Режим национал-социалистов в Германии

Далее уже  стало невозможно осуществить общественные программы, законопроекты. Результатом  всего этого было свержение монархии в 1931 году. А пока недовольство общества нарастало во всех его слоях. 30 января 1930 года король Испании отправляет Примо де Риверу в отставку, его место занимает генерал Беренгер. Альфонсо XIII сослался на то, что Примо де Ривера вёл переговоры с генералами армии «за его спиной». Реально же он сам ушёл. После отставки Кальво Сотело генерал разослал телеграммы по всем гарнизонам страны. В них он заявлял, что если офицерское братство выскажется против него, то он уйдёт в отставку. Офицеры высказались против него, и он ушёл. В последнем своём коммюнике, коих он издал множество за своё премьерство, Мигель Примо де Ривера сообщил: «И теперь можно немного отдохнуть после 2326 дней непрестанных волнений, беспокойств и трудов».

Мигель Примо де Ривера искренне и честно хотел возродить Испанию. Это аристократ, потомственный военный, не понаслышке знакомый со словом честь. Он просто не мог видеть, как разлагается его страна и изо всех сил старался привести её в порядок. Наверное, он был на своём месте в те годы, иначе как жёсткой военной политикой анархистов усмирить было невозможно. В итоге у него, конечно, ничего не получилось, но я на все 100% уверен, что никто не смог бы в те годы навести порядок в Испании, и мирно решить все вопросы. Слишком долго Испания делала всё, чтобы загнать себя в такую яму, разрыв между слоями в обществе был слишком огромен, культурный, материальный – да какой угодно. То, что тогда происходило на Пиренейском полуострове – результат закономерного развития истории этой страны. Поэтому винить Мигеля Примо де Риверу в том, что он привёл страну в упадок не стоит – это рук дело самой Испании и её предыдущих правителей за последние 5-6 веков.

Патриотизм  и храбрость безусловно отличали Мигеля Примо де Риверу, об этих его качествах знали не понаслышке. Но всё-таки у него были и противоречивые стороны. Часто он уходил в загулы, думаю можно так выразиться. Пил, гулял по городу, где его встречали прохожие. И это в качестве премьер-министра! Видимо не мог справиться с нагрузкой, осознавал своё бессилие в сложившейся ситуации и так уходил от реальности.

В 1902 году Мигель Примо де Ривера женился на Касильде Саэнс де Эрэдиа, у них будет шесть детей. Но уже в 1908 году Примо де Ривера овдовел, его жена умерла от родовой травмы. Он переживёт не только свою жену, но и некоторых из своих 6 детей. Из 6 детей трое были мальчики, трое девочки. Старший из детей – Хосе Антонио Примо де Ривера (José Antonio Primo de Rivera y Sáenz de Heredia) – основатель Испанской фаланги, профашистской партии и его брат Фернандо (Fernando Primo de Rivera y Sáenz de Heredia), врач по профессии, будут расстреляны республиканцами в 1936 году. Все титулы и звания этой известной фамилии в Испании после смерти Мигеля Примо де Риверы перейдут к Хосе Антонио, а потом будут присвоены среднему сыну Мигелю (Miguel Primo de Rivera y Sáenz de Heredia). Младшая дочка диктатора Пилар (Pilar Primo de Rivera y Sáenz de Heredia) будет возглавлять женское отделение Испанской фаланги, а после войны у неё будет длинная политическая карьера.

После отставки Примо де Ривера уезжает в Париж. Вскоре, 16 марта этого же года, он умирает от диабета во второразрядном отеле на Рю дю Бак. Так закончилась жизнь Мигеля Примо де Риверы. 

10. Причины успехов  национал-социалистов   в  Германии.

Причин успеха Гитлера несколько.

Во-первых, в НСДАП собрались действительно  новые, «креативные», сказали бы сегодня, люди (не случайно особой поддержкой она пользовалась среди молодежи), зачастую отторгнутые обществом. Такие, как гениальный публицист и оратор Йозеф Геббельс, пришедший в 1924 г. в НСДАП после того как его пьесы и статьи отвергли все театры и издательства Германии (можно себе представить, как кусали себе позже локти редактора крупнейших газет), или не менее гениальный архитектор и оформитель Альфред Шпеер, после прихода в НСДАП в 1931 г. (под влиянием речей Геббельса) вознесший оформление её партийных митингов на невиданную высоту.

Во-вторых, все прочие партии привычно предлагали людям из года в год небольшой  и изрядно набивший оскомину набор  пропагандистских штампов, ничего на самом  деле не объяснявших в повседневной жизни. Либералы говорили о «непреложных экономических законах рынка, который всё сам организует» (но непонятно было, почему он никак не может «организовать» жизнь, которая и так ухудшается с каждым днем), коммунисты твердили о «интернациональном братстве трудящихся» и «классовой борьбе» (тогда как немцы хорошо помнили национальное единство 1914 года), националисты разводили красивые разговоры о том, что «на всё божья воля» и «нужно вернуть царя-батюшку» (кайзер Вильгельм, в отличие от Николая II, не был расстрелян, а благополучно жил в эмиграции в соседней Голландии на содержании германского правительства). А пропаганда национал-социалистов, творимая теми самыми «новыми людьми», была агрессивной и неожиданной, она «цепляла», и это обеспечивало победу даже на враждебной территории.

