Интервью

ПОДСКАЗЫВАЯ И ПЕРЕБИВАЯ… 

«Дирижирование» беседой  — это «перебивки» и возвращения  в русло темы, уточнения по ходу беседы, разные варианты «подсказок», демонстрация реакции журналиста, перехватывание инициативы заново, если репортер ее упустил  или добровольно уступил ее на время. 
 

Перебивка 

Любая перебивка  собеседника со стороны кажется  неэтичной, недопустимой. Однако перебивать можно по-разному. Грубо, резко, оскорбив при этом собеседника. И мягко, едва заметно, профессионально, ловко поворачивая  беседу. 

— Нам надо планировать  развитие культуры, образования... Журналист  перебивает: 

— Планирование культуры... сам этот термин недавно вызывал  насмешки. А на самом деле... 

Среди ведущих репортеров есть мастера красивых перебивок, умеющих  точно и аккуратно «разрезать»  речь интервьюируемого своей репликой, не вызывая обиды и недоумения собеседника. 

К сожалению, многие журналисты красиво перебивать не научились  или принципиально не хотят этого  делать. Особенно это заметно на телеэкране; то и дело доносится: «Ну, я понял, понял вас!.. Ну ладно, понятно!..»  и тому подобное. Совсем плохо, когда  журналист не только перебивает собеседника, но начинает перекрикивать его, демонстрирует  элементарное неумение дослушать. 

Приемлемые и неприемлемые перебивки и возвращения в  русло темы, уточнения по ходу беседы, демонстрация реакции журналиста, перехватывание инициативы — вся эта «кухня»  интервью прочно связана с профессиональной этикой и ее ограничителями. 

Вопросы — «подсказки» 

Эти вопросы тоже относят к разряду спорных  в этическом отношении, что, в  принципе, справедливо. 

Вопросы-подсказки  бывают настолько «на виду» и  столь «простодушны», что неэтичными никак не выглядят (если, конечно, поданы корректно): «Вы, видимо, полагаете, что...» 

Косвенные подсказки  тоже могут быть оформлены весьма деликатно. Выделяются способы (пригодные  для разных случаев): 

«договаривание» (репортер сам заканчивает фразу, начатую  партнером), 

«сомнение» («Но если так, не может ли получиться, что...»; «Неужели все так просто?») 

«реакция отрицания  или удивления» («Вот это да!.. Не может быть!») 

«подсказка-сюжет» («Да, мне это понятно, со мной это тоже бывало. Помнится...») 

Косвенные варианты подсказок провоцируют собеседника  на расшифровку мысли, подкрепление ее примером. 

СЛОЖНЫЕ СИТУАЦИИ 

Личный вопрос 

Личные вопросы  выделяются как наиболее трудная  часть интервью, затрагивающая не проблемы, но факты, касающиеся человека лично, или его близких. Даже опытные  репортеры страшатся момента, когда  приходится спросить мать о том, как  именно был убит ее сын, или журналист  вынужден поинтересоваться у правительственного чиновника, верны ли слухи о его  финансовых злоупотреблениях. Такие  вопросы необходимо задавать деликатно, однако достаточно настойчиво. 

Когда задаются личные вопросы, желательно: 

тщательно их формулировать  во время предварительной подготовки (домашних заготовок); 

изучать биографию  и особенности характера собеседника; 

стараться интервьюировать  в обстановке «с глазу на глаз»; 

не упускать возможности  пообщаться в случайной и непринужденной обстановке; когда собеседник не насторожен, а расслаблен, раскован, он с большей  вероятностью ответит на вопросы; 

пытаться сразу  же «сломать лед» во взаимоотношениях с собеседником, поработав вначале  общими вопросами (поговорить хотя бы о погоде); 

отвлекать внимание собеседника от камеры или микрофона; 

не прерывать собеседника  для уточнения записи в блокноте. 

То есть делать все  для того, чтобы он изначально и  на всем протяжении разговора чувствовал себя комфортно. 

Иногда легче задавать деликатный личный вопрос не прямым текстом, а завуалировано, в смягченном варианте (например, вместо жесткого: «Расскажите, как погиб ваш сын?» желательнее  попросить: «Расскажите немного  о сыне...») 

Возможно сконструировать  предисловие к личному вопросу, своеобразный пролог к щекотливому  разговору. Нередко роль пролога  играют «реверансы» типа: «Извините, но я вынужден вас спросить...»  или: «Прошу прощения за вторжение в  деликатную сферу, но...», «Я знаю, вы очень  заняты, но все же...», «Простите за беспокойство...» и т.д. 

При необходимости  задать личный вопрос часто используется такой прием, как «задабривание» собеседника, не склонного к общению. В ход идут и уговоры, и лесть, и прочие обходные маневры. Иной раз, однако, следует поступать совсем наоборот: в общении с официальным  лицом, резко отказавшим в комментарии, «открыть свои карты», намерения газеты, которую вы представляете, прямо  попросить его содействия как  гражданина (прибавив, однако, что вы ощущаете некоторую бестактность темы и понимаете неудобство вопроса  для него лично). Лестью в данном случае будет продемонстрированная уверенность в его способности  подняться выше личной обиды (нанесенной бестактным вопросом) ради важности проблемы.

Запретные темы 

Попытки поговорить на интимные темы, вызов на доверчивое раскрытие перед незнакомым человеком, естественно, редко когда удаются. Чаще неосторожный, или чересчур развязный  журналист «получает отповедь»: «Я не хотел бы говорить на эту тему...», «Это слишком лично..., Я думаю, не стоит заострять на этом внимание»  и так далее. Особенно плох в данной ситуации «эффект улитки», — человек  мгновенно замыкается в себе, «уходит  в раковину», все предварительные  усилия разговорить собеседника  пропадают даром, интервью просто рушится. 

Одна из рекомендаций — поинтересоваться до интервью: «На  какие вопросы вы бы не хотели отвечать во время нашей беседы?» 

Особого внимания и  деликатности требуют интервью с  жертвами преступлений, всяческих злоупотреблений. 

Интервью с жертвами и очевидцами катастроф, прикосновение  к пережитому, даже тактичное и  осторожное, весьма болезненно, собеседники  замыкаются. 

Работа репортера  с людьми, побывавшими в экстремальных  ситуациях, должна отличаться особым профессионализмом, опираться на высокие морально-нравственные критерии. Разговаривая с участниками  и очевидцами трагедий и катастроф, не увлекаться подробностями несчастий  и преступлений. 

Поскольку общество не в силах устранить экстремальные  ситуации, опыт людей, переживших нечто, выходящее за пределы обычных  человеческих переживаний, представляет некоторую ценность для других людей. С другой стороны, общество должно осознать трагедию случившегося, сделать шаг  навстречу пострадавшим. 

Сложность контакта с людьми, побывавшими в экстремальной  ситуации, необычайна. Чтобы сделать  этот диалог результативным, журналисту надо учитывать и особенности  психики собеседников, и смену  их психологических состояний. 

Человеку, испытавшему  стрессовое состояние, хочется почувствовать  эмоциональную волну, исходящую  от другого его, искренний интерес. Многие из тех, кто побывал в экстремальной  ситуации, неохотно идут на контакты, потому что все еще погружены в  кошмар пережитого. Некоторые начинают говорить, но в действительности, они  не адекватны даже своему сознанию. У людей, побывавших в экстремальной  ситуации, психологи часто отмечают множественность точек зрения: монолог  или диалог с журналистом может  вестись человеком с разных позиций, причем момент перехода с одной точки  зрения на другую трудно заметить. 

Темы беседы с  такими людьми, обычно «скользящие», переменчивые. Необходимо чувствовать и фиксировать  моменты особой напряженности, но не углублять стресс. Характерно такое  состояние пострадавших, когда они  испытывают необходимость выговориться, рассказать об обстоятельствах катастрофы, наиболее страшных подробностях (и  как бы освободиться о них). 

Мягкий расспрос, доброжелательное и внимательное выслушивание, «проговаривание» наиболее неблагоприятных  переживаний позволяет уменьшить  напряжение. Журналист, не заменяя, конечно, психиатра, должен в этих случаях  кое-что знать о приемах, улучшающих эмоциональный фон и помогающих контакту. 

