгой, которая открыла собой  долголетний спор о Гомере, было «Предисловие» к подготовленному  Вольфом изданию греческого текста поэм (Prolegomena ad Homerum, 1795). Исходя из множества разночтений в рукописях, Вольф делал заключение, что и в древности не было единого текста поэм. Далее он доказывал, что поэмы во времена Гомера не могли быть записаны, так как тогда письменность еще не была распространена. Он полагал, что поэмы в течение долгого времени сохранялись лишь в устной передаче и были записаны много позже. В противоположность д'Обиньяку Вольф утверждал, что впервые они были записаны при Писистрате (560 — 527 гг.). Вместе с тем он считал невозможным создание столь крупных произведений без помощи письменности. Самый план «Илиады», как он намечен в начале — о гневе Ахилла, — по его мнению, выдерживается только до XVIII песни, а отдельные части имеют вид свободно соединенных рапсодий.

«Одиссея», по мнению Вольфа, представляет собой искусно построенное произведение, и нельзя допустить, что в таком  виде оно было создано с самого начала. Но и в «Одиссее» можно  различить некоторые составные  части — путешествие Телемаха, рассказы Одиссея у феакийцев и т. п. Очевидно, эти части в течение долгого времени исполнялись певцами как самостоятельные песни, а главная часть их сочинена Гомером. Создание цельного большого произведения было по силам только более зрелой мысли и стало возможным для греков гораздо позднее. Как видно из сообщений древних писателей, первоначально поэмы исполнялись не целиком, а отдельными частями без соблюдения последовательности между ними. В этом Вольф видел объяснение того, что между некоторыми частями встречаются противоречия: например, в XIII песни «Илиады» (658) появляется герой Пилемен, а ранее (V, 578) рассказывалось о его смерти. Вольф высказал мысль, что при Писистрате поэмы были не только записаны, но и приведены в порядок, отредактированы, но что и после этого они подвергались новым обработкам, причем сглаживались противоречия, выбрасывались одни эпизоды и вставлялись другие. А окончательная редакция, к которой восходит наш современный текст поэм, принадлежит уже александрийским ученым. Взгляд Вольфа сводился в общем к положению, что каждая из поэм является искусственным соединением небольших песен, сочиненных в разное время разными поэтами, но в основной части — Гомером.

Позднее точка зрения Вольфа была наиболее ярко выражена Карлом Лахманом (1793—1851). Этот ученый попытался в сохранившемся тексте поэм найти их первоначальные составные части — отдельные песни. Сначала (в 1816 г.) он проделал такой опыт над «Песнью о Нибелунгах» и нашел в ней 20 отдельных поэм. Затем (в 1837—1841 гг.) он подверг такому же анализу «Илиаду» и разделил ее на 16 самостоятельных песен с несколькими промежуточными, внесенными для связи, причем последние две — XXIII и XXIV — вообще признал не принадлежащими к «Илиаде». Он обратил серьезное внимание на некоторые несоответствия и даже противоречия между частями, как указанное выше положение с Пилеменом. Другим примером этого может служить дважды упомянутое при описании одной и той же битвы в разные ее моменты наступление полудня (XI, 84 сл. и XVI, 776 сл.). Подобной неувязкой в «Одиссее» являются слова Телемаха Менелаю (IV, 5 94— 59 9), что он торопится вернуться к ожидающим его товарищам, а между тем задерживается у Менелая на 26 дней (XV). Такие и подобные противоречия, по мнению Лахмана, могли явиться только при том условии, если те части, в которых они имеются, созданы разными поэтами. Кроме этого, некоторые части поэм производят впечатление небольших самостоятельных былин, например V песнь — «Подвиг Диомеда», XVI и XVII песни — «Подвиги Патрокла», XVIII — XXII песни — «Подвиги Ахилла» и т. д., а X песнь — «Долонию» (Ночная разведка) еще александрийские ученые считали самостоятельным произведением. Эта теория, по основному своему признаку, называется «теорией малых песен» (Kleinliedertheorie).

