Анализ взглядов П.Я.Чаадаева и С.А.Хомякова на пути развития России и Запада

     Важнейшей методологической заслугой  славянофилов была их попытка  использовать диалектику немецкого  философа Г. Гегеля в целях  создания самобытно-русской идеологии.  Хомяков блестяще применяет диалектический  метод. Он рассматривает человеческую  личность как арену взаимодействия  двух начал – свободы и необходимости.  Первая связана с духовным  миром, вторая  - с материальным. Противоборство между этими началами, несмотря на весь свой трагизм,  благодетельно. Оно закаляет личность, укрепляет ее. Подлинная же свобода  обретается, само собой, только  в Церкви.

     Сама свобода рассматривается  Хомяковым как нечто неоднозначное. Излишняя свобода ведет к разрушению мироздания, ибо являет собой эгоизм. При этом сам эгоизм также необходим как основание жизненного пути. С его помощью человек выделяет себя из мира материальных объектов, осознает себя как личность, познающая мир. Но в развитии эгоизма ему нужно положить предел, который есть предел личной свободы человека. Преодолевая и необходимость, и собственную свободу, человек еще больше возвышается, приближаясь к абсолютной Личности – Богу, чья свобода превыше необходимости материального мира и личной свободы человеков.

     Средством преодоления эгоизма  Хомяков считал любовь. Ее он  понимал не как чувство или  состояние человека, а образ жизни.  При этом Хомяков предостерегал  от опасностей, которые встречают  человека на пути Любви. Она  может выродиться в тот же  самый эгоизм. Это происходит  тогда, когда человек считает  любовь средством достижения  своего собственного блага. «В истинной любви центр тяжести, – утверждал Хомяков, – переносится на любимый предмет, который перестает быть средством, а сам становится целью, и любимый уравнивает его с собою, если не ставит выше себя, иначе сказать, признавая его уже не средством, а целью, он переносит на него собственные права, часть своей собственной жизни, ради него, а не ради самого себя».

     В плане социального устройства  Хомяков связывал свободу с  обществом, а необходимость с  государством. Общество – это  «земщина», всероссийская община, состоящая из множества общин  (сельских и городских). Она свободна, ибо основывается на добровольном, братском единении. А государство  – это «дружина», образование,  ставящее во главу угла объединение  на принудительной основе.

     Было бы однако неправильным  приписывать Хомякову некий нигилизм  в отношении государства. Как  указывалось выше, он рассматривал  необходимость диалектически, рассматривая  ее как важное средство реализации  личности. Необходимость не только  противоборствует со свободой, но  и едина с ней. По мысли  Хомякова, русская земская община  тяготится властью. Поэтому она  и отдала ее русским князьям,  которые были призваны ею на  княжение. Русский князь, а потом  и Царь – избранник Русского  народа. Он приносит себя в  жертву общине, взваливая на себя  бремя власти. Сама же община  всегда сохраняет свою автономность, определенную независимость от  власти.

     И все же община стоит в  центре всей социальной философии  Хомякова. Он считает, что именно  благодаря ей возможно «сохранение  исконного обычая, право всех  на собственность поземельную  и право каждого на владение, нравственная связь между людьми  и нравственное воспитание людей  в смысле общественном посредством  постоянного упражнения в суде  и администрации мирской, при  полной гласности и правах  совести». Будущее двух основных  сословий России – дворянского  и крестьянского виделась им  как сотрудничество помещика  и сельского мира. Он выступал  против западноевропейской модели, в рамках которой индивидуумы  строят свое взаимодействие на  основе формального права. Помещик  и община, согласно Хомякову, должны  взаимодействовать посредством  полюбовного, братского согласия. [7]

     Хомяков считал, что Россия является  представителем «спиритуалистического»  восточного, а не «рационалистического»  западного мира и миссия России  состоит не в том, чтобы «спасти»  Европу, а в сохранении своей  самобытности. Он полагал, что  российская государственность и  культура пережили при Петре  I и его преемниках потрясения, в результате которых образованные  слои российского общества подпали  под влияние чуждой культуры: «Если бы народ оценил Петра  и пошел за ним, то России  — русской наступил бы давно  конец».

     Произошла трансформация органического  для России самодержавия в  абсолютизм. Хомяков подчеркивал,  что «самодержавие, — есть  активное самосознание народа, концентрированное  в одном лице», а его основной  принцип – «власть, понятая  как бремя, а не как «привилегия». Основу самодержавия он выводил  из факта избрания царя народом  (сознательный акт народа, не желавшего  властвовать, то есть, вмешиваться  в политику), а теорию божественного  происхождения считал абсолютистской. По мнению Хомякова, абсолютный  государь воспринимает свою власть  как проявление неограниченной  автономной воли, отрицает ее  зависимость от веры и национальных традиций. Поэтому он стремится к максимальному сосредоточению властных полномочий в своих руках, не доверяя народу и не нуждаясь в его поддержке.

     Отказавшись от «общения» с  «землей» (т.е. от Земских соборов), императорская власть, не стала  неограниченной, поскольку вместо  органических ограничений возникли  искусственные ограничения, существующие  в виде т.н. средостений (особого  социального слоя, узурпировавшего  право быть связующим звеном  между монархом и народом). Сначала  существовало средостение дворянства, затем (с Александра I) — бюрократии; после реформ Александра II — средостение  либеральной интеллигенции (земско-городские  организации и т.д.). Своего апогея  средостение в виде либеральной  интеллигенции и партий достигло  после создания Государственной  Думы. Для преодоления этого средостения  Хомяков последовательно выступал  за созыв Земского собора, создание  сети широкого местного самоуправления, восстановление патриаршества, поворот  к национальной культуре (народности), противопоставление соборности (общинности) духу капитализма. 

2.3. Сопоставительный анализ «Философических писем» П.Я.Чаадаева и «Несколько слов о «Философическом письме» А.С.Хомякова.

     Изучая работы подобного уровня, стоит попытаться систематизировать свои наблюдения и сопоставлять их по пунктам.

     Мыслители изначально находят  различные пути рассмотрения  проблемы пути России и Европы. Если Чаадаев идет от общего  к частному (а именно – от  народа и его исторического  прошлого к конкретно взятому  человеку), то Хомяков идет от  человека к народу, рассматривая, что наследует от отца сын,  внук и правнуку, а затем –  и поколения. И приходит к  выводу, что как на потомке сохраняется лишь отблеск минувшей славы предка, так и потомки великих государств не смогли стать столь же великими. И где же те «мощные впечатления прошедших лет»? Разбавились веками, как вино водой.

     То, что Россия не принадлежит  ни к Западу, ни к Востоку,  в своих работах отмечают оба  публициста. Но их мнения относительно  этого факта рознятся,

     Так, П.Я.Чаадаев считает, что  Россия не принадлежит ни Западу, ни Востоку и находится вне  времени и цивилизации, замкнувшись  на самой себе. Таким образом,  по Чаадаеву, Россия представляет  собой болото, по которому вброд  не может пройти ни одна  светлая мысль. И среди обитателей  этого болота нет даже желающих  её, мысль, сгенерировать. В этом  Чаадаев видит непоправимую трагедию  настоящего России, катастрофически  отставшей от Запада и не  желающей при этом у него  ничему научиться. В этой трагедии  он винит отделение Византийского  христианства от Римского.

     По Хомякову же тот факт, что  Россия отделилась в своем  развитии от всего остального  мира, и, особенно, от Европейского, это первостепенное благо. Именно  благодаря разделению Греческого (православного) и Римского (католического)  христианства Россия смогла сохранить  свою самобытность и не погрязнуть  в крестовых походах и междоусобной  вражде. Так же благом считает  Хомяков и то, что Россия не  перенимает образ мысли и философии  европейской, так как она является  чуждой русскому менталитету  и не принесла бы ровным  счетом никакой пользы. «Пусть  опыты совершаются не над нами; можно жить мудро чужими опытами, зачем нам вдаваться в крайности: испытывать страсть сердца, как во Франции, охлаждаться преобладанием ума, как Англия; пусть одна перегорает, а другая стынет; одна от излишних усилий может заслужить аневризм, а другая от излишней полноты – паралич» [6]

     Нельзя оспаривать факт того, что Россия два века находилась под гнетом Татаро-монгольского Ига. В своих работах оба публициста отличают и этот факт, вне всякого сомнения, отложивший печать на историческом развитии Росси.

