Биография Анакреонта

Недвижным стала камнем

(ямб),

Что, фракийская кобылка, На меня, косясь, глядишь  ты?

(хорей).

  Короткий ямбический или хореический стих – это устойчивый формальный признак русской анакреонтики и вообще легкой поэзии. При этом наличие рифмы либо вообще не предполагалось (стих строился на внутренних созвучиях), либо было факультативно.

  Особая мелодика греческого стиха, не совпадающая с русским ритмом, предполагала два основных варианта перевода: стремление максимально точно передать размер подлинника, или принципиальный отказ от греческого звучания и поиск благозвучия, более привычного русскому слуху: «Русские поэты перелагают мелику в стихотворство, мало отличное от их собственной поэтической формы. Даже при соблюдении эллинской просодии их поэтика одевает ритмический язык оригинала в привычные одежды. Да и переводили они иногда не с греческого языка, а с языков новых: получался перевод с перевода». В результате один и тот же фрагмент в переводе мог приобрести и величественную плавность греческой песни, и захватывающий ритм русской плясовой. Так, знаменитое (Должно пить» Л. Мей переводит размером подлинника:

Пьет  земля сырая,

Землю пьют деревья

Воздух  пьют моря <...>

а Вс. Крестовский  – четырехстопным ямбом:

<... > Море, солнце, все  вы пьете;

Всех  поит одна струя –

Так за что же мне, друзья,

Вволю пить вы не даете?

  Наконец, существовал и третий вариант - использование традиционного, узнаваемого анакреонтического сюжета для создания собственного текста. Это приводит как к переосмыслению отдельных фрагментов песни, так и к созданию стихотворений самобытных, оригинальных.

   Примеры этого пути многочисленны и встречаются даже чаще, чем «точные» переводы. Нередко появление в переводе новых «подробностей», речевых конструкций и даже целых строф. Так, два стиха:

Иль желал бы я быть сандалами [сандалиями] твоими, о дева!

Чтоб ногою твоею быть попираемому –

Р. де Жувиньи  передает таким образом:

Иль сандалами твоими

Я желал бы, дева, быть,

Чтоб  ноги твоей прекрасной

Впечатление носить!

А строки «Хотел бы водою быть, / Чтобы тебя омывать» в стихотворении Н. Берга разворачиваются в целый микросюжет:

Обратился бы водою,

Чтобы черпая рукою

Серебристыя струи,

Омывала дева мною

Перси нежныя свои.

   Обращение к живописцу в зачине песни «К портрету» в оригинале ограничивается риторической формулой: «Слушай, славный живописец! Нарисуй, живописец славный, царь родийского искусства, мою отсутствующую подругу, как опишу тебе». В поэтическом переложении это обращение приобретает новые функции. Так, эпитеты, выражающие стремление к предельной объективности («славный живописец», «отсутствующая подруга»), в переводе И. Виноградова уступают место выражению глубоко личностного отношения:

О! живописец несравненной,

В Родийском знаньи совершенной,

Изобрази, как я велю,

Ту, кою столько я  люблю.

   Л. Мей посредством введения целого ряда дополнительных деталей создает зримую картину технической стороны «родийского искусства», то есть творчества художника:

Славный Родоса художник!

Стиль возьми, уставь треножник,

Растопи свой воск цветной,

Обсуди  чертеж и меру – И красавицу-гетеру,

Разлученную со мной,

Напиши, Эрота ради,

Как я буду говорить.

  В стихотворении А. С. Пушкина «К живописцу» сохраняется сюжетная канва анакреонтической песни, однако фигура «живописца» преображается, приобретает новое наполнение – это и Эрот, и художник, но, прежде всего, поэт обращается к поэту, к самому себе:

Дитя  харит и вдохновенья,

В порыве пламенной души,

Небрежной кистью наслажденья

Мне друга сердца напиши <...>

   По пути создания оригинального стихотворения на основе анакреонтических сюжетов первым пошел М.В. Ломоносов в своем «Разговоре с Анакреоном», затем Г.Р. Державин создал целую книгу «Анакреонтических песенок», продолжалась эта традиция и в ХХ в. – в основном как ироническое переосмысление традиции.

   Переводчики Анакреонта сталкиваются с целым спектром трудностей. Л.А.Мей, создатель наиболее признанных в XIX в. рифмованных переводов анакреонтики, признает: «…благодаря рифме, песни Анакреонта в переводах на новейшие языки, может быть, звучнее, но мелодический, по временам своенравный их размер недостижим, а плавная музыка отработанного эллинского языка непередаваема. Вот главная причина неодолимости подлинника; вторая причина - самое содержание песен Анакреонта».