Терпение, доброжелательность и сострадание ни в коем случае не должны быть демонстративны, нельзя низводить собеседника на роль опекаемого ничтожества. Иначе можно вызвать  ненависть вместо симпатии и желания  сотрудничать («Ненавижу тех, кто  «помогает» говорить! У них фальшиво-приветливое выражение лица, они быстренько подсказывают слова, которое ты никак не выдавишь из себя; если не угадали — ненавижу! Если угадали — тоже ненавижу! Нашлись, видите ли, чтецы моих мыслей... А им просто некогда... Раз в жизни попался человек, который спокойно ждал, не юлил глазами, не кивал головой и не «сострадал» вовсе, а слушал...» (А. Добрович). 

В экстремальных  обстоятельствах в беседу вступают, когда человек уже сбросил  стресс хотя бы частично. Иначе объектом «разрядки» может стать журналист. 

ТРУДНЫЕ СОБЕСЕДНИКИ 

Отказ от ответа 

В самый разгар интервью собеседник вдруг может произнести: «комментариев не будет». Возможно, не желает, чтобы его мнение фиксировалось  или враждебно настроен по отношению  к репортеру, к его изданию, а, может, просто упрямится или стесняется. 

Отказ от ответа —  право собеседника, заставить его  отвечать невозможно. Профессионализм  — в умении найти правильный подход. В ряде случаев все усилия пропадают  даром, ничего не остается, как только распрощаться и поискать другого  собеседника. Но сразу сдаваться  не стоит. Надо обратить внимание на форму  отказа. Если собеседник употребляет  формулировку «не для записи»  — еще не все потеряно. Можно  перейти на запись в блокноте и  тем самым, продемонстрировать свою уступчивость и предупредительность.

Отрицательный персонаж 

Интервьюер иногда подчеркнуто не замечает глупости своего собеседника, в общении ведет  себя достаточно тактично (не восклицая: «С вами невозможно спорить!!! Не вздыхая: Нет, вам не объяснишь...») Такая же манера поведения желательна и во время общения с высокомерным снобом: вопросы, заданные спокойным, уважительным тоном по контрасту высветят пустую сущность собеседника. Это, однако, срабатывает  не всегда. 

Журналист порой  вступает в общение с личностью  достаточно неприятной, например, его  «герой» — человек, подозреваемый  в распространении наркотиков, глава  изуверской секты, «мафиози» или  террорист. Как вести себя в этой ситуации? Общаться как с обычным  законопослушным гражданином? Вряд ли. 

Неверно и другое, — демонстративное пренебрежение  этикой («Пишут, что вы — вор. Правда ли это?..»). Некоторые внутрицеховые  этические рекомендации предлагают: если уж пришлось разговаривать, к примеру, с террористами, давать им высказываться, но немного, и предварительно непременно проконсультироваться со специалистами  из силовых структур. 

Так как же все-таки говорить с «отрицательным героем»? С поправкой на ситуацию, но в  целом — корректно и... уважительно. Уважать за то, что он — человек, за то, что дает интервью. 

Как избежать напряженной  ситуации: 

Не задавать вопросы  прокурорским тоном. 

Указать на причину  обращения именно к этому человеку, подчеркнуть значимость его персоны. 

Пытаться понять причины его отказа отвечать на вопрос. 

Пока собеседник не перестал отвечать, по собственной  инициативе интервью не прерывать. 

Разговаривая с  очевидцами трагедий и катастроф, нежелательно смаковать детали бед, несчастий  и преступлений. 

Придумывать все  новые формулировки вопросов, тревожащих собеседника, разнообразить их интонационно. 
 

ЗАВЕРШЕНИЕ ИНТЕРВЬЮ 

Как и начало интервью, завершение выделяется в особый методический этап в связи с его специфическими функциями. Поскольку к моменту  завершения интервью сбор информации по теме исследования окончен, эти функции  в основном не являются информационными. 

Оптимальный вариант  заключается в том, что завершение интервью должно совпасть с его естественным концом. Решение об окончании в  этом случае оказывается как бы обоюдным, совместным. Никому из участников интервью не должно показаться, что финал  слишком поспешный, но также не должно возникнуть ощущения, что интервью растянуто. Интервью должно завершиться, когда все вопросы рассмотрены, – не раньше и не позже. 

Хорошо продуманная  во время беседы концовка — иногда не что иное, как наиболее удачный  вывод интервьюируемого или фраза, наиболее ему импонирующая. Можно  завершить беседу так: