Шпаргалка по "Истории"

 

Крестьяне, прежде всего зажиточные и середняки, оказывали сопротивление  принудительной коллективизации, убивали  организаторов колхозов, коммунистов, резали скот, поджигали колхозные  сооружения, бежали в города. В ряде случаев их выступления носили вооруженный  характер. Но стихийные волнения не переросли в организованное восстание  из-за отсутствия оппозиции и единого  руководства. Да и сами крестьяне  в значительной части не выступали  против коллективизации: часть из-за страха, другая помнила еще гражданскую войну, бедная часть рассчитывала улучшить свое положение в колхозах.

 

Опасаясь нежелательного развития событий, Сталин решил временно ослабить нажим и 2 марта 1930 г. выступил со статьей «Головокружение от успехов». Он осудил «искривления» в колхозном  строительстве, обвинив местных  руководителей в «головотяп-ггве». Многие из них были наказаны, хотя они  были лишь исполнителями указаний сверху, а «искривления» были сутью самой  сталинской коллективизации. Эти же вопросы рассматривались и в  постановлении ЦК от 14 марта «Об  искривлении партлинии в колхозном  движении». В нем на словах осуждалось нарушение принципа добровольного  вступления в колхозы.

 

Итогом ослабления нажима, временной передышки стал выход  крестьян из колхозов и распад двух третей колхозов. Однако вышедшие крестьяне  оказались в невыгодном положении: им не возвращался скот и инвентарь, устанавливали повышенные задания  по сдаче зерна, отводили худшие участки  земли. Осенью 1930 г. по секретному решению  Политбюро ЦК объединительная кампания возобновилась с прежней силой. К концу 1932 г. колхозы и совхозы  объединяли 61,5%, к концу 1937 г. - 93',9% крестьянских хозяйств. Это означало завершение в основном коллективизации сельского  хозяйства.

 

Для обеспечения колхозов техникой создавались машинно-тракторные станции (МТС), которые существовали с 1928 г. по 1958 г. Техника и кадры  находились в руках государства, и услуги МТС колхозы оплачивали продуктами. Это был дополнительный канал выкачивания средств из деревни.

 

Коллективизация, названная  Сталиным второй революцией после Октябрьской, имела негативные последствия, она  разорила деревню, привела к снижению урожая до самого низкого после 1921 г. уровня, двукратному сокращению поголовья  скота. Нэповский уровень сельского  хозяйства был достигнут лишь в 50-х годах. Коллективизация была основной причиной массового голода 1932-1933 гг Несмотря на засуху и низкий урожай, объем заготовок почти  не уменьшился, государство отбирало зерно у колхозов и совхозов подчистую, снабжая города и отправляя на экспорт, приобретя оборудование для  индустриализации Чтобы не умереть, крестьяне вынуждены были таскать  колоски с колхозных полей  и зерно из хранилищ. 7 августа 1932 г. появился закон, разработанный лично  Сталиным и названный в народе «законом о пяти колосках». Любое  хищение колхозной собственности  каралось расстрелом либо, при смягчающих обстоятельствах, 10-летним теремным заключением  с конфискацией имущества. По этому  закону за 1932-1939 гг было осуждено 182 тыс. человек.

 

Голодный мор косил  миллионы жизней на Украине, Южном Урале, Северном Кавказе, в Казахстане, Среднем  и Нижнем Поволжье, а власти не только не организовывали помощь голодающим, но даже запрещали писать об этом. Поэтому  помощь из-за рубежа также не поступала. Запрет упоминать о голоде Советской власти нужен был, во-первых, чтобы сломить сопротивление крестьянства, во-вторых, чтобы создавать за рубежом и внутри страны миф о передовом строе, о счастливой жизни колхозной деревни. Газеты писали о сталинском лозунге «сделать колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными», а войска в то время блокировали голодающие районы, чтобы крестьяне не проникли в города, разрушив сталинский миф. Беззащитные люди были обречены на смерть. В 1932-1933 гг. за границу было отправлено 18 млн. центнеров зерна, а голодом было охвачено 25-30 млн. человек. Умерло от голода, по одним данным 4-5 млн., по другим - 7 млн человек.

 

Созданные колхозы, хотя и  объявлялись кооперативными хозяйствами, но не отвечали статусу кооперативов: они не были добровольными объединениями  крестьян, в них не обеспечивалось демократическое участие колхозников  во внутренней и хозяйственной жизни  колхозов, в решении важнейших  производственных вопросов. Колхозники были отчуждены от земли, от произведенной  ими продукции. Собственность оставалась государственной, поэтому крестьяне  относились к ней как к ничейной. Колхозы были типичными государственными хозяйствами, всецело находились в  его распоряжении. Колхозные крестьяне  по собственному усмотрение ни дня  не могли работать на себя, не имели  лошади для подвоза дров и кормов. Крестьяне были прикреплены к  колхозам и не имели права переехать  из села Насильственная коллективизация  вместе с паспортизацией 1932 г. означала второе издание крепостничества  в России.

