Экстремальная журналистика

Журналистское расследование: история метода и современная практика. /Под общ. ред. А.Д.Константинова. - СПб.: издательский дом «Нева»; издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 2003.

Тема 6. Подготовка журналистских материалов в зоне стихийного бедствия или техногенной катастрофы.

Процесс ликвидации последствий стихийных  бедствий и техногенных катастроф, безусловно, является значимым информационным поводом для средств массовой информации. Трагизм ситуации, мужество спасателей - все это неизменно привлекает внимание читателей и зрителей, а потому газеты и телеканалы стремятся как можно быстрее направить в зону бедствия своих корреспондентов. Многие отечественные и зарубежные СМИ обошли материалы, переданные в редакции корреспондентами, находившимися в разрушенном землетрясением Спитаке, в снесенных стихией горных селах Ирана, в смытом наводнением американском Новом Орлеане, в курортных городках Индонезии, подвергшихся удару цунами. Еще не стерты из нашей памяти ядерная катастрофа Чернобыля и взрыв, приведший к гибели экипажа подводной лодки «Курск».

Попробуем на примере нескольких материалов рассмотреть, как работали в зонах стихийных  бедствий и техногенных катастроф  журналисты различных изданий. Их опыт вполне показателен и ценен для тех, кто собирается посвятить себя экстремальной журналистике.

Очерк екатеринбуржца Д.Ходалева «Мы были первыми», опубликованный в сборнике «Чернобыль: чтобы помнили...» (Екатеринбург, изд-во «Горизонт», 2005), наглядно демонстрирует, в каких условиях предстоит работать журналисту, командированному для освещения работы по ликвидации последствий техногенной катастрофы.

«Я, как  и большинство, впервые оказался на атомной станции. Размеры энергоблоков впечатляли. Поначалу на пути нашего движения на оборудовании  станции и  конструкциях не наблюдалось разрушений.  Но как только мы приблизились к подступам места взрыва, напряжение резко возросло.  Повстречалось подразделение военных строителей, передвигавшееся, с соблюдением возможных предосторожностей, к месту проведения дезактивации. И несмотря на то, что лица их были скрыты респираторами, чувствовалось запредельное эмоциональное напряжение. Наша группа также по команде дозиметриста надела респираторы «Лепесток». От комнаты к комнате, этаж за этажом, замеряя уровень радиации и нанося их на карту, мы передвигались в глубь аварийного блока. Стихли все звуки человеческой деятельности. Окружающие залы пугали пустотой и фантастической тишиной. Только где-то  неподалеку, как в фильме ужасов, звучно капала вода. Удар каждой капли отдавался в ушах звоном колокола.

Пройдя  небольшое расстояние, попали в зону разрушений. Двутавровые стальные колонны  и балки сечением, как мне показалось, до двух метров,  были «завязаны узлом». Мощные железобетонные конструкции  местами обрушены. Разломы зловеще ощетинились стальными прутьями арматуры. Продвинувшись еще выше и вперед, мы  обнаружили ужасающую картину. В результате взрыва и титанических действий первых ликвидаторов, зиял колоссальный провал, заполненный валявшимися глубоко внизу, рваными остатками строительных конструкций. Там же виднелись остатки строительной и пожарной техники. Вероятно, там был и радиоактивный графит. Уровень радиации на пути нашего передвижения непрерывно, непредсказуемо и резко менялся от уровня менее 1 БЭР до сотен БЭР».

Обратим внимание на «включенность» рейдового репортажа, создающую полный эффект присутствия, на знание автором проблематики происходящих событий, создание «фантастичного» образа происходящего. С помощью этих приемов повествователь передает масштаб произошедшего, ощущение опасности и апокалиптичность последствий взрыва на Чернобыльской АЭС. Даже плохо разбирающемуся в вопросах радиоактивности читателю становится ясно, что произошло что-то ужасное, а на фоне смертельной опасности четко просматривается мужество и гражданственность спасателей, бросивших произошедшему вызов и приступивших к ликвидации катастрофы. Автор интересно вносит в репортаж элементы детектива, которые делают материал еще интереснее.

Иной  подход к передаче катастрофичности происходящего использовал корреспондент  газеты «Известия» в США Евгений  Бай. Командированный в Новый  Орлеан, к месту разрушений, вызванных  ураганом Катрина, в материале «Пожалуйста, не возвращайтесь домой» он описывает происходящее в деловито-телеграфном стиле, почти без эмоций, как бы со стороны:

«В домах  Нового Орлеана, по которому прошел своим  «крылом» ураган, нет света - когда  первые потоки воды хлынули в город, начали взрываться трансформаторные будки. Не работает телефон - случись что, спасатели не придут на помощь. На улице людей подстерегают другие опасности. Улицы затоплены водой, в ней утонули линии электропередачи, плавают мусор и коряги деревьев, на которых свили себе гнезда в обилии появившиеся в городе ядовитые водяные змеи.

Улицы затопленного водой Нового Орлеана - во власти преступников и мародеров, против которых оказались бессильными  полицейские, бойцы Национальной гвардии и сотрудники Береговой охраны США. Сотни человек участвовали в грабежах местных магазинов, госпиталей, школ».

Читая материалы Евгения Бая, мы постепенно погружаемся в водоворот событий, в которых смешались стихийное  бедствие, криминал, отчаяние людей, бессилие властей. Автор не дает оценок, оценки внимательный читатель сформулирует сам. Интересна образность автора, который внедряет в свои дальнейшие репортажи из затопленного города такие сравнения, как «танец смерти», «Ноев ковчег», «белый флаг», «гражданская война» и т.д.).

А вот  отрывок из текста телерепортажа, переданного в эфир 26 декабря 2003 года в выпуске «Вестей»  с места землетрясения в Иране:

«В результате мощного землетрясения на юго-востоке Ирана, по последним данным, погибли, не менее 4 тысяч человек. Такие цифры приводят иранские источники. Впрочем, представители властей не исключают, что жертв будет значительно больше. Называлась цифра 40 тысяч человек. Эти ужасающие предположения связаны с тем, что землетрясение произошло на рассвете, когда жители города Бам, оказавшегося практически в эпицентре подземных толчков, еще спали. 90 процентов домов в городе были разрушены. 
 
Дома начали рушиться в 5:28 утра по местному времени, когда люди еще спали. Первый - самый мощный подземный толчок – 6,3 балла по шкале Рихтера, почти сразу же - серия 5-балльных ударов. Лишь с рассветом глазам иранцев открылся истинный масштаб трагедии. Город Бам - в эпицентре землетрясения. По некоторым оценкам, до 90 процентов жилых домов разрушены. Остались лишь фундаменты. Среди руин с трудом передвигаются машины министерства по чрезвычайным ситуациям. До сих пор власти не могут назвать точное число жертв. Цифры колеблются от 2 до 40 тысяч. 
 
Точно неизвестно даже, сколько вообще людей проживало в городе. Чиновники говорят 90 тысяч, но их могло быть и до 200. На окраинах многие селились в одноэтажных хижинах из глины и соломы, а такие не могли выдержать столь мощного удара стихии. Да и в центре города дома очень ветхие, построенные еще до Исламской революции.  
 
Оба местных госпиталя разрушены до основания. Пострадавших приходится доставлять в центр провинции - в Керман, в пяти часах езды от эпицентра. Но и там больницы переполнены ранеными. Для частного автотранспорта въезды и выезды из Бама перекрыты. По дорогам курсируют лишь кареты скорой помощи, расчеты спасателей, грузовики с медикаментами, продуктами и теплой одеждой. Те, кто может передвигаться самостоятельно, уходят из города пешком».

В коротком репортаже автор дает максимум известной ему информации о произошедшем, иллюстрируя эту информацию увиденным лично. Ввиду неточности поступающих сообщений, он ссылается на оценки иранской стороны, не претендуя на абсолютные цифры.  Корреспондент из этических соображений избегает «картинок» смерти и разрушения, его сопереживание происходящему сдержанно, но вполне очевидно. Имеет смысл обратить внимание на лаконичность языка, выбор оптимальной тональности, журналист не нагнетает панику, он комментирует, стремясь дать зрителям полную картину происходящего.

Приведенные примеры показывают, что универсальных подходов к работе журналиста в условиях стихийных бедствий и техногенных катастроф не существует. Вместе с тем индивидуальность журналиста, экспрессивность его образов должны находиться в творческом взаимодействии с вопросами этики и права.  
Литература:

Погорелый М. и Сафранчук И. Современная российская военная журналистика: опыт, проблемы, перспективы. - М.: Гендальф, 2002.

Пронина Е.Е. Психологические особенности  творческой работы репортера. - М., 2001.

Стихийные бедствия, техногенные и социальные катастрофы: история, классификация, преодоление последствий//Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Изд-во Гуманитарного ун-та, 2005.