     Но Чаадаев считает, что ссылаться  на власть монголов в оправдание  отсталости России от Европы, по меньшей мере, нецелесообразно.  Так как, по его мнению, даже  не будь Ига – в России  не было бы ничего столь  высоко развитого, что есть  сейчас в Европе. Потому что  эта отсталость образовалась  из-за самого характера русского  народа, не способного на выдающиеся  поступки.

     Хомяков же и в Иге видит  великое предназначение России: Россия остановила на себе  поход татаро-монголов, и тем самым  спасла от завоевания Европу. Именно благодаря тому, что в  завоеватели осели в России, Европа  сейчас может похвастаться такими  достижениями, ибо она имела шанс  не бороться с угнетением, а  заниматься образованием и ростом. Так же не соглашается Хомяков  с утверждением, что русский народ  не способен на великие поступки: ведь кто сбросил с себя  бремя Ига? Слабый народ никогда  бы не смог совершить такого  героического поступка.

     Россия и Европа образовывались  различными путями, что тоже говориться  в обоих материалах.

     Чаадаев рассматривает образование  Европы (не отдельных европейских  государств, а Европы как целостного  образования) как изначально единого  в своих мыслях и стремлениях.  Все процессы, охватывающие одно  из европейских государств, рано  ли поздно волной докатятся  до остальных. Несмотря на различие  языков, некоторых черт характера,  присущих одному из народов,  или же типичных внешних признаков,  Европа имела общую юность, в  волнениях и духовных сомнениях,  в борьбе, и тем самым завоевала  себе такую цветущую зрелость. В отличие от России: «сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее иноземное владычество, жестокое и унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала – вот печальная история нашей юности» [5] естественно, какая зрелость должна ожидать подобную юность, погрязшую в варварстве, рабстве и невежестве?

     Хомяков же говорит об ином. Он считает, что лишь Русь  образовывалась верным путем,  путем «добровольного соединения  Греции и Севера». [6] Европейские государства  же родились от «насильственного соединения Рима с Севером». Время Рима и Севера кончилось. Но и то и другое оставило своих наследником. Точнее, Греция оставила одну наследницу – Русь, которая сохранила все переданное ей наследников, Рим же оставил после себя  много наследников. И все величие Римской Империи раздробилось и умерло вместе с тем, как раздробилось ее наследство.

     Различным было отношения Чаадаева  и Хомякова к католической  вере, а именно – к Реформированию, разделению католичества на несколько  концессий и последовавших за  этим разделением «костров и  войн».

     Чаадаев говорит, что такая  внутрирелигиозная борьба свидетельствует  о глубоком познании и изучении  своей веры, о преданном и глубоком  убеждении в правоте своей  религии, все о том же духе  юности, прошедшим у Европы в  постоянной борьбе с собой  и за себя. И то, что русский  мыслители называют этот процесс  борьбы бессмысленным насилием  и превозносят православие за  то, что в нем не было подобных  войн, называет поверхностностью  философии и упрекает русских  мыслителей в нехватки логики  и последовательности в своих  размышлениях.  Имея в виду, что  вовсе не от общего единства  веры христианской в православии  не случилось раскола, а от  нежелания и невозможности истинно  размышлять, довольствуясь обрядовостью  и спорах о правилах проведения  обрядов, а не правилах подлинной веры. И завершает он свою мысль фразой: «Хоть мы и христиане, но не для нас созревали плоды христианства» [5]

     Хомяков же отвечает, что то, что  «автор «Философического письма»  назвал «поверхностностью философии» - на самом деле Истина учения  христианского в его первозданной  форме. Только Византийская, Греческая  Церковь смогла не развратиться  и сохранить в себе истинный  смысл Великого Писания, смысл  которого в единстве и любви.  Римская же Церковь не смогла  сохранить ни единства, ни веры, ни даже былой славы Римской  Империи.

     Правда, есть один пункт, по  которому оба публициста, и Чаадаев,  и Хомяков, схожи. Оба они  верят в особое предназначение  России. Хомяков верил, что Россия  станет средоточием истины христианского  учения. Чаадаев же, может и иронично, но искренне верил, что Россия  существует, чтобы преподать урок  всему человечеству.