 

В результате принудительной коллективизации государство утвердило  свою собственность не только на землю, но и на производимую на ней продукцию. Оно получило, благодаря коллективи- зрции, дармовой хлеб. Была повышена товарность хлеба, им стабильно обеспечивались города и армия. Коллективизация  стала также фактором форсированной  индустриализации страны: она вытеснила 18-20 миллионов человек из деревни, превратив их в дешевую рабочую  силу в городах, она позволила  отнимать у крестьян хлеб, свободно распоряжаться им, вывозить за рубеж, за вырученную валюту закупать станки, оборудование, технологию. Именно на крестьянство легла основная тяжесть индустриализации, как в материальном обеспечении  ее, так и в массовом участии  на стройках индустрии.

 

 

 

 

 

 

 

 

СССР 1930-х гг.: модель власти.

По мере роста денежных доходов населения начала сказываться  ограниченность возможностей производства и торговли, подконтрольных государству. К концу 1920-х гг. уже остро ощущался дефицит промышленных товаров. Однако следует признать, что во время  нэпа голод стране не угрожал. Питание  населения улучшалось год от года, что фиксировали регулярные обследования, проводившиеся ЦСУ. Высшей точкой стал 1926 год.

 

Для снабжения населения  в 1920-е гг. государство использовало кооперативную торговлю, фактически превратив ее в канал государственного снабжения. В соответствии с договорами между потребительскими кооперативами  и промышленными синдикатами  продукция с фабрик и складов  шла в магазины, палатки и ларьки потребительских обществ. Через  кооперацию продавалось около 80 % продукции  государственной промышленности.

 

Вместе с государственными торгами кооперативная торговля обеспечивала три четверти товарооборота. Однако в ее распоряжении была только четверть торговой сети, что свидетельствует  о концентрации кооперативной торговли в промышленных центрах.

 

Развал частного сектора  грозил катастрофой. Случись это, государство  должно было бы снабжать десятки миллионов  потребителей, которые до того обеспечивали себя сами. Опасность усугублялась тем, что в соответствии с планами  руководства страны создание государственной  легкой и пищевой индустрии отнюдь не являлось ближайшей перспективой. Приступить к их развитию Политбюро  ЦК ВКП(б) планировало только после  создания отечественной машиностроительной и сырьевой базы; однако и тогда  приоритетное внимание предполагалось уделять тяжелой и военной  промышленности.

 

Интересы потребителя  требовали расширения частного и  государственного производства товаров  народного потребления и торговли. В этом они приходили в противоречие с планами коммунистического  руководства, которое в конце 1920-х  гг. приняло решение о форсированном  развитии тяжелой и военной промышленности.

 

Индустриализация в СССР была проведена силами государства  в рамках плановой централизованной экономики. Частный сектор периода  нэпа при этом был разрушен.

 

В выборе путей и методов  индустриализации сыграла роль идеология  — большевистское неприятие рынка  и частной собственности. В росте  частного сектора большевики видели угрозу «реставрации капитализма».

 

Существовали и другие обстоятельства. Использование рынка  и частного капитала в интересах  индустриализации представлялось (и  являлось) сложной, кропотливой работой. Сталинское Политбюро, однако, стремилось провести индустриализацию в кратчайшие сроки, ожидая скорой войны. Оно не хотело возиться с частником, который, конкурируя с государством, отвлекал ресурсы от индустриальных отраслей, извлекая выгоды из экономических просчетов и неудач государства. Куда проще было бы просто убрать этого конкурента из экономики, сконцентрировать ресурсы в руках государства и направить их на развитие тяжелой и военной промышленности. Что и сделали, ввергнув страну в кризис.

 

В соответствии с решениями XV съезда ВКП, на котором обсуждался первый пятилетний план, вытеснение частника должно было идти постепенно, «в меру возможностей обобществленного сектора, так, чтобы  не образовывалась брешь в товаропроводящей сети и не возникли перебои в снабжении  рынка». Рынок, хотя и в сильно урезанном  виде, должен был существовать на протяжении всей первой пятилетки.

 

Планировалось, что к 1933 г. частник будет выпускать около 8 % промышленной продукции и обеспечивать 9 % розничной торговли. Планировалось  сохранить и индивидуальное крестьянское хозяйство. Только пятая часть крестьянских дворов должна была быть коллективизирована к концу первой пятилетки.

 

В действительности же уже  в начале 1930-х гг. с легальным  частным производством в городе и патентованной торговлей в  основном покончили. Остались осколки  легального рынка и империя рынка  черного. К концу первой пятилетки  большевики коллективизировали более 60 % крестьянских хозяйств.

 

Действиями Политбюро  руководил не план, а логика начавшейся форсированной индустриализации. Пытаясь  поддержать ее высокие темпы, руководство  страны стремилось монополизировать продовольственный  фонд и перераспределять его в  индустриальных интересах. Именно этим объясняется, что партийные съезды, пленумы, комиссии принимали решения  о реанимации рынка, но практика форсированной  индустриализации вела к огосударствлению и централизации, а значит, к ограничению  товарных отношений.

 

Как не было у Политбюро  плана развала рынка, так не существовало и плана мероприятий на случай кризиса. Сталин обратил серьезное  внимание на кризис только в 1930 г., когда  недостаток продовольствия стал сказываться  на промышленном производстве. Решения, долженствующие способствовать преодолению  последствий кризиса и нормализации снабжения, принимались в Политбюро  ситуативно, под давлением конкретных обстоятельств. Это хорошо видно  на примере введения всесоюзной карточной  системы.

 

Политбюро не направляло и  не предвосхищало событий, а в  значительной мере следовало за их ходом — утверждало порядок, уже  сложившийся в практике местного снабжения. Ориентиром при принятии решений в вопросах снабжения неизменно оставались интересы форсированной индустриализации.

 

Репрессии против частника в  городе и в деревне привели  к падению показателей производства, особенно сельскохозяйственного. В  результате в распоряжении государства  оказался меньший товарный фонд, чем  тот, который существовал в стране в период нэпа. Но даже если бы в руках  государственных распределяющих органов  оказался весь товарный фонд лучших лет  нэпа, органы эти снабжали бы население  хуже, чем частник.

 

Дело в том, что государственное  снабжение работало принципиально  иначе, чем частная торговля. Частник  подчинялся законам рынка — продавать  там, где есть спрос, и всем, у кого есть деньги. Государство же использовало целевое распределение товарных фондов. Значительная часть товаров  при этом вообще не попадала в торговлю, а шла на так называемое внерыночное  потребление — обеспечение государственных  учреждений, промышленную переработку, изготовление спецодежды, снабжение  заключенных, создание неприкосновенных запасов и прочее. Много товаров  требовала и армия.

 

 

По мере огосударствления экономики быстро росло внерыночное  потребление. Из оставшейся товарной продукции  значительная часть шла на экспорт, что также было фактором обострения товарного дефицита на внутреннем рынке. В период нэпа СССР проводил сдержанный внешнеторговый курс; с началом же индустриализации экспорт продовольствия стал быстро расти, став одним из основных источников валютного финансирования промышленности.

 

Снабжение того или иного  региона зависело не от численности  населения, его покупательных возможностей и платежеспособного спроса, а  от важности территории в выполнении хозяйственного плана. Внутри региона  товар в первую очередь шел  на снабжение «плановых централизованных потребителей», т.е. занятых в промышленном производстве, а остальным доставались  остатки. Иерархия государственного снабжения  также являлась фактором обострения товарного дефицита.

 

В плановой экономике частника-собственника заменили обезличенные государственные  ведомства — Наркомторг/Наркомснаб и их местные органы. Они распределяли внушительные товарные фонды (продукция  государственной промышленности, кооперированных  кустарей, совхозов, заготовки), пытаясь  сделать невозможное: из единого  центра руководить весьма сложными экономическими процессами. Ведь нужно было забрать  у производителя продукцию, перевезти  ее, сохранить, переработать, а затем  вновь развезти потребителям — и  всё это в огромной стране со слабо  развитой инфраструктурой.

 

С развитием планирования стали централизованно определяться не только общие показатели (величина товарного фонда, его деление  на рыночный и внерыночный, на городской  и сельский), но и распределение  товаров между торгующими системами, районами и группами потребителей —  вплоть до отдельных предприятий. Практическое осуществление столь дробного распределения  представляло собой неразрешимую задачу.

 

Государство пыталось распределять товарные фонды, планируя торговлю. Был  создан огромный дорогостоящий бюрократический  аппарат, включавший тысячи людей. Наркомторг/Наркомснаб получал данные о производстве товаров  от промышленных наркоматов и Центросоюза  и на их основе составлял торговые планы (месячные, квартальные, годовые, пятилетние). План затем рассматривался в правительственных органах (высшей инстанцией являлось Политбюро) и после  утверждения рассылался объединениям промышленности и Центросоюза, которые  начинали отгрузку товаров торговым организациям.