Эволюция мировой валютной системы

“множественных мировых денег”. Эта роль проявляется особенно рельефно, если движение благ в заданном направлении стимулируется благодаря целенаправленным мерам государственного воздействия.

Многие экономисты, придерживающиеся монетаристского подхода, считали  оптимальным механизмом выравнивания платежных балансов плавающие валютные курсы. С конца 60-х  начала 70-х годов  эта концепция  стала оказывать доминирующее воздействие на валютную политику ведущих стран Запада. Однако в 80-е годы наступило разочарование результатами функционирования механизма плавающих курсов. Выяснилось, что этот механизм недостаточно эффективен в качестве автоматического регулятора платежных балансов, не обеспечивает их устойчивого равновесия.

Плавающим валютным курсам присущи резкие, непредсказуемые  колебания, которые во многих случаях  обусловлены разными привходящими обстоятельствами, а также целенаправленными действиями властей, вызванными стремлением к приобретению конкурентных преимуществ, и потому не могут считаться экономически обоснованными. На микроуровне неустойчивость обменных курсов увеличивает риск валютных потерь, затрудняет международные сопоставления производства. Подобные явления создают ощутимые помехи для предпринимательской деятельности, инвестиционного процесса. В области макроэкономики скачки валютных курсов вызывают инфляционные импульсы, провоцируют нарушения равновесия платежных балансов. Таким образом, они чреваты серьезными ущербом, как для внутренней экономики стран, так и для международных экономических отношений. В результате стало нарастать недовольство механизмом валютного плавания.

Начавшееся с середины 80-х годов переосмысление механизма регулирования платежных балансов реализуется в практических действиях, которые осуществляются в двух направлениях.

  Во-первых, предпринимаются меры, способные обеспечить большую стабильность рыночных курсов ведущих западных валют. Они предполагают усиление воздействия официальных органов на эти курсы с тем, чтобы корректировать направление движения и ограничивать амплитуду их колебаний. В то же время опасность возникновения разорительных “валютных войн” заставляет власти искать пути межгосударственного согласования вмешательства в функционирование валютных рынков.

Предвестником тенденции  к усилению контроля за движением  валютных курсов стало принятие совещанием “семерки” на высшем уровне (в июне 1982 г. в Версале) по настоянию Франции “Совместного заявления о международных валютных обязательствах”. “Мы принимаем на себя, - говорится в документе, - совместную ответственность добиваться укрепления стабильности мировой валютной системы. … Мы полны

решимости выполнять  это обязательство в тесном сотрудничестве со всеми заинтересованными странами и валютными учреждениями”²⁰.

Переход ведущими странами Запада, в первую очередь США, от практики невмешательства в функционирование валютных рынков к активному воздействию  на состояние этих рынков проявился  главным образом в двух совместных мероприятиях. Первое – это совещание министров финансов и управляющих центральными банками пяти государств, состоявшееся в сентябре 1985 г. В Нью-Йорке и завершившееся принятием так называемого “Соглашения Плазы”. Страны-участницы договорились прибегнуть к совместным крупным валютным интервенциям с целью понижения завышенного курса доллара, вызванного огромным притоком в первой половине 80-х годов капитала в США. Вторым важным событием стала встреча министров финансов “семерки” 

в феврале 1987 года в Париже, и на которой они условились совместно  “содействовать стабилизации валютных курсов на существующих уровнях (“Луврское соглашение”).

“Соглашение Плазы” и “Луврское соглашение”, а также заявления совещаний “семерки” свидетельствовали о том, что главные государства Запада фактически встали на путь “таргетирования” взаимных рыночных курсов их валют, то есть совместного установления тех или иных допустимых пределов колебаний этих курсов. Удержание обменных курсов в таких пределах требует в случае необходимости проведения центральными банками совместных интервенций, то есть продаж одних валют на другие валюты рынка. Подобная практика в известной мере перекликается с концепцией, развиваемой рядом экономистов (Ф. Бергстен, ДЖ. Уильямсон).

Примером действия этого механизма  могут быть решения состоявшегося 8 февраля 1997 года в Берлине совещания  министров финансов и управляющих  центральными банками стран  “семерки”. Его участники пришли к выводу, что “отклонение реального курса доллара от уровня фундаментального равновесия на валютных рынках” в целом стабилизировалось.²¹ Они приняли решение ограничить дальнейший рост курса доллара. Несколькими днями позже представитель германского Бундесбанка заявил о желательности стабилизации обменного курса доллара по отношению к марке на уровне 1,65.

Во-вторых, получило признание мнение о том, что неуравновешенность платежных  балансов стран Запада имеет не преходящий, как полагали ранее, а застойный  структурный характер. Источником же этой неуравновешенности является “несостыкованность” внутренних экономик, что выражается в различиях темпов повышения цен,

неполном совпадении во времени  фаз экономического цикла, перепадах  процентных ставок в отдельных странах. В соответствии с этим стали раздаваться призывы перенести акцент с попыток стабилизации внешнеторговых и валютно-финансовых отношений как таковых на усилия по устранению глубинных причин возникновения неравновесий обмена между составными частями мирового хозяйства, а для этого – попытаться сначала согласованно навести порядок во внутренней экономике промышленно развитых стран.

С середины 80-х годов процесс  налаживания межгосударственного  экономического регулирования, углубления координации макроэкономических политик, выработки норм “международной дисциплины” получил значительный импульс. Стимулом стали резкие и масштабные колебания обменного курса доллара по отношению к противостоящим ему ведущим валютам. Участники саммита в Венеции констатировали, что страны “семерки” “усилили координацию своих экономических политик, имея в виду обеспечить согласованность курсов политики в различных областях внутренней экономики и совместимость национальных экономических политик на международной арене”. В итоговой декларации содержится указание на “обязательство каждой страны разработать среднесрочные цели и прогнозы, которые были бы взаимно совместимыми как в отдельности, так и между собой”²².

Управление торговыми  и платежными балансами с помощью  международной координации внутренних макроэкономических политик рассматривается в определенной степени как альтернатива плавающим валютным курсам.

Среди совместных мер регулирования  экономики ведущих западных государств, направленных на упорядочение их международных  валютно-финансовых взаимоотношений, главным вновь стал отвергнутый ранее кейнсианский метод дифференцированного по странам воздействия на объем совокупного общественного спроса. На совещании “семерки” в 1987 году в Венеции координация макроэкономических политик, ориентированных на регулирование объемов спроса, была названа одним из важнейших путей решения задачи уменьшения внешнеэкономических неравновесий и достижения более стабильных соотношений валютных курсов основных стран Запада.

Решение “семерки” предусматривают, что странам, чьи торговые и платежные балансы сводятся с превышением поступлений над платежами (Япония, Германия), следует проводить политику, направленную на стимулирование экономического роста, и соответственно, внутреннего спроса, имея в виду уменьшить внешние избыточные сальдо при сохранении стабильности цен.

Страны с дефицитными платежными балансами (в первую очередь США) “должны проводить политику, которая будет благоприятствовать значительному сокращению их дефицитов” (Вашингтон 1986 г.).  В частности, они обязуются “добиваться дальнейшего прогресса в уменьшении дефицитов их бюджетов с целью высвобождения ресурсов для внешнего сектора”.²³ 

Международная координация макроэкономической политики и некоторое ограничение  колебаний рыночных валютных курсов вряд ли позволяют сделать вывод о том, что в сфере международных денежных расчетов “правила” вновь возобладали над “действием по усмотрению”. Но можно, по крайне мере, утверждать о движении в данном направлении. Очевидно, что национальные государственные органы не могут уйти от ответственности за обеспечение равновесия макроэкономического обмена и платежного оборота своих стран с внешним миром. Однако чтобы действия властей одних стран не причиняли ущерба другим, они должны быть подчинены международным правилам – достаточно твердым, внушающим доверие и отвечающим унифицированным стандартам целесообразности и справедливости.

Еще одно направление происходящей ныне эволюции международного валютного  механизма состоит в расширении сферы либерализации валютных отношений, которая стала одним из важных аспектов неолиберальной системы ценностей. Это процесс имеет как бы две ступени. Одна из них – усиление с начала 1993 года нажима МВФ на страны-члены, имеющие целью принять обязательства по статье VIII устава МВФ. Эта статья запрещает вводить ограничения на осуществление платежей и переводов по текущим международным операциям, участвовать в дискриминационных валютных соглашениях и прибегать к практике множественности валютных курсов без одобрения со стороны МВФ. К концу 1996 г. к статье VIII официально присоединились 134 страны-члены из 181, то есть почти ¾ общего их числа, причем с 1993 г. – 59 стран.²⁴

Второе – отмена ограничений, помимо текущих операций, также и  на международное движение капиталов, то есть установление свободной конвертируемости валют в полном объеме.

Снятие ограничений в сфере  движения капиталов между странами связывают главным образом с  двумя обстоятельствами – глобализацией  рынка капиталов и введением  плавающих валютных курсов. В этой связи в апреле 1996 г. МВФ внес поправки в принятое в 1997 г. положение о надзоре за политикой стран-членов в области валютных курсов, которые включают в сферу такого надзора оценку роли движения капиталов. Поскольку практически все промышленно развитые страны к настоящему

времени отказались от валютного контроля над рынками капиталов, то соответствующее давление “семерки” и МВФ адресовано развивающимся

странам и государствам с переходной экономикой. Некоторые из стран  “третьего мира” (к примеру, Аргентина, Индонезия, Парагвай,  
Перу) сняли ограничения на трансграничное движение капиталов, сделав свои валюты полностью конвертируемыми.²⁵

Рассмотренные процессы трансформации  системы регулирования международных  валютно-финансовых отношений, корректировки  соответствующих “правил игры” можно, по-видимому, интерпретировать как постепенное формирование новой концептуальной модели мирового валютного устройства. К настоящему времени достаточно отчетливо выявились следующие основные тенденции, характерные для кристаллизации этой модели:

1. отказ от первоначальных планов превратить СДР в стержень мирового валютного устройства и от возврата к системе паритетов, выраженных в СДР;
2. образование нескольких мировых “валютных полюсов” при сохранении за американским долларом доминирующей роли среди резервных валют;
3. отход от ориентации на свободное, неограниченное валютное “плавание” в качестве универсального механизма автоматического уравновешивания платежных балансов;
4. обращение к практике коллективных мер по обеспечению большей стабильности рыночных обменных курсов ведущих валют, в частности путем совместной фиксации на определенный период тех или иных пределов колебаний этих курсов, поддерживаемых с помощью согласованных валютных интервенций;
5. перенесение центра тяжести усилий, имеющих целью  управление международными платежными балансами и достижение их равновесия, на использование широкой по своему охвату регулярной межгосударственной координации страновых макроэкономических политик;
6. приятие установки на снятие всех валютных ограничений, то есть на введение тотальной конвертируемости валют.

Как видно, все эти изменения  имеют не столько институциональный, сколько концептуальный характер, определяющий общие подходы к валютной политике.

Ни одна из названных новаций, взятая в отдельности, не способна привести к кардинальному оздоровлению валютной сферы. Более того, что касается либерализации операций с капиталом, то она чревата опасностью деструктивных воздействий на валютные отношения ²⁶. 

Однако расширение круга используемых суррогатных мировых денег в  виде национальных резервных валют в сочетании с совершенствованием адаптивных механизмов межстрановых платежно-расчетных взаимоотношений пока позволяет международной валютной системе, хотя и не беспроблемно, но выполнять свои основные функции.

Отказ Запада от реформирования мировой валютной системы посредством ее перевода на базу всеобщего, коллективного резервного и платежного средства в виде СДР не означает, что эта проблема вообще перестала быть актуальной. Происходит поиск путей (в качестве примера можно назвать таких экономистов, как П. Кенен, Э. Кпокетт) того, что единица СДР, так или иначе использовалась не только в межгосударственных расчетах, но и в частных международных операциях. Для этого она должна получить признание со стороны участников международных рыночных обменов в качестве конкурентоспособного и эффективного рыночного платежного инструмента и средства инвестирования свободных денежных средств. Высказываются в частности мнения о том, что одним из возможных путей к достижению этой цели могла бы стать привязка стоимости СДР к определенной “товарной корзине”.

Что касается предстоящей перспективы, то предполагаются и более радикальные  идеи, исходящие из возможности появления  полноценной единой мировой денежной единицы, которая в конечном счете  вытеснила бы национальные деньги. Такого рода взгляды высказывал в частности в беседе с автором статьи в октябре 1988 г. в США профессор Гарвардского университета Р. Купер. С концепцией создания единых мировых денег выступает Р. Манделл (Колумбийский университет США): “На мой взгляд, СДР имеют будущее в качестве универсальной счетной единицы, занимающей положение в сердцевине международной валютной системы. Для достижения этой цели она должна быть преобразована из корзины, состоящей из пяти подвергающихся инфляции валют, в единицу, которая остается постоянно стабильной по своей покупательной способности”²⁷. Учены, развивающие подобные идеи, вдохновляются в частности примером формируемого Европейского валютного союза, видя в нем модель, которую, по их мнению, со временем можно будет применить к миру в целом.