Русско-Япнские отношения 1918-1925гг

В ст. 3 предусматривалось заключение новой рыболовной конвенции взамен аналогичной 1907 г.

В ст. 4 страны соглашались заключить договор о торговле и мореплавании в соответствии с принципами свободы въезда, передвижения, права частной собственности и свободы торговли, мореплавания и занятия различными промыслами на основе национального законодательства договаривающихся сторон.

В ст. 5 страны торжественно утверждали, что они намерены жить в мире и дружбе между собой и строго уважать национальное законодательство друг друга, не допускать того, чтобы какие бы то ни было лица или организации одной договаривающейся стороны предоставляли какую-либо финансовую помощь каким бы то ни было лицам или организациям другой стороны. Стороны соглашались воздерживаться от любых действий, которые могли представлять угрозу порядку или безопасности любой части территории СССР или Японии. Стороны брали на себя также обязательство не допускать на территории, находящейся под их юрисдикцией, действий каких бы то ни было организаций или групп и связанных с ними лиц и граждан, претендующих стать правительством другой договаривающейся стороны, и осуществляющих соответствующую политическую деятельность.

В ст. 6 советская сторона выражала готовность предоставить японской стороне концессии на разработку минеральных, лесных и других природных ресурсов на территории СССР.

Протокол А обязывал стороны взаимно обеспечить права собственности на движимое и недвижимое имущество, которое в прошлом принадлежало России в Японии и Японии – в России до 7 ноября 1917 г. (ст. 1).

В этом документе предусматривалось также проведение переговоров по долгам России правительству Японии и ее частным лицам, которые возникли в связи с займом и казначейскими билетами бывшего царского и Временного правительств России. Такие же переговоры должны были быть проведены и в случае возникновения любых других односторонних или взаимных требований сторон (ст.2).

По Протоколу А (ст. 3) Япония была обязана к 15 мая 1925 г. завершить вывод своих оккупационных войск с Северного Сахалина. (Начаться их эвакуация должна была раньше, но закончить ее в более ранние сроки представлялось затруднительным по климатическим условиям.) Детали, касающиеся порядка передачи власти на этой территории от командующего японскими оккупационными войсками соответствующим органам СССР, должны были быть согласованы в г. Александровске.

Протоколом Б устанавливалось предоставление Японии концессий на эксплуатацию 50% площади восьми нефтяных месторождений на Северном Сахалине, выбранных японской стороной. Ей СССР предоставлял также две угольные концессии. Условия, выдвинутые советской стороной, заключались в оплате от 5 до 15% валовой добычи нефти и от 5 до 8% валовой добычи угля в зависимости от того или иного месторождения. (Соответствующие концессионные договоры были заключены в декабре 1925 г. сроком до 1970 г.)

Особенно важным для советско-японских отношений являлось обязательство СССР и Японии не вмешиваться во внутренние дела друг друга, данное сторонами в ст. 5 Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией 1925 г.

Предложение японской стороны о включении в Конвенцию этой статьи было вызвано активизацией революционного движения в Японии под влиянием революционных событий в России и в Западной Европе и установками Коминтерна на мировую коммунистическую революцию.

Советская сторона, стремясь к прорыву капиталистического окружения, а также для получения обязательства Японии не оказывать содействия различным контрреволюционным российским организациям в Японской империи, согласилась на это предложение. Официально решение предложить СССР включить соответствующую статью в Конвенцию с целью «ограничить подрывную пропаганду» было принято Токио 24 июля 1924 г. на заседании кабинета министров под председательством премьер-министра Такэаки Като. Это решение было одобрено в ответ на согласие советского представителя на переговорах в Пекине Л.М. Карахана, направленное японскому представителю Кэнкити Ёсидзава в середине мая 1924 г. в связи с его письмом по этому вопросу от 20 марта того же года.

Обязательства по этой статье Конвенции носили взаимный характер и отвечали в определенной степени интересам договаривающихся сторон. Однако ее положения противоречили теоретическим установкам и практике влиятельных правящих группировок в обеих странах.

Так, в Манифесте I Конгресса Коммунистического интернационала к пролетариям всего мира, подготовленном к печати Л.Д. Троцким в газете «Правда» от 7 марта 1919 г. и подписанном В.И. Лениным вместе с другими руководителями Коминтерна, со ссылкой на Коммунистический манифест 1847 г. К. Маркса и Ф. Энгельса говорилось: «Мы, коммунисты, представители революционного пролетариата Европы, Америки и Азии, собравшиеся в Советской Москве, чувствуем и сознаем себя преемниками и вершителями дела, программа которого была возвещена 72 года тому назад. Наша задача состоит в том, чтобы… ускорить победу коммунистической революции во всем мире».

В одобренном для рассмотрения СНК РСФСР и В.И. Лениным письме в адрес зам. наркома по иностранным делам Л.М. Карахана, руководителя российской делегации на переговорах о нормализации советско-японских отношений от 20 февраля 1919 г., сообщалось об издании при содействии отдела пропаганды ЦК РКП(б) соответствующих брошюр, в том числе на японском и корейском языках, и срочно испрашивались крупные средства для создания специального фонда поддержки антиправительственных организаций, который бы содействовал свержению буржуазного строя в странах Востока и установлению пролетарской диктатуры.

Это письмо проливает свет на то, какими средствами предполагалось «сгруппировать вокруг себя все просыпающиеся народы Востока, чтобы вместе с ними вести борьбу против международного империализма»[62], к чему В.И. Ленин призывал их в ноябре того же года в своем докладе на V Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока.

Подтверждением тому, что советские полномочные представители за рубежом, в частности А.А. Иоффе, который позднее в этой должности вел переговоры об установлении отношений РСФСР с Японией, предпринимали действия, направленные на «ниспровержение буржуазно-империалистического режима», является постановление ВЦИК РСФСР от 13 ноября 1918 г.[63], содержащее именно такую установку.

Л. Троцкий в «Письме в ЦК РКП(б) о подготовке элементов „азиатской“ ориентации» от 5 августа 1919 г. в связи с поражением революций в Германии и Венгрии и победами над Колчаком пишет: «Нет никакого сомнения, что на азиатских полях мировой политики наша Красная Армия является несравненно более значительной силой, чем на полях европейских.» Перед нами здесь открывается несомненная возможность активности по азиатским линиям… разумеется, мы и ранее имели в виду необходимость революции в Азии и никогда не отказывались от наступательных революционных войн.

Один из главных руководителей Коминтерна Н.И. Бухарин даже после того, как советское руководство взяло курс на «мирное сотрудничество» с капиталистическими странами, в ноябре 1922 г. выступил за то, чтобы включить в резолюцию IV Конгресса Коминтерна положение о том, что «каждое пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, поскольку распространение Красной Армии является распространением социализма, пролетарской власти, революции»[64].

Под руководством Н.И. Бухарина в 1922 г. на IV Конгрессе Коминтерна была выработана «Программа Коммунистической партии Японии как секции Коммунистического интернационала, основанной в том же году в качестве нелегальной организации „под непосредственным руководством и при содействии Коминтерна“.

Выступая на этом Конгрессе Коминтерна, председатель его исполкома Г.Е. Зиновьев подчеркнул, что Компартия Японии была создана с помощью руководящего органа Коминтерна из лучших профсоюзных элементов и что ей предстоит принять выработанную для нее программу коммунистического движения в Японии.

Эта программа, направленная на свержение существующего строя в Японии, была одобрена Компартией Японии на ее нелегальном III съезде в 1926 г., уже после вступления в силу Основной конвенции об установлении отношений между СССР и Японией. Став организацией, «ведущей решительную политическую борьбу против буржуазии», КПЯ «с новой силой повела борьбу за свержение монархии»[65].

Тогда же на средства Коминтерна начался выпуск газеты японских коммунистов «Мусанся симбун» («Пролетарская газета»), в соответствии с решением конференции Шанхайского комитета Коминтерна, с участием представителей СССР, Японии, Китая и Кореи, которая состоялась в 1925 г., после того как в 1924 г. V Конгресс Коминтерна учредил специальный комитет для оказания содействия Компартии Японии. (Ее председателю Эйдзо Кондо было передано на организационную и пропагандистскую работу 6300 иен.) На конференции в Шанхае Коммунистический интернационал был представлен председателем Дальневосточного бюро Коминтерна Г.Н. Войтинским. При въезде в Японию он был задержан полицией и дал обещание не использовать обнаруженные у него деньги на революционные цели.

В этот период через торгового представителя СССР в Японии Я.Д. Янсона, бывшего министра иностранных дел Дальневосточной республики, Коминтерн оказывал поддержку Компартии Японии в борьбе против сектантского левого уклона во главе с Кадзуо Фукумото, возникшего как противовес ликвидаторскому правому уклону во главе с Хитоси Ямакавой[66].

Опасаясь превращения торгового представительства, руководимого Янсоном, известным властям Токио как «агент Коминтерна», в неконтролируемый оплот коммунистической пропаганды, правительство Японии выступило против предоставления этому советскому учреждению статуса экстерриториальности[67].

По предложению Янсона в Москву было направлено семь японских коммунистов для участия в работе Комитета Коминтерна по вопросу о положении в Компартии Японии, который возглавлял председатель исполкома Коминтерна Н.И. Бухарин, лично убеждавший К.Фукумото в ошибочности его взглядов.

В результате на основе преодоления разногласий в КПЯ были выработаны так называемые Бухаринские июльские тезисы Коминтерна 1927 г., одобренные президиумом. В этих тезисах, как и в развивавших их положения тезисах ИККИ 1932 г. по Японии, в качестве непосредственной ставилась задача подготовки буржуазно-демократической революции как первого этапа социалистической революции и создания для этой цели в Японии массовой коммунистической партии. В связи с этим подчеркивалось, что объективно Япония уже созрела для такой революции, но субъективные условия, для создания которых КПЯ должна активизировать свою деятельность, еще не созрели.

В 1928 г. японское правительство выступило с протестом против вмешательства Коминтерна во внутренние дела Японии, обвинив Москву в нарушении положения ст. 5 Конвенции между СССР и Японией об отказе от содействия организациям, деятельность которых направлена «против порядка и безопасности» договаривающихся сторон[68].

Заключение

История иностранной интервенции 1918-1925 гг. в России – история беззастенчивого грабежа оккупированных территорий и попыток узаконить расчленение России или отторжение от неё каких-либо более-менее крупных областей. Белое движение поддерживалось интервентами лишь постольку, поскольку помогало создавать хаос и мешало восстановлению единой, неделимой России, неважно под чьей властью. Гражданская война никогда бы не приобрела такого размаха, если бы не иностранное вмешательство, особенно выступление авангарда интервентов – 60-тысячного чехословацкого корпуса по прямому указанию из Франции. Когда осенью 1919 года белогвардейцы временно стали одолевать, размеры помощи с Запада им резко сократились. Поддержка с Запада вновь возросла в 1920 году, когда армия Врангеля полгода держалась в Крыму только благодаря этой поддержке. Прямым её следствием стало то, что Советская Россия не смогла в том году успешно довершить войну против Польши, и западные области Украины и Белоруссии остались Польшей захваченными.

Известно, что негативные черты образа страны складываются в общественном сознании быстрее, чем позитивные, и приобретают более стойкий характер. Образ Японии, сформированный в предыдущие исторические периоды, мало претерпел изменений, что было обусловлено рядом факторов: Вторая мировая война, Холодная война. Кардинальные изменения, происходящие в мировой политике, требуют к себе иного отношения. Сложен и длителен процесс расставания со старыми убеждениями, есть трудности в установлении положительного образа соседа в сознании основной массы общества. Только упорная и кропотливая работа по углублению знаний друг о друге и терпеливое накопление элементов доверия может привести к появлению потенциально новой атмосферы в диалоге между Россией и Японией. 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Научная литература:

1.       Крушанов А.И. Гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке (1918-1920 гг.). Кн.2. Владивосток, 1984. С.25.

2.       Семенов Г.М. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. Харбин, 19.38.

3.       Цинкин Ю.Н. Белое движение на Дальнем Востоке (1920-1922 гг.). Хабаровск, 1996. С.27.

4.       Мандрик А.Т. История рыбной промышленности российского Дальнего Востока. Владивосток, 1994. С.78.

5.       Дальневосточная республика. Становление. Борьба с интервенцией. (февраль 1920 -ноябрь 1922 г.). Ч.1, Владивосток, 1993. С.74.

6.       Победа Советской власти на Северном Сахалине (1917-1920 гг.). Ю.-Сахалинск, 1959. С. 124.

7.       Рейхберг Г. Разгром  японской   интервенции  на Дальнем Востоке. М., 1940. С.151; Вперед. 1920, 19окт.

8.       Героические годы борьбы и побед. Дальний Восток в огне гражданской войны. М., 1968. С.305.

9.       Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.39. С. 318.

10.   Коваленко И.И. Очерки коммунистического движения в Японии. М., 1979. С. 108-109.

11.   Кутаков Л.Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962. С. 69.

12.   Итикава Сёити. (Краткая история борьбы КПЯ). Токио, 1946. С. 76-81.

Список источников:

1.       ГАХК. Николаевский-на-Амуре филиал. Ф.715. Оп.1. Д.4. Л.34;

2.       ГАХК. Ф.1736. Оп.1. Д.174. Л.41; Василевский В.И. Из истории борьбы с интервентами в Восточном Забайкалье // Империалистическая интервенция на советском Дальнем Востоке (1918-1922 гг.). Владивосток, 1988. С. 58-59.

3.       Коминтерн и идея мировой революции. Документы. М., 1997. С. 146, 148.

4.       Документы внешней политики СССР. Т.I. M., 1957. С. 565.