  А. Баженов, характеризуя знаменитую оду «К лире», отмечает: «Язык ее необыкновенно жив, легок, игрив, и никакой перевод не в состоянии передать всех красот подлинника. Глагол воспевать, шесть раз повторяющийся в моем переводе, заменяет собою пять различных греческих глаголов, из которых например, один, невозможно передать на русский язык одним словом».

   Помимо различий эллинской и русской систем стихосложения, затруднения вызывают и такие факторы, как фрагментарность сохранившихся текстов, утрата музыкального аккомпанемента, неопределенность просодии, диалектные особенности текстов и особая природа благозвучия древнегреческого языка, отсутствие достоверных сведений о биографии автора, скудость информации об эпохе, бедный контекст.

  Уже первые шаги в области переводов Анакреонта сопровождались подробными указаниями на то, как переводчик стремится преодолеть эти трудности. Так, Антиох Кантемир пишет о своем переводе: «Старался я в сем труде как можно более его [Анакреонта] простоте следовать; стихи без рифм употребил, чтоб можно было ближе оригинала (подлинника) держаться. <. > Читатели судить будут о удаче моей, извиняя неисправности трудностию дела». Этот метод перевода Ник. Эмин иронично комментирует: «Государь мой, ежели вы называете белыми стихами мерную Прозу без рифм? Вы правы – Ваши стихи очень белы - но белая бумага еще белее». Размышляя о сложности труда переводчика, Эмин приводит во вступлении к своей книге собственную эпиграмму:

И так почтение к  талантам я удвоя,

За  долг считаю вам, друзья мои, сказать:

Стихи переводить?

Их легче сочинять<...>.

   Л. Мей, подводя итоги почти столетнего опыта, отмечает, что «образцовый перевод Анакреоновых песен невозможен, но, вместе с тем, мало-мальски литературный перевод их необходим для каждой словесности».

  Таким образом, обращаясь к текстам, на первый взгляд, принципиально легковесным, русские поэты решали задачи предельно серьезные. Со времен Сумарокова анакреонтический стих предполагал не только установленное содержание, но и определенную форму: Чувствуй точно, мысли ясно, Пой ты просто и согласно. В упражнениях в области анакреонтики рождался русский стих, свободный, легкий и совершенный, создавался идеал «прекрасной ясности»... 
 
 

5. Стихотворения Анакреонта.

АРТЕМИДЕ

Преклоняю я  колена,

Артемида, пред тобой,

Русой дочерью  Зевеса,

Ланестрельною богиней,

Зверовластницей лесной!

Снизойди на оный берег,

Где крутит волну  Лефей,

Взором ласковым обрадуй

Город страждущих мужей:

Ты найдешь  достойных граждан -

Не свирепых дикарей.

(Перевод  Л. Мея)

ДИОНИСУ

Ты, с кем Эрос властительный,

Афродита багряная,

Черноокие нимфы

Сообща забавляются

На вершинах высоких гор,-

На коленях  молю тебя:

Появись и прими  мою

Благосклонно  молитву.

Будь хорошим  советником

Клеобулу! Любовь мою

Не презри, о  великий царь,

Дионис многославный!

(Перевод  В. Вересаева) 
 

*   *   *

Клеобула, Клеобула я люблю,

К Клеобулу я  как бешеный лечу,

Клеобула я  глазами проглочу.

(Перевод  Я. Голосовкера)

*   *   *

О дитя с взглядом девичьим,

Жду тебя, ты же глух ко мне:

Ты не чуешь, что правишь мной,-

Правишь, словно возница!

(Перевод  Г. Церетели)

*   *   *

Глянул Посидеон на двор,

В грозных тучах  таится дождь,

И гудит зимней бури вой

Тяжко-громным  раскатом.

(Перевод  Г. Церетели)

*   *   *

Не сули мне  обилье благ,

Амалфеи волшебный  рог,

И ни сто, да еще  полста,

Лет царить не хотел  бы я

В стоблаженной Тартессе.

(Перевод  Я. Голосовкера)

*   *   *

Бросил шар  свой пурпуровый

Златовласый Эрот в меня

И зовет позабавиться

С девой пестрообутой.

Но, смеяся презрительно

Над седой головой  моей,

Лесбиянка прекрасная

На другого  глазеет.

(Перевод  В. Вересаева)

*   *   *

...бросился я

в ночь со скалы  Левкадской

И безвольно  ношусь

в волнах седых,

пьяный от жаркой страсти.

(Перевод  В. Вересаева)

*   *   *

Поредели, побелели

Кудри, честь  главы моей,

Зубы в деснах ослабели,

И потух огонь  очей.

Сладкой жизни  мне немного

Провожать осталось дней:

Парка счет ведет  им строго,

Тартар тени ждет моей.

Не воскреснем из-под спуда,

Всяк навеки там забыт:

Вход туда для  всех открыт -

Нет исхода уж оттуда.

(Перевод  А. Пушкина)

*   *   *