Книга Вольфа вызвала горячие споры. Его точка зрения была встречена современниками по-разному. Одни, как И. Г. Фихте, В. Гумбольдт и Ф. Шлегель, согласились с ней безусловно, у других, наоборот, она вызвала бурное негодование, особенно у Шиллера и переводчика Гомера И. Г. Фосса (1751 — 1826). К последним примкнули Гёте и Гегель.

То, что интуитивно почувствовали  поэты, постарался научно обосновать Г. В. Нич (Nitzsch, 1790—1861). Его точка зрения, не являвшаяся в сущности новой, а  только восстанавливавшей прежнее  обычное представление о Гомере, известна под названием «унитарной», или теории единства. В «Исследованиях об истории Гомера и особенно о записи поэм» (De historia Homed maximeque de scriptorum carminum aetate meletemata, 1830—1837), затем в книге «Поэзия сказаний у греков» (Sagenpoesie der Gnechen, 1852), в «Статьях по истории эпической поэзии у греков» (1862) и других Нич указал в первую очередь на то, что существование письменности у греков было гораздо древнее, чем предполагал Вольф, и если в VII в. ею уже пользовались для публикации законов, то в бытовом употреблении она была еще раньше. Это впоследствии подтвердили находки буквенных надписей VII в. и даже VIII в., слоговые письмена от X — IX вв., найденные на Кипре, а также крито-микенские надписи.

В противоположность Вольфу Нич утверждал, что сведение о записи поэм при Писистрате есть лишь догадка позднейших греческих ученых, не имеющая исторической ценности. Далее он опроверг мнение Вольфа, будто для создания большого поэтического произведения необходимо пользование письменностью; средневековый поэт начала XIII в. Вольфрам фон Эшенбах, автор большой рыцарской поэмы «Парцифаль» объемом в 24 тысячи стихов, был, по его собственному заявлению, неграмотен. Далее, противоречия между отдельными частями встречаются и в произведениях, несомненно принадлежащих единому автору, как в «Энеиде» Вергилия, в «Фаусте» Гёте, в «Дон-Карлосе» Шиллера. У Гомера они настолько ничтожны, что не нарушают художественного впечатления и заметны только при тщательном изучении текста. Еще Гораций в «Науке поэзии» (3 59) говорил, что иногда «дремлет добрый Гомер». Наличие таких мелких противоречий вовсе не доказывает, что это есть результат участия в создании поэм нескольких поэтов.

Так были разбиты основные пункты Вольфо-Лахмановой теории. Нич допускал мысль о том, что в поэмах автор их, Гомер, живший не позже IX в. до н. э., воспользовался материалом древних народных песен, но переработал их заново, подчинив каждую поэму едином-, художественному плану.

Эти соображения Нича находят подтверждение  в наше время. Мы знаем немало примеров народных поэтов-певцов, которые без помощи письма создавали большие поэтические произведения: Сулейман Стальский, Джамбул и т. п. А противоречия отмечены и в «Войне и мире», и в «Анне Карениной» Л. Н. Толстого и в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя^1.

В русской литературе первой половины XIX в. «теория малых песен» встретила  решительные протесты со стороны  Н. И. Гнедича, В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского и других.

Теория «унитарная» прямо противоположна «теории малых песен», ее антитеза. Как бы синтезом их явилась «теория основного зерна» (Kerntheorie), или теория постепенного «расширения». Сущность ее заключается прежде всего в признании двух противоположных особенностей структуры поэм — единства, т. е. стройного художественного плана, придающего цельность поэмам, и разнообразия, т. е. различных отступлений от основного плана. При этом признается, что созданию больших поэм предшествовал период первобытного творчества, когда слагались лишь песни небольшого объема. Таким образом, оставалось выяснить, как из малых песен могли с течением времени развиться большие поэмы, сохраняющие единство основной мысли.

Первым попытался ответить на этот вопрос Годфрид Герман (1772—1848). Впервые  он наметил свою мысль в статье «Об интерполяциях (вставках) у Гомера» (1832) и затем в статье «О повторениях у Гомера» (1840). Он предположил, что первоначально Гомером были созданы две небольшие поэмы — «Пра-Илиада» и «Пра-Одиссея» — и что потом они постепенно расширялись и дополнялись другими поэтами. Вследствие этого основное единство было сохранено, но в частях получились многочисленные отступления от плана и даже противоречия: основное зерно обросло множеством всяких дополнений. Так, основной темой «Одиссеи» было возвращение героя на родину, все же остальное наросло позднее; особенно выделяется часть, отноящаяся к Телемаху. Точно так же и в «Илиаде» основным зерном являются те места, где рассказ идет о гневе Ахилла.

Подробнее точка зрения Германа  была развита его многочисленными  последователями и прежде всего известным английским историком Джорджем Гротом (1794—1871), который во II томе «Истории Греции» (1846) считает основным зерном «Илиады» песнь об Ахилле — «Ахиллеиду». В состав ее, по его мнению, входили песни: I — где описывается ссора царей и обещание Зевса, VIII — поражение греков, XI — XXII, содержащие описание третьей и четвертой битв и включающие смерть Патрокла и Гектора. Все остальные песни — позднейшие наслоения, только развивающие основную тему первого автора. Вследствие этого первоначальная «Ахиллеида» расширилась и превратилась в большую поэму.

Среднее положение занимает исследование об «Одиссее» А. Кирхгофа (1826— 190 время  отвергает мысль о механическом объединении в ней отдельных  песен. По его мнению, «Одиссея» есть поэма о странствиях Одиссея, а все остальное является только продолжением и развитием этого первоначального сюжета. Он предполагает даже, что в поэму вошло много песен различного объема, подвергшихся серьезной переработке, и что она есть результат «компиляции».

Работа, направленная на определение  основного зерна, естественно приводила  к двоякому заключению: Гомер был  или первым поэтом, создателем основного  зерна, или он был последним поэтом, обработавшим материалы, подготовленные предшественниками, и придавшим окончательную форму поэмам. В последнем случае ему остается роль почти только редактора — «диаскеваста».

Поразительные археологические открытия последней четверти XIX в. на местах Трои, Микен, Тиринфа, Орхомена и других, а  затем в XX в. на Крите, в Пилосе и в других местах, наконец, прочтение письменных документов — все это поставило перед исследователями вопрос об отношении гомеровской поэзии к древнейшей истории Греции. Было обращено внимание на определение источников, которыми пользовались поэты, и на выяснение постепенных наслоений, отлагавшихся вокруг основной темы (Зеек, Виламовиц-Мёллендорф, Бете, Мюльдер и др.). Вместе с тем выяснялась необходимость изучения развития самых форм эпической поэзии и языка.

Теория «основного зерна» имела  особенно много приверженцев и имеет много их в настоящее время. Однако, несмотря на многосторонние усилия, вопрос о том, что же надо считать основным зерном, остается неразрешенным. Мнения ученых настолько расходятся, что Очень часто те самые места, которые одни ученые считают основными, другие категорически отвергают как позднейшее наслоение.

Изучение языка поэмы выделило на общем фоне ионийского диалекта большое количество эолизмов. Одни считали, что обилие эолизмов является признаком раннего происхождения  соответствующих мест в поэме (теория А. Фикка). Другие основывались на различии типов построек, описанных в поэме (Ф. Ноак), третьи — на особенностях оружия, например щитов — то древнейшего микенского типа, то позднейшего ионийского (В. Рейхель и К. Роберт), или даже одежды и прически (Ф. Поульсон), религиозных представлений и мифов (Э. Роде) и т. д. — и по этим данным устанавливали разные культурные эпохи создания поэм. Некоторые исходили из степени использования готовых стихов, из особенностей стиля и употребления сравнений и т. д.; наконец, некоторые ссылались на форму изображения богов.

В русской науке сторонниками теории «основного зерна» были П. М. Леонтьев («Пропилеи», т. II, отд. 2. М., 1852, с. 81 — 111), С. П. Шестаков («О происхождении поэм Гомера». Казань, 1892 — 1899), Ф. Г. Мищенко (Энциклопедический словарь Брокгауза — Ефрона), Ф. Ф. Зелинский (Новый энциклопедический словарь Брокгауза— Ефрона), Л. Ф. Воеводский («Введение в мифологию Одиссеи». Одесса, 1892), А. А. Захаров («Гомер». М., 1918).

3. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ГОМЕРОВСКОГО ВОПРОСА

По гомеровскому вопросу создалась  колоссальная литература, какой нет  ни по какому другому вопросу. И все-таки до сих пор его нельзя считать  разрешенным.

Из всех противоречивых суждений, высказанных по гомеровскому вопросу, абсолютно доказанными можно считать следующие положения. Поэмы обнаруживают, несомненно, единство художественного плана. Созданию поэм предшествовал продолжительный период устного народного творчества, когда слагались сказания (саги) и небольшие эпические песни, отличные по характеру от крупных произведений типа «Илиады» и «Одиссеи». Несомненным является единство и цельность характеров. Если сюжеты поэм взяты из мифов, то некоторые части, как свидание Гектора с Андромахой, путешествие Телемаха и т. п., не имеют ничего общего с мифами. Расправа Одиссея с женихами представлена совершенно не в мифологическом плане, а похожа на бытовую новеллу. Да и сами мифы получили в поэме полную жизненность и художественную конкретность.

В разнообразных взглядах на происхождение гомеровских поэм нас поражает то, что даже ученые одного направления часто не сходятся и в основных пунктах, так как руководствуются чисто субъекивными мнениями. Так, например, один из крупнейших специалистов У. Виламовиц-Мёллендорф считал основной частью «Илиады» всю вообще историю Ахилла, из которой будто бы потом выпали события его юности. В эту часть, по его мнению, входил также рассказ о гибели Патрокла и мщении за него. Основой «Одиссеи» он считал эпизод у феакийцев. Французский ученый М. Круазе основным зерном «Илиады» считал ссору царей. Э. Бете определял первоначальную «Илиаду» как поэму в объеме около 1500 стихов, включавшую такие эпизоды, как ссора царей, поражение ахейцев, гибель Патрокла и мщение Ахилла. П. Мазон выделял из теперешней «Илиады» 14 песен.

Представляя каждый по-своему первоначальную поэму, исследователи нередко весьма произвольно выбрасывают из нее  те части, которые, по их мнению, отступают  от основного замысла и не связаны  с ним органически. В результате не только такие обособленные части, похожие на отдельные былины, как «Подвиги Диомеда» («Илиада», V), «Посольство» (IX), «Ночная разведка» (X) и т. п., но и такие замечательные эпизоды, как «Свидание Гектора с Андромахой» (VI) и «Выкуп тела Гектора» (XXIV), оказываются выброшенными из плана как не принадлежащие основному поэту. Выпадают также и полные тонкого психологического понимания сцены встреч неузнанного Одиссея с Пенелопой в «Одиссее» (XIX, XXIII). Сцену примирения Ахилла с Агамемноном в «Илиаде» (XIX) одни относят к основному плану, другие признают побочной. Все эти данные показывают явную произвольность и несостоятельность такого подхода к научному вопросу.

Если попытаемся разобраться, в  чем заключается ошибка этих «разделительных» теорий, то увидим, что эти ученые исходят из совершенно абстрактного представления о каком-то идеальном поэте и, не зная о нем ничего, на основании своего чисто субъективного мнения признают за ним одни части и отнимают другие; далее, они произвольно дробят цельное произведение на части, не считаясь с внутренней связью, соединяющей их; кроме того, критики открывают напластования разных эпох, не учитывая требований литературной традиции и намеренной архаизации эпического поэта. Увлекаясь своим предвзятым мнением, «разделители» забывают самое простое и естественное условие, что в огромном произведении великий поэт может обнаружить не только сильные, но и слабые стороны своего таланта и, следовательно, качественные различия между отдельными частями никак не могут служить доказательством участия разных поэтов. Если подобный вопрос представляет большие трудности даже в произведениях новых писателей, то дело во много раз осложняется тем, что мы совершенно ничего не знаем о личности Гомера. Из этого следует, что все наши суждения о нем должны строиться исключительно на изучении его произведений, особенностей их стиля и требований их жанра: надо представить эту поэзию в свете условий устного эпического творчества аэдов. А при этих обстоятельствах вполне естественны были и повторы, и даже некоторые противоречия.