Компьютерная этика, информационная этика, киберэтика

“Занимаясь своим делом, КП вступает во взаимоотношения с работодателем, клиентом (или потребителем), с собратом по профессии и со всем обществом” (16, с.26). Это означает, что КП входят не только в специфические отношения друг с другом, но и получают власть над отдельными людьми, социальными институциями и даже над окружающей средой. Вот почему, считает Д.Джонсон, такой человек как и любой другой профессионал, должен испытывать на себе действие  категорического императива, т.е. к нему должно относиться только как к цели и никогда как к средству.

В области использования компьютеров обязательства КП по отношению к клиенту-потребителю все еще четко не выявлены. Так, если берется обязательство разработать компьютерную систему для малого бизнеса, пишет Д.Джонсон, то остается ряд неясностей: какова гарантия от ошибок, за чей счет должна производиться вторичная наладка системы, кто будет обладать авторским правом на программы. Все эти позиции должны быть оговорены в контракте, причем клиент-потребитель вправе требовать внесения соответствующих пунктов (16, с.28).

В 80-е гг. в США пробовали регулировать взаимоотношения между КП и обществом посредством “Кодекса профессионального поведения”, выработанного Ассоциацией компьютеростроения, но каноны этого кодекса настолько общи, что охватывают обязательства любого профессионала, отнюдь не только компьютерного: честность, компетентность, ответственность, профессионализм, обеспечение благоденствия человечества, “да и вообще все сложные вопросы чести” (16, с.40).

В 90-е годы понятие “компьютерный профессионал” (КП) было дополнено еще двумя понятиями: “инженер знания” (knowledge engineer) и доменный эксперт (domain expert)[2] .

Ричард Спинелло в книге “Этические аспекты информационной технологии” (19) отмечает, что создание экспертных систем и программного обеспечения искусственного интеллекта привело к возникновению ряда необычных и провокационных этических проблем. Цели создания искусственного интеллекта (ИИ) состояли, во-первых, в имитации процессов человеческой мысли (решение задач, игра в шахматы и проч.) Во-вторых, шла речь о конструкции таких экспертных систем, которые включали бы и мышление экспертов (финансовое планирование, медицинское диагностирование и проч.).

“Инженер знания” (knowledge engineer) -  это программист, отвечающий за создание экспертной системы. “Доменный эксперт” (domain expert) проводит экспертизу в той области, к которой имеет отношение система. Так, для экспертной системы по финансовой политике “доменным экспертом” будет экономист. Этические проблемы возникают в том случае, если нарушается взаимопонимание между обеими сторонами. Если “инженер знания” неправильно поймет “доменного эксперта”, то это непонимание может разрушить всю систему. Если решение экспертной системы окажется ложным и приведет к плачевным результатам, то ответственным за это может быть и “инженер знания”, и “доменный эксперт”, и конечный пользователь системы. Такая ситуация трудно разрешима, да к тому же многие эксперты придерживаются противоположных точек зрения на одну и ту же проблему. Экономисты, юристы, финансисты, врачи могут предложить собственное видение каждой проблемы, а программист должен взять на себя неблагодарную задачу примирения конфликтующих точек зрения. Если же экспертная система выдаст ложные или сомнительные результаты, кто возьмет на себя вину за это? (19, с.92-93). Особенно в тех случаях, если пользователь системы человек безответственный, небрежный или неофит, вообще не умеющий ею пользоваться.

Наиболее сложные этические и юридические проблемы возникают в сфере медицинского знания, когда экспертные системы ставят диагноз и предписывают лечение на основании описания симптомов болезни. Какой бы надежной ни была экспертная система, врач не может опираться только на ее выводы и рекомендации, он должен иметь собственное мнение. Ведь если лечение окажется неэффективным, врач не имеет права ссылаться на сбои в экспертной системе, поскольку последняя  перед законом и людьми не ответственна (14).

Большинство продуктов информационной технологии, пишет Р.Спинелло, требуют квалифицированного обслуживания после их продажи, не говоря уж о недопустимости рекламирования так называемых “химерных продуктов”, т.е. тех, что еще не существуют и не будут готовы к продаже в реально обозримом времени (19, с.96). “Химерный продукт” (vaporware) - это тип обмана, к которому прибегают некоторые фирмы в ходе конкуренции. Иногда “химерным продуктом” называются и такие программы, которые поступают в продажу без адекватного предварительного тестирования.

Согласно американскому законодательству, фирмы и компании обязаны тестировать свои продукты перед выставлением их на продажу. Однако продукция электронной информатики не похожа ни на машину, ни на книгу, отчего случаи распространения дефектной электронной информации, т.е. фактически дезинформации, могут квалифицироваться только как нарушение фирмой моральной ответственности.