Так было в  будущей «партийной столице» Нюрнберге, где ситуацию переломил выпускавший газету «Der Sturmer» Юлиус Штрейхер. Как вспоминал в 1942 г. Гитлер: «И ныне ему можно просто поставить в заслугу то, что он завоевал цитадель марксизма – Нюрнберг, население которого – в той степени, в какой оно интересовалось политикой, – состояло только из евреев и рабочих, организованных в СДПГ и КПГ» (Пи­кер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1998).

В Берлине  аналогичную роль сыграл Йозеф Геббельс. «В конце октября 1926 года Гитлер назначил Геббельса гауляйтером Берлина. Он поручил ему навести порядок в среде драчливых головорезов в коричневых рубашках, которые отпугивали местное население от движения, и завоевать столицу Германии для национал-социалистов. Берлин считался «красным», поскольку большинство избирателей в этом городе составляли социалисты и коммунисты» (Ширер У. Взлет и падение Третьего Рейха М., 1991. Т. 1).

В-третьих, НСДАП имела прочную структуру. «В конце 1925 года в партии насчитывалось  всего 27 тысяч членов. Дело двигалось медленно, но с каждым годом организация росла: в 1926 году в ней уже насчитывалось 49 тысяч членов, в 1927 – 72 тысячи, в 1928 – 108 тысяч, в 1929 – 178 тысяч» (Там же), «в 1930 году она насчитывала уже 240.000 членов» (Випперман В. Европейский фашизм в сравнении 1922 – 1982. Новосибирск, 2000). Недостатком же всех националистических партий (как в Веймарской Германии, так и в современной России) всегда было отсутствие такой структуры, вместо этого – «вожди» из числа писателей или отставных военных с плохими организаторскими способностями, заметные лишь в столице, небольшая группа «активистов» с флагами и массы неорганизованных и колеблющихся «сочувствующих граждан».

Плюс региональные организации националистических партий быстро превращались в независимые организации с собственными «вождями», то и дело переходящих от одной раскрученной партии к другой и лишь меняющих названия. В НСДАП же был реализован принцип безусловного подчинения центральному руководству, поэтому мятеж Вальтера Стеннеса (создателя и лидера СА Северной Германии), дважды, в августе 1930 г. и в апреле 1931 г., пытавшегося взять под контроль берлинскую партийную организацию, был быстро устранён при личном участии Гитлера.

В-четвёртых, в отличие от националистических партий с их очень красивыми и  грозными названиями, эмблемами и  униформой, на практике пасовавших перед  коммунистами, НСДАП изначально исповедовала «товарищество, юность и подчёркнуто  солдатское, агрессивное поведение» (Випперман В. Указ. соч.).

К 1932 г. рабочие  кварталы Германии чётко делились по политическим симпатиям. Вспоминает Альберт  Шпеер: «Когда началась подготовка к выборам 1932 г., мы с женой поехали в Берлин, чтобы слегка окунуться в атмосферу выборов». «Если речь шла о «красных» кварталах, мне нередко становилось очень не по себе. В подвальных помещениях, больше напоминающих норы, ютились всеми преследуемые национал-социалистические отряды. Точно так же чувствовали себя коммунистические форпосты там, где господствовали национал-социалисты» (Шпеер А. Воспоминания. Смоленск, М., 1997). Эту ситуацию нужно было переломить, отняв у левых их избирателей.

С апреля 1932 г. национал-социалисты начали организовывать массовые, многотысячные марши по районам, жители которых голосовали за коммунистов и социал-демократов. Это была именно борьба на вытеснение противника. Опасаясь столкновений, 13 апреля 1932 г. правительство запретило  СА (численность которой достигала  уже 400.000 бойцов) и ввело запрет на ношение униформы штурмовиков. Одновременно судам было дано указание на вынесение  более жёстких приговоров участникам нападений на левых. Но штурмовики продолжали действовать, а бессмысленность  запрета на ношение униформы показали просто – пройдя тысячными колоннами… с голыми торсами. 28 июня новый рейсхканцлер фон Папен отменил запрет СА, после чего на улицах Германии начались настоящие бои. Вспоминает член германской компартии: «В то долгое, душное лето 1932 года мы то и дело затевали стычки с нацистами. В Берлине почти каждый день с той или другой стороны кто-то погибал. Полем боя стали пивные, маленькие прокуренные кабачки в рабочих районах» (Кестлер А. Указ. соч.). «Если в первой половине июня в ходе политических столкновений в Пруссии погибло три человека, то уже в июле число жертв подскочило до 86», пишет современное русское издание в ФРГ (Русская Германия. 21 – 27.07.2003). Крупнейший бой произошел 17 июля в «красном» гамбