Роль русской православной церкви в становлении и укреплении русского государства /XIV-XVII вв

русской династии, к которой принадлежали Владимирские князья,  есть  потомок

Пруса,  следовательно,  московские  великие  князья   –   потомки   римского

императора  Августа. Сказание также содержит рассказ  о том, как  византийский

император Константин Мономах (византийских императоров  на  Руси  традиционно

называют  царями)  своему  родному  внуку  Владимиру  Всеволодовичу  Мономаху

прислал «шапку Мономаха» и все права  на царский титул. Однако  реально  этот

головной  убор – подарок хана Узбека Ивану Калите[39].

   Вряд ли шестнадцатилетний Иван IV сам был инициатором  принятия  царского

титула. Среди его окружения важную роль играли его родственники  Глинские  и

митрополит  Макарий. В.Б. Кобрин склонен считать,  что инициатором венчания

на  царство был митрополит[40], Р.Г. Скрынников же считает  влияние  Глинских

в этом вопросе выше[41]. Вероятно, суждение           В.Б  Кобрина  наиболее

верно, поскольку венчание на царство значительно  повышало статус  церкви,  к

чему  стремился Макарий. А от повышения статуса церкви и царя  Глинские,  на

мой взгляд, выигрывали крайне мало, что  делает  необоснованной  такую  точку

зрения. Принятие  царского  титула  было  очень  важно.  Само  слово  «царь»

происходит  от латинского термина «цезарь», который  в  свою  очередь  являлся

составной  частью  императорского  титула.  По  этой  причине   византийских

императоров на Руси и именовали  царями.  «Великий  князь»  казался  стоящим

ненамного выше простого князя, тем более, что среди служивших Ивану IV бояр-

князей  было  немало  сыновей  и   внуков   великих   князей   (ярославских,

суздальских и др.), что было крайне опасно при сохранении старого титула,  с

учетом  того, что  еще  оставались  отдельные  удельные  княжества.  «Великий

князь»  мог еще восприниматься как  первый  среди  равных.  «Царь»  –  резкое

выделение из ряда, принципиально новый  титул.  Важную  роль  царский  титул

играл в международных отношениях, что  было  чрезвычайно  важно  в  ситуации

ведения активной внешней политики. Ведя переговоры  с  Казанским,  Крымским,

Астраханским  ханством, русский государь выступал теперь с  тем  же  титулом,

что и его партнеры. В отношениях с  Западной  Европой  титул  «царь»  был  не

менее важен.  Титул  «великий  князь»  обычно  переводили  как  «принц»  или

«герцог»  иногда с  добавлением  «великий».  Но  оба  эти  титула  были  ниже

королевского  и, там более, императорского. Слово  же  «царь»  либо  оставляли

непереведенным, либо передавали как «император»[42].

   Но, как верно подчеркивает Д.Н.  Альшиц, нельзя утверждать, что образ царя

сложился  сам собой. Ведь даже сам царский  титул должен был войти в  сознание

стать привычным для современников.  Иначе  говоря,  авторитет  как  царского

титула, так и самой личности царя  предстояло  еще  создать[43],  что  стало

одной из важнейших задач времени. Без  ее решения  акт  венчания  на  царство

потерял бы  смысл.  Интересной  является  точка  зрения  Д.Н.  Альшица,  что

неизвестно  кто в ком больше нуждался –  Адашев в авторитете царя, или царь  –

в  Адашеве,  поскольку  политическая  деятельность  последнего   не   только

способствовала  стабилизации ситуации в стране, но и повышению статуса  царя,

заботы которого были далеки от политики[44].

   Одним из важнейших направлений  в идеологической борьбе Ивана  Грозного  за

установление  единовластия было историческое обоснование  исконности  русского

самодержавия. Сам Иван IV, а  вслед  за  ними  и  официальные  документы  (к

составлению которых несомненно были  причастны и церковнослужители)   того

времени затушевывали то, что он был первым русским царем. Грозный  жертвовал

своим  приоритетом  первого  царя  для   того,   чтобы   утвердить   вопреки

исторической  правде  идею  исконности  русского  самодержавия.  Он  создавал

представление, будто венчание его на царство  было не чем иным, как  принятие

им  исконного  царского  венца   русских   самодержцев.   Естественно,   что

единственным  помощником  в  воплощении  подобных  идей  могла  быть  только

церковь.

   Концепция «Москва – третий  Рим», разработанная в начале XVI  века,  также

претерпела  изменения во время правления  Ивана Грозного, точнее, отношение  к

ней. В своей переписке с Андреем  Курбским  Иван  IV  часто  упоминает,  что

власть  ему дана богом, а следовательно, и его политика есть воля  божья.  Но

согласно  концепции, разработанной в подражание византийской,  власть  в  той

или иной степени принадлежит и «попам»[45], что презирает  Иван  Грозный.  В

своей переписке он аргументирует  падение  царств  именно  тем,  что  там  к

власти  пришли «попы», чего он не мог допустить  в  собственном  государстве. 

   Подводя  итог,  следует   отметить,  что  создание  новой   идеологии  было

политически необходимо в силу централизации  государства вокруг  Москвы,  что

вызывало  необходимость доказательства исключительности этого  города  и  его

великих  князей  («Сказание  о  князьях  Владимирских»,  позже  венчание  на

царство). А после принятия  Флорентийской  унии  русское  государство  стало

мировым «оплотом» православия, противостоящим другому миру,  неправославному

(«Москва  – третий Рим»).