Одним из последствий информационной революции можно считать возможность утери права индивида на частную жизнь (privacy), т.е. основного из прав человека. Без этого права, пишет Р.Спинелло, “наше существование становится контролируемым, а наше достоинство как человеческих индивидов вполне может быть нарушено” (19, с.129). Ведь возможность контролировать информацию о себе - это моральная основа понятия “право на частную жизнь” (privacy). Но если подобная информация хранится в банках данных, причем зачастую она “переплетается” с другой  информацией, то можно предположить, что в какой-то момент информация, извлеченная для одной цели, может быть использована для других целей без всякого согласия лица, о котором идет речь.

Многие защитники неограниченного расширения сети электронной почты (e-mail) утверждают, что единственный вред состоит здесь в  получении некоторыми людьми  нежелательных посланий, но автор книги “Этические аспекты информационной технологии” (19) Ричард Спинелло предупреждает о более серьезных последствиях, включая опасную власть перекомбинирования данных и возможность попадания их в руки преступных элементов. Он предлагает введение принципа “имплицитного информационного согласия” в качестве важного компромисса между нуждами бизнеса и правом на частную жизнь потребителей (19, с.129).

Согласно этому принципу, компании должны информировать потребителей о первичном и вторичном использовании персональной информации о них и воздерживаться от использования этих данных в случае отрицательного отношения потребителя к такой практике. Технологическое решение защиты права на персональную тайну в банках данных может состоять в замене электронной идентификации личности ее собственным номером. Так, скажем, гипотетическая Салли Джонс может скрываться под номером, который никак не указывает на ее личность.

Отдельную этическую проблему представляет широко распространенная практика копирования компьютерных программ, которую следует расценивать как обычную кражу. Дело в том, что защита  интеллектуальной собственности на компьютерную программу чрезвычайно сложный вопрос. Ведь эти программы не подпадают под традиционные категории законов о торговых секретах, патентах и копирайте. Сложность этого вопроса состоит в трудности различения между кражей идеи и использованием чужой идеи в качестве основы для новой идеи или новой технологии.

Распространение персональных компьютеров, которые не поддаются такому централизованному контролю, как мейнфреймы (или хосткомпьютеры)[3], привело к тому, что доступ к секретной информации получили и “аутсайдеры”, т.е. хакеры, и “инсайдеры”, т.е. служащие и консультанты фирм (19, с.203). Служащие обычно начинают манипулировать компьютерными системами ради собственной выгоды или в качестве  мести  работодателю. Что касается хакеров, то весьма поучительна история одного из самых знаменитых американских компьютерных взломщиков Кевина Митника.

В 1994 г. репортер газеты “Нью-Йорк таймс” Джон Маркофф в соавторстве с  Цутому Шимомурой издал книгу “Рассказ о поиске и поимке Кевина Митника” (Takedown: The pursuit and capture of Kevin Mitnick”), в которой, как и в предыдущей книге Джона Маркоффа “Киберпанк”, описана судьба Кевина Дэвида Митника (его клички - Кондор и Джеймс Бонд, год рождения - 1964). В списке “побед” Митника - проникновение в компьютерные сети Североамериканской противовоздушной обороны в Колорадо, взлом компьютерной системы Армии США, взлом локальных сетей ряда компаний и многие другие преступления. Вершина  преступной деятельности Митника - проникновение в компьютер главного американского специалиста по компьютерной безопасности Цутому Шимомуры (11, с.7).

Кевин Митник долгое время безуспешно разыскивался ФБР, а он благополучно скрывался от полиции, меняя документы, что при его мастерстве было совсем не сложно. Митник проникал в компьютер Департамента транспорта и вставлял в  тамошний список получающих водительские права, любое произвольное имя со своей фотографией. Затем на следующий день он приходил в учреждение и “получал новенькие и абсолютно настоящие документы, позволявшие ему и дальше дурачить сыщиков” (11, с.8). Когда же Кевин Митник взломал суперзащищенный домашний компьютер самого Шимомуры, а затем из компьютера фирмы “NetCom Inc.” Митник украл файл с более чем 20 тысячами номеров действующих кредитных карт, установленная Шимомурой особая аппаратура слежения позволила обнаружить, что хакер находится в штате Северная Каролина близ города Райлех. В скором времени Митник был арестован и судим, но срок его заключения истек в январе 2000 года.

В работе “Информационная этика: О философских основаниях компьютерной этики” английский ученый Лучиано Флориди (13) называет информационную этику онтоцентричной теорией, ибо ее задача – оценить с моральной точки зрения любую информацию обо всем, что существует или будет существовать в мире, - начиная от людей и их социальных отношений и до звезд, камней, животных, растений, провозглашая при этом онтологическое равенство всех форм действительности.