Тема 7. Практика работы журналиста в зоне боевых действий

Военная тема, наряду с закономерными для  нее опасностями, предоставляет журналисту возможность в полной мере продемонстрировать свое профессиональное мастерство. В экстремальных ситуациях раскрываются характеры людей, проявляются их лучшие и худшие качества, и это открывает для неравнодушного журналиста хорошие перспективы подготовки материалов в различных жанрах, реализовать естественное для журналистской профессии желание создать себе имя.

Вместе  с тем, тема требует от пишущего и  снимающего журналиста многих особых профессиональных черт, умений быть объективным  и нравственным в самых сложных и опасных ситуациях.

Для того, чтобы проиллюстрировать эти  слова приведем пример из очерка Николая  Белашова «Памирский марш», опубликованный в журнале «ВоенКом: военный комментатор (2003.№1). Материал рассказывает о событиях, связанных с вводом советских войск в Афганистан в 1979-м году, непосредственным участником которых был сам автор:

«Шли  без остановок. Шли в декабре. На коротких привалах хотелось развести небольшой костер, но не было даже  для этого сил, а порой и  возможностей. Механики-водители боевых и транспортных машин научились разогревать мерзлый хлеб, консервы из сухого пайка на двигателях, а большей частью ребята ковыряли мерзлые рационы ножом…

…На БТРе, где я находился, замкнуло электропроводку, и подъеме на перевал Талдык экипаж в условиях ночной тьмы остался без света. За управление машиной сел старший лейтенант Валерий Павлюченко. И он поднимал БТР на этот перевал без фар, ежеминутно рискуя сорваться в пропасть…

…От афганского дома, находившегося внизу, к нам направилась девочка с пластмассовой канистрой. Девочка была одета в легкое платьице, в калошах на босу ногу, а было это в феврале. Канистра предназначалась для топлива. Нельзя сливать из бака боевой машины топливо, но видя эти жалобные глаза ребенка, невозможно было отказать…

…Душманы оглушили рядового Сергеева палкой из-за скалы, когда он вел бой, и утащили в банду. Раскаленным на огне шомполом от винтовки душман Алимамат Худодат протыкал ему сердце. Это была средневековая, жестокая пытка. Позднее душмана задержат ребята. При допросе нельзя было даже и подумать, что этот тихий, на вид забитый душман мог так зверски издеваться над нашим солдатом…

…Это  были первые боевые потери полка. Убитые разведчики лежали на грязных плащ-палатках, на чужой земле, под чужим небом. Кровь перемешалась с афганской пылью».

Обратите  внимание на приемы, которым пользуется автор для  правдивого описания батального полотна, создания эмоциогенной ситуации, в которой смешивается жалость к афганской девочке, к погибшим мальчишкам-солдатам, непонимания смысла нашего присутствия в Афганистане, глубокого уважения к военным, выполняющим свой долг. Здесь применен обширный арсенал авторских средств и стратегий, умело использованы фигуры авторского синтаксиса, элементы включенного репортажа. Все это позволяет автору создать у читателя ощущение глубокого сопереживания происходящему.

Приведем  еще один пример. Из очерка «Египетский  плацдарм», опубликованного Николаем Воробьевым на сайте «Искусство войны» (www.artofwar.ru):

«За аэродромом нам выделили участок пустыни. Руки по локоть в местном ландшафте. Обтираемся бензином. Вечером заработала наша кухня, на ужин привезли гречневую кашу с мясом. Вкус родной, я бы сказал, пальчики оближешь. Сидим на пригорке вокруг транзисторного радиоприемника, настроенного на радиостанцию «Маяк». А Утесов поет нам «как много девушек хороших»… Ребята ложками стучать перестали. Дошло…

…Пустыня  не джунгли Вьетнама, видно все, как  на ладони на десятки километров. Спрятаться некуда. У них активные электронные помехи, у нас внезапность и бутафорские макеты. При таком раскладе безумству храбрых воинов должен исполнить песню церковный хор. Такие уж мы, русские, «с шашками наголо» за наших союзников на Ближнем Востоке. Это к слову. 30 июня покинул небеса в разобранном виде первый «фантом», сбитый нашим дивизионом. Дивизион уходит на новую огневую позицию. Только на следующий день на это место прилетели самолеты и с ожесточенностью разбомбили фанерные макеты…».

Автор пишет об опасности с иронией. Подшучивая над собой и своими товарищами, с юмором показывая необычность ситуации, в которой оказались наши солдаты и офицеры, не очень понимающие, зачем они оказались на Ближнем Востоке, но, тем не менее, доблестно выполняющие поставленные перед ними боевые задачи. Батальная сцена показана как бы без особенной героики, буднично и от этого, она выглядит выпуклой и яркой.