Римское право

Вина в общем значении распадалась на умысел (dolus, dolus malus) и неосторожность, небрежность (culpa). Умысел характеризует такое поведение лица, когда он осознает отрицательные последствия своих действий и желает наступления именно таких последствий. Небрежность (или вина в узком значении) имеет место тогда, когда лицо не предвидит наступления неблагоприятных последствий своих действий, но как разумный человек должно было бы их предвидеть (Д.9.II.31): «(Павел). Если садовник уронит с дерева сук или работающий на подмостках убьет проходящего человека, уронив что-либо, то он отвечает, если уронит в общественное место, не крикнув предварительно, чтобы проходящий мог избегнуть несчастного случая. Но Муций говорит даже, что если это случилось в частном месте, то можно предъявить иск на основании вины: вина имеет место тогда, когда не было предусмотрено то, что могло быть предусмотрено заботливым человеком, или когда что-либо было объявлено лишь тогда, когда уже нельзя было избегнуть опасности».

Право различало степени вины в узком значении (то есть небрежности), рассматривая в качестве оснований ответственности грубую небрежность (culpa lata) и легкую небрежность (culpa levis). Грубая небрежность проявлялась в непонимании того, что понятно всем и каждому, иными словами, в непринятии тех мер предосторожности, которые очевидны для всякого нормального человека. Легкая небрежность характеризовалась несоблюдением повышенной меры заботливости. Абстрактным критерием такой меры служило поведение в подобной ситуации доброго, рачительного хозяина, заботливого домовладыки. Конкретным критерием этой меры служила та степень заботливости, которую виновный проявляет в своих собственных делах.

Тема IX. Отдельные виды обязательств

1. Обязательства из договоров

Обязательства из договоров составляли главную часть всей совокупности обязательственных отношений. При этом, с течением времени - в силу развития гражданского оборота, ослабления консервативных начал квиритского регулирования договорных связей, изменялись представления о юридической силе тех многочисленных и разнообразных соглашений между лицами, которые составляют существо договоров. 

Первоначально, как уже отмечалось, под юридически значимыми договорами понимались только контракты, то есть признанные цивильным правом и снабженные исковой защитой соглашения. Вплоть до классической эпохи к ним относились исчерпывающим образом поименованные в законодательстве формальные и неформальные контракты.

Но уже в I в. н.э. юристами признается защищаемость правом так называемых безыменных контрактов (contractus innominati - название, присвоенное в средние века), которые представляли собой такие взаимные, не предусмотренные цивильным правом соглашения, по которым одной из сторон было совершено предоставление и поэтому соображения справедливости требовали оказания юридической защиты добросовестной стороне против коварства стороны недобросовестной.

Наряду с контрактами, гражданский оборот Рима обеспечивался бесконечным количеством неформальных соглашений, не снабженных исковой защитой и поэтому существовавших как будто бы вне рамок правового регулирования. Такие соглашения именовались пактами (pacta). Широкое распространение в обороте подобных соглашений понуждало придавать наиболее значимым (типичным) из них исковую защиту посредством преторских эдиктов либо императорских конституций. Таким образом возникла категория неформальных соглашений, признанных правом: присоединенные пакты (pacta adiecta), преторские пакты (pacta praetoria), пакты из императорского законодательства (pacta legitima). Подобные пакты стали обозначать термином одетые пакты, то есть снабженные исковой защитой (pacta vestita). В противоположность им неформальные соглашения, остававшиеся вне судебной защиты назывались голыми пактами (pacta nuda). (1)

Таким образом, нет оснований воспринимать римскую систему договоров, как некую раз навсегда заданную схему; скорее это добросовестно сложенное правом основание, на котором строится совершенное в своих определениях римское классическое договорное право.

Тем не менее, следует познакомится прежде всего с конструктивными элементами именно этого основания.

а) Контракты вербальные

Институции Юстиниана содержат следующие определения (Кн. 3, XV.): «Вербальное обязательство заключается посредством вопроса и ответа в том случае, когда мы стипулируем в свою пользу какое-либо действие... Этот иск носит такое название потому, что у древних словом stipulum обозначалось нечто прочное, быть может потому, что stipulum происходит от слова stipes (ствол) 1. Для заключения вербального обязательства некогда употреблялись следующие слова: обещаешь? - обещаю; честное слово обещаешь? - честное слово обещаю; честное слово приказываешь? - честное слово приказываю; дашь? - дам; сделаешь? - сделаю.»

Из приведенных определений первоисточника можно сделать вывод, что вербальным контрактом признавался такой договор, юридически обязывающая сила которого заключалась в произнесении определенной словесной формулы. Отсюда же мы выводим, что родовое обозначение вербальных контрактов суть стипуляция (stipulatio). Содержание, практическая значимость и распространенность, а также разновидности стипуляций - все это требует тщательного разбора.

Предполагают, что стипуляция является древнейшим контрактом, известным квиритскому праву. При этом указывается на присутствие в нем сакрального элемента - клятвы, присяги; такая строгая форма стипуляции, применявшаяся только между квиритами, имела обозначение sponsio.

Субъекты стипуляции обозначаются терминами стипулятор (stipulator) и промиссор (promissor); первый выступает кредитором, второй - должником. В Институциях Юстиниана говорится (Кн.3. XVI.): «В качестве стипуляторов и промиссоров могут выступать двое или большее количество лиц. Таким образом, стипуляция считается заключенной, если после вопроса со стороны всех стипуляторов, промиссор ответит: обещаю; если промиссор ответит каждому из двух стипуляторов отдельно следующим образом: каждому из вас обещаю дать... то заключаются два обязательства и здесь не может быть речи о двух стипуляторах по одному и тому же делу».

Далее (Ин. Кн.3. XV.): «7. Предметом стипуляции может быть не только вещь, но также и действие. Мы можем стипулировать действие или бездействие. В стипуляциях подобного рода лучше всего назначить штраф, дабы денежный эквивалент не остался неизвестным и дабы истец должен был доказать, что для него важно. Таким образом, стипулирующий какое-либо действие должен назначить штраф в такой форме: Если таким образом не будет сделано, то обещаешь ли в качестве штрафа дать десять золотых?»

Стипуляция порождает одностороннее, абстрактное, строго формальное обязательство.

Односторонность выражается в том, что кредитор (стипулятор) приобретает только право требовать то, что обещано, а должник (промиссор) - только обязанность совершить обещанное. Абстрактность обязательства из стипуляции выражается в том, что оно возникает независимо от какого-либо материального основания (causa), которое привело стороны к соглашению: юридическое значение имеют только вопрос стипулятора и совпадающий с ним ответ промиссора. Строгая формальность стипуляции долгое время связывалась с необходимостью произнесения в качестве вопроса и ответа строго определенных торжественных словесных формул. В последующем эти требования были смягчены; (Ин. Кн. 3. XV.1) : «...императо-ром Львом было издано постановление, которое, отменив торжественность формул, требует от обеих сторон только ясного и понятного выражения воли, в каких бы словах она ни была обнаружена.»

Благодаря простоте и гибкости формы, абстрактности, стипуляция приобрела широкое распространение и, будучи институтом квиритского права, стала использоваться при установлении обязательств также и между перегринами. В классический период стипуляция становится основной формой обязательства. Деловым людям она предоставляла неограниченные возможности, так как любое содержание могло быть облечено в форму вопроса и ответа, а для доказывания наличия обязательства перед судом требовалось только подтверждение факта совершения стипуляции, что во всяком случае не представляло труда.

В древнем мире эта абстрактная сделка имела такое же значение, какое в современном торговом обороте имеет вексель.

Помимо стипуляции применялись некоторые другие разновидности вербальных контрактов, которые не имели, однако столь же широкого распространения и такой же значимости для гражданского оборота. Среди них называют назначение приданого (dotis dictio) - устное обещание установителя приданого и выражение согласия лица, в чью пользу оно устанавливалось.

Кроме того юридическую силу имело клятвенное обещание услуг со стороны вольноотпущенника в пользу своего патрона, предоставившего ему свободу (iurata operarum promissio).(2)

б) Контракты литтеральные

Юридическая природа древних литтеральных контрактов, применявшихся в отношениях между квиритами, заключалась в том, что обязательство возникало не из простого соглашения, а из определенной последовательности записей в торговых книгах, ведение которых издавна вошло в обыкновение. Отсюда другое обозначение подобных контрактов - книжный долг. Для обычных граждан записи в книгах имели значение доказательства заключенных обязательств, но для торговцев, банкиров они приобрели другое значение, а именно - стали признаваться основанием возникновения нового обязательства.

Вот как характеризуются подобные обязательства в Институциях Юстиниана (Кн.3.XXI.): «Некогда обязательство заключалось в письменной форме, которая, как говорят, состояла в записи долга в домовую книгу. Эти домовые книги в настоящее время вышли из употребления».

Наиболее типичными признавались такие контракты, как переписка с вещи на лицо и переписка с лица на лицо. Существо первых можно пояснить следующим: между двумя гражданами существуют устойчивые деловые отношения, в ходе которых они осуществляют взаимные поставки разнообразной продукции и ведут расчеты по этим поставкам; все соответствующие операции отражаются в приходно-расходных книгах. В конце определенного периода подводится итог и в книгах появляется запись остатков: допустим, что один из партнеров должен другому определенную сумму денег. Поэтому в книге одного, в статье прихода появляется запись: получил от такого-то такую-то сумму; в книге другого, в статье расходов делается запись: дано такому-то столько-то. В результате этих записей возникает совершенно новое обязательство по уплате означенной суммы. По сути оно материальными корнями связано со всей совокупностью поставок и расчетов по ним, формально-юридически - это новое абстрактное обязательство, снабженное своим собственным иском.

Аналогичным образом возникали обязательства при переписке с лица на лицо, хотя запись отражала иные основания. Положим А. должен Б. 10 золотых, а Б. должен В. такую же сумму; посредством соответствующих записей в книгах всех троих Б. устраняется из отношений по расчетам; у А. записывается: получено от В. 10; у В.: дано А. 10.

Уже в классическую эпоху значение торговых книг снижается так как начинают применяться более удобные формы записи долгов. В практике распространяются заимствованные у греков долговые записи синграфы (syngrapha) и хирографы (chirographa). Различия между ними в том, что синграф составлялся в третьем лице (такой-то должен такому-то данную сумму); он подписывался свидетелями, в присутствии которых и совершался. В последующем большее распространение приобрели хирографы - документы, составлявшиеся в первом лице (я, такой-то, должен такому-то данную сумму) и подписанные должником. (3)

Вербальные и литтеральные суть договоры формальные. Прочие контракты, составлявшие основу системы юридически признанных договоров, являлись неформальными соглашениями, то есть создавали обязательства в силу их заключения, а не от того, что при этом сторонами выражались предусмотренные законом устные или письменные формулы. К таким договорам, прежде всего, относились реальные и консенсуальные контракты.

в) Реальные контракты

Первоначально римскому праву известно было четыре вида реальных контрактов: заем, ссуда, поклажа (хранение) и заклад (залог).

(а) Заем (mutuum)

По договору займа одна сторона (займодатель) передает другой стороне (заемщику) определенное количество заменимых (родовых) вещей в собственность с тем, чтобы в назначенный срок (или по востребованию) кредитору было возвращено такое же количество таких же вещей.

Договор является реальным, так как без передачи предмета займа не возникает обязанность должника вернуть его кредитору.

Из приведенного определения также следует, что:

— договор займа односторонний, так как кредитор наделяется правом требования, а должник - только обязанностью исполнить требуемое; 

— договор займа принципиально безвозмездный, так как кредитор не вправе требовать от должника уплаты процентов в качестве стоимости использования предмета займа; естественно, что человеческая корысть привела к широкому использованию договора займа для наживы и к развитию ростовщичества, с которым римское государство последовательно боролось.

(б) Ссуда (commodatum)

В силу договора ссуды одно лицо (ссудодатель, коммодант) передает другому лицу (ссудополучателю, коммодатарию) индивидуальную, движимую, непотребляемую вещь во временное безвозмездное пользование.

Ссуда, при внешнем сходстве, отличается от займа прежде всего предметом, затем, также и содержанием обязанности должника: он обязан вернуть кредитору не такую же, а ту же самую вещь.

Также как и заем, ссуда является договором реальным, безвозмездным; но в отличие от займа - взаимным, поскольку права и обязанности возникают у обеих сторон. Главная обязанность должника - вернуть вещь в том же состоянии, в каком она была ему дана. Если вещь оказалась поврежденной или погибла, то коммодатарий обязан возместить возникшие в связи с этим у комманданта убытки. Основанием ответственности является всякая вина (omnia culpa): умысел, грубая и даже легкая неосторожность. Ответственность исключается только если предмет ссуды погиб в результате действия случая (casus): случаю нельзя сопротивляться.

На коммоданте лежит ante todo обязанность предоставить в пользование исправную вещь. Если же предмет ссуды имеет такие пороки, которые причиняют ущерб коммодатарию (больной раб, от которого заразились рабы должника, например), то коммодант обязан его возместить. Но при этом он отвечает только за умысел и за грубую неосторожность.