Как известно, биоцентричная этика обычно основывает свой анализ на этическом всеобщем нравственном законе о внутренней ценности жизни и на негативном отношении к любому виду страдания (7). Информационная же этика предполагает, что существует нечто более  элементарное и фундаментальное, нежели жизнь и страдание. Речь идет вообще о бытии, понимаемом как информация. Информационная этика (ИЭ) утверждает, что бытие/информация имеет внутреннюю непреходящую стоимость, и обосновывает эту позицию признанием того факта, что любая информационная сущность имеет не только право сохранять свой  статус, но может улучшаться и изменяться.

Информационная этика оценивает долг рационального индивида в терминах расширения инфосферы, а любое действие, направленное на искажение или сокращение  инфосферы, рассматривает как причинение вреда, т.е. откровенное зло (13). Л.Флориди называет следующие четыре основных ценности ИЭ: 1) модальные; 2) гуманитарные; 3) разъясняющие (illuministic properties); 4) конструктивистские (constructionist properties). Модальный класс свойств ИЭ включает такие ценности как логичность и осуществляемость. Следующий, гуманитарный класс свойств ИЭ имеет дело со стабильностью и нестабильностью, безопасностью, доверием, конфиденциальностью, аккуратностью, искренностью и честностью. Класс разъясняющих качеств содержит такие понятия как доступность и недоступность информации, возможность ее  использования, систематичность информации. В последний, конструктивистский класс, Л.Флориди вводит такие категории как нравственность информации, ее современность, нормативность, а также ее избыточность. Этот, четвертый, класс информации и отличает информационную этику от этики компьютерной. Конструктивистский класс не имеет прецедента в истории культуры, поскольку гарантирует инфосфере возможность различных форм расширения и изменения.

Информационная этика ориентирована на объект, отчего и является онтоцентричной нестандартной теорией, которая вовсе не трактует понятия добродетели, счастья или долга, а организована вокруг понятий рачительности и заботливости (for the sake and care). Вопросы всех видов нормативной этики “что я должен делать?” или “кем я должен быть?” заменяются здесь вопросом “что следует уважать и улучшать?” Ответ на этот вопрос предполагает, что все действия должны совершаться ради и во имя пользователя информационной среды, во имя и ради инфосферы.

Таким образом, движение от антропоцентричной перспективы в этике к перспективе биоцентричной теперь принимает новое направление - от биоцентричного подхода к онтоцентричному, в сторону учения о бытии как таковом, Ведь информация о нас есть часть нашего бытия, а тот, кто владеет такой информацией, обладает “частью” нашего существа, чем нарушает нашу автономность. При этом не следует забывать о том, что существует и такой тип информации о каждом из нас, который требует публичности, иначе мы не сможем называться членами общества. Вот почему говорят о нескольких видах “права на частную жизнь” (privacy) - физическом, ментальном, информационном.

Проблемы генной инженерии и клонирования также входят в сферу ИЭ. Лучиано Флориди приводит гипотетический пример. Если бы возможно было путем клонирования вывести таких коров, которые бы не чувствовали боли, да и вообще не  имели бы никаких сенсорных нервных волокон, а только увеличивали бы массу тела при правильном кормлении, то их вовсе не нужно было бы убивать, чтобы получить мясо. Достаточно было бы вырезать у живого животного нужные части тела, не причиняя ему ни боли, ни страдания. Вопрос не в том, морально ли создавать таких чудовищ, а в том, как макроэтика может оправдать обращение с такими животными. С точки зрения ИЭ, “бесчувственная корова” все равно является биологической массой, целостность которой требует уважения. Точно так же и клонирование не ощущающих боли людских особей ради использования их органов, согласно ИЭ морально недопустимо.

Биоцентричная этика обычно трактует только тему умирания, но лишь онтоцентричная информационная этика говорит о моральном обязательстве по отношению к мертвому телу. Здесь Л.Флориди приводит  литературный пример из “Илиады”. Когда Ахилл убил Гектора, то замыслил ужасное дело: проколов на ногах Гектора сухожилия, он продел сквозь них крепкий ремень и привязал труп за ноги к колеснице. Вскочив на нее, Ахилл погнал коней по полю, и по земле волочилось тело Гектора за колесницей. “Увидала Гекуба со стен Трои, как позорит Ахилл труп ее сына. Рвет она в горе седые волосы и бьет себя в грудь, сорвав покрывало”[4]. Мать Ахилла богиня Фетида возвестила сыну волю Зевса - вернуть Приаму тело его сына Гектора. Так древние разрешили моральную проблему, которая в терминах современной информационной этики формулируется следующим образом. “Даже мертвое тело (т.е. безжизненный объект) может быть опозорено, а оно заслуживает уважения” (13).

Однако следует сказать, что компьютерная революция породила не только “кровожадных компьютерных пиратов, засевших в глубинах Всемирной Паутины”, пишет Александр Гаврилов в статье “Как размножаются ежики” (2, с.9). Дело в том, что не только в Интернете пиратским образом появляются тексты тех или иных пользующихся популярностью книг, но и начался обратный процесс - воровство текстов из Интернета.