Зависимое население Древнего Египта

     Таковы  замечания И. М. Лурье по поводу двух первых предложенных Е.В. Черезовым  доказательств рабского положения  мерет. Отвечая на критику, Е. В. Черезов затронул совершенно самостоятельный вопрос, заявив, что «важен не столько самый факт запрещения «захватывать» мерет, сколько то, что в «грамотах защиты» речь идёт не о « защите» мерет как таковых и их имущества, но о «защите» в целом всего храмового хозяйства…»¹¹. Бесспорно, конечно, что нельзя смешивать защиту мерет с защитой хозяйства храма, но в данном случае такое замечание не ответ на возражение И. М. Лурье. Е. В. Черезов, кроме того, подчеркнул, что «грамотах защиты жрецы всё же выступают в совершенно иной роли, нежели мерет».

     То, что мерет и жрецы не одно и то же, конечно, бесспорно. В грамоте Нофериркара между тем имеется в виду совсем другое : запрещается захватывать жрецов и мерет к «деятельности и работам всяким нома». Иммунитетная грамота Нофериркара ясно показывает, что жрецы, как мерет, могли «захватываться», и потому совершенно прав был И. М. Лурье, который указывал, что коль скоро мы не считаем жрецов рабами только потому, что их могли захватывать, мы не имеем права считать на этом основании, рабами и мерет¹².

     И. С. Кацнельсон, выступивший в поддержку Е.В. Черезова, обратил внимание на следующее: «…жрецы находятся в «этом номе», а вторые ( т.е. мерет. – И.С.) – «на поле какого-либо бога, из-за которого служат жрецы». Сферы их деятельности строго разграничивались, следовательно, и обязанности, к которым их могли привлекать, скорее всего были различны, хотя и обозначались одним словом»¹³.

     Приведённое место из статьи И. С. Кацнельсона не может опровергнуть замечания И. М. Лурье. Сфера деятельности жрецов и мерет, конечно, разграничивались; вполне возможно, что и захватывались они для совершенно различной эксплуатации. Против этого никто не станет спорить, так как очевидно, что нельзя отождествлять друг с другом мерет и жрецов. Однако если нельзя на основании одного только захвата жрецов считать их рабами, то не больше причин считать в аналогичном случае рабами и мерет. Это вынужден был признать в конце своей статьи и сам И. С. Кацнельсон, который писал: «Возможность «завладеть» мерет сама по себе не служит аргументом того, что их следует считать рабами. В условиях произвола деспотического рабовладельческого государства личной неприкосновенности, конечно, не существовало. И по приказу фараона, номарха или прихоти вельможи можно было «завладеть» и общинниками».

     В полемике, которая развернулась между  Е. В. Черезовым, И. С. Кацнельсоном и И. М. Лурье по поводу значения термина «мерет», приходиться сталкиваться иногда  с ошибочными положениями, уводящими учёных в сторону от разрешения существа дела. Это прежде всего относиться к оценке третьего указа Пепи II из Коптоса, или иначе, второго постановления этого царя относительно поселения «Мин даёт процветать владению Ноферкара». И. М. Лурье настойчиво ссылался прежде всего на эту иммунитетную грамоту для доказательства того, что мерет подлежали защите, были субъектами права, выплачивали налоги и, следовательно, вели самостоятельное хозяйство, не являясь рабами¹⁴.

     В периоды активизации внешней  политики древнего Египта, главным  образом в эпоху Нового царства, в связи с успешными войнами  и скоплением в стране больших  масс военнопленных часть мерет, образовавшаяся из этих военнопленных, юридически считалась рабами (хотя по своему фактическому социально-экономическому положению в обществе они далеко не всегда являлись рабами). Происхождение части мерет из военнопленных наложило свой отпечаток на их использование; произошло известное смешение понятий «мерет» и «рабы». Этот факт, однако, не следует понимать в том смысле, что сам термин «мерет» всегда обозначал только рабов.

     Часть мерет в отдельных случаях могла в юридическом смысле рассматриваться как рабы лишь постольку, поскольку данные мерет состояли из рабов-военнопленных. Нельзя, однако, утверждать, обратное и говорить, что все мерет-рабы уже потому, что они мерет. Если объективно оценить свидетельства всех источников, характеризующих мерет, то неизбежно придётся прийти к выводу, что термин «мерет», обозначал не один какой-либо класс людей, в частности класс рабов, но другое, более широкое социальное понятие, скорее всего понятие сословия, вследствие чего, в состав мерет могли входить лица различного общественного положения, в том числе иногда и рабы.  

                        1.3 Характеристика категории «джет» 

     Поставим  теперь вопрос, кто были джет, по своему социальному положению? В зарубежной науке на этот счёт господствует мнение, что джет – крепостные. Словарь Эрмана – Грапова толкует джет как «крепостные», «подданые». Так же переводит термин «джет» Гардинер¹⁵. Издатель Бруклинского папируса 35.1446 Хейс пишет, что джет по своему общественному статусу, представляли собой нечто среднее между арендаторами и крепостными¹⁶. Бейе в работе, посвящённой анализу социальных терминов, характеризовал джет как крепостных, как слуг (serviteurs), навечно прикреплённых к земле, к какому-либо человеку, к семье, к владению, как сельскохозяйственных колоно (colons agricoles)¹⁷.

С Бейе выразил несогласие Бакир, считающий, что первоначальное значение термина d. t – «тело»¹⁸. В трактовке классовой принадлежности джет Бакир выделяется среди зарубежных исследователей, склоняясь к мысли, что они были рабами. Бакир обращает внимание на то, что джет стояли в какой- то тесной личной взаимосвязи с господином, ими можно было владеть, передавать другим лицам по завещанию. Отвергая мысль о прикреплении джет к земле, Бакир утверждает, что они представляли собой «движимое человеческое имущество», которое в эпоху Среднего царства образовывало  иногда часть семьи. Некоторые джет обслуживали заупокойный культ господина. В целом категории людей джет Бакир отождествляет с домашними рабами. Доводы Бакира в пользу понимания джет как рабов выглядит как будто весьма убедительно.

     Нужно, однако, подчеркнуть, что Бакир в своём толковании джет как рабов ссылается исключительно на формально-юридические критерии. Он недоучитывает факт весьма большой экономической самостоятельности и политической значимости категории производителей джет, что вряд ли свидетельствует о рабском статусе последних.

     Наиболее  отчётливо отнюдь не рабское состояние  джет раскрывается в знаменитой повести о красноречивом крестьянине, в которой рассказывается, как последний был ограблен зажиточным человеком Тхутинахтом, который был джет вельможи Ренси, сына Меру.

     Прежде  всего, Тхутинахт богат – у него имеются дом, ячменное поле, слуги, ослы, свиньи. Он частный владелец земли, по которой никто не мог пройти без его согласия. Берег, на котором стояла усадьба Тхутинахта, был высоким, а именно на высоких землях легче, по всей вероятности, создавались частные хозяйства. Тхутинахт чувствовал себя совершенно спокойно, несмотря на угрозы крестьянина пожаловаться его господину Ренси, по-видимому, номарху округа, где жил Тхутинахт.

     И в самом деле, у Тхутинахта нашлись защитники, в том совете чиновников, который существовал при Ренси. Чиновники-серы заявили, что не стоит наказывать Тхутинахта из-за какого-то крестьянина. Подобное повеление чиновников невозможно объяснить если думать, что Тхутинахт был рабом. По-видимому, Тхутинахт был экономически ближе к чиновникам-серам, чем простой свободный крестьянин. Ни в одном древнем обществе невозможно представить себе такое положение, при котором избиение и грабёж рабом свободного человека стали бы оправдываться не его непосредственным хозяином, но представителями господствующего класса. Между тем именно такое положение вещей описывается в повести. Вряд ли можно найти лучший аргумент против мнения о том, что джет Тхутинахт был рабом.

     В повести о красноречивом крестьянине  сообщается ещё один очень интересный факт, на который необходимо обратить внимание. Серы указывают начальнику дома Ренси сыну Меру на то, что людей, подобных Тхутинахту, много. Серы говорят: «Смотри, так поступают они с крестьянами своими, которые приходят к другим рядом с ними» (т. е. к другим джет, подобным Тхутинахту. – И. С.). Мы видим, таким образом, что джет Тхутинахт не был исключением. Представить себе, однако, массовость зажиточных рабов, получивших имущество от хозяина в пекулий, в Египте гераклеопольского времени в конце II тысячелетия до н. э. совершенно невозможно.

     Исключительно показательна концовка повести. Как  можно предполагать исходя из отдельных  заключительных фраз текста, по распоряжению Ренси у Тхутинахта отобрали его имущество и передали затем красноречивому крестьянину. Иными словами, крестьянин и Тхутинахт поменялись местами. В итоге крестьянин занял место Тхутинахта, т.е., по-видимому, стал джет начальника дома Ренси. Превращение в джет явилось для крестьянина наградой за его красноречие. Эту метаморфозу можно понять только при одном условии – социальное положение джет не было рабским, оно было фактически иногда даже более высоким по сравнению со статусом простого свободного крестьянина.

     Из  повести о красноречивом крестьянине  социальное положение джет представляется весьма привилегированным. К числу джет принадлежали доверенные лица номарха, нечто вроде его клиентов. Но, может быть, это частный случай возвышения удачливого раба, получившего определённое имущество в пекулий? Такие рабы имелись, как известно, в античном мире, а некоторые благодаря своей близости к господину, даже были влиятельными людьми. Тхутинахт, однако, не может быть отнесён к числу последних, так как людей, подобных Тхутинахту, было много, что необычно для Египта III тысячелетия до н.э., если считать Тхутинахта рабом, которому был предоставлен пекулий.

     Содержание  повести о красноречивом крестьянине  отвергает гипотезу о том, что  Тхутинахт был состоятельным рабом, распоряжавшимся пекулием. Он был представителем специфической прослойки зависимых людей, тесно связанных со своими господами. О последнем прямо говориться в поучении фараона Хети своему сыну Мерикара. Излагая правила политической мудрости, старый царь советует наследнику остеригаться бунтаря, который «прекрасен пред джет своими».

     Таким образом, джет – это группа лиц, на которых мог опереться бунтарь, возможно строптивый номарх, оспаривающий власть у фараона-гераклеопольца. Представить себе, что в данном случае речь шла о рабах джет, конечно, весьма трудно.

     Зависимое население джет в древнеегипетском обществе, таким образом, не подлежит сомнению. Весь вопрос в том, какова была классовая природа этой зависимости.

     В самом деле, как и мерет, джет – это люди, втянутые в хозяйство господина. Разница между ними лишь в том, что джет эксплуатировались в хозяйствах более скромного масштаба, не в царско-храмовых или номово-аристократических владениях, но в отдельных частных домохозяйствах. Джет – это как бы домашние, частные мерет. Связь джет с их хозяином была более тесной, более личной. Возможно, что категория производителей джет, как и категория мерет, возникла в процессе объединения Нильской долины в результате завоевания, в результате подчинения общин и отдельных её представителей власти царя и его сподвижников.

     Несомненно, среди джет наблюдались большие имущественные различия. Некоторые джет, такие, как, например, Тхутинахт, владели большими ценностями и были во многом самостоятельны, другие выполняли функции домашних слуг.

     Таким образом, и джет и однотипные с ними мерет вырисовываются как представители такого древнеегипетского сословия, которое могло быть прикреплено к земле, закреплено за каким-нибудь земельным комплексом, крупным или мелким хозяйством. Зависимое сословие, о котором я писала в данной главе, оказывается, таким образом, сословием закрепощённых, закреплённых людей, закреплённых или в государственном масштабе, или в масштабе отдельного частного домохозяйства. 

                                 1.4  Черезов Е.В. К вопросу о хентиуше.  

Е.В. Черезов  считает, что хентиуше – это мелкие землевладельцы, связанные между собой совместной службой и проживанием в одном пункте¹⁹. К этому выводу он приходит на основе анализа Дашурской грамоты фараона Пепи II, дарованной поселениям обеих пирамид царя Снефру, оговариваясь сам, что данные этой грамоты сравнительно скудны. Однако в противоположность mr.t, о которых крайне редко упоминают известные ныне надписи Древнего царства (кроме, конечно, иммунитетных грамот), понятие xntj-wS довольно часто встречается в гробничных надписях. Если даже взять только те из них, которые относятся ко времени VI династии, т.е. к тому периоду, к которому относится и Дашурская грамота, и в этих пределах ограничиться только теми случаями, когда понятие хентиуше непосредственно связано с названием пирамиды²⁰, мы окажемся перед картиной, противоречащей той, которую рисует нам Е.В. Черезов.

       В самом деле, хентиуше пирамиды Тети был Мери (среди его титулов и должностей есть такие, как «князь, везирь и верховный судья, правитель городов Пе и Буто, начальник царского дворца, верховный жрец бога Ра» и пр.); хентиуше той же пирамиды фараона Тети (а также и пирамиды Пепи I) был сын только что названного лица, Меритети, в числе титулов которого мы видим такие, как «потомок царя» (его мать была, видимо, одной из царских дочерей), «князь, везирь и верховный судья, начальник царского дворца, верховный жрец пирамиды Пепи I» и другие.

     Хентиуше пирамиды Пепи I, т.е. того царя, который является «автором» Дашурской грамоты, помимо уже названного Меритети, были: 1) лицо, имя которого неизвестно, но которое носило звания: «единственный семер, первый после царя, хранитель царской печати, жрец-херихеб» и др. и 2) Птахиуфни – «начальник хентиуше дворца, начальник верфи, начальник царских ткацких мастерских, почтенный перед царём и семер дворца». Из числа хентиуше пирамиды Пепи II известны: 1) Пепинахт: он «князь, единственный семер, царский наместник Нехена, начальник чужеземных стран, верховный жрец Нехеба» и др.; 2) неизвестное лицо, которое имеет среди своих титулов такие, как «князь, единственный семер, хранитель царской печати, глава смен жрецов пирамиды Пепи II» и др., 3) хентише той же пирамиды Пепи II был Сабни, о котором ниже, так как он довольно подробно рассказывает о том, как он стал хентише.

     Приведённые примеры с полной очевидностью показывают, что все те лица, которые являлись хентиуше какой-либо пирамиды, принадлежали к высшим слоям рабовладельческой знати. Поэтому видеть в хентиуше мелких земельных собственников совершенно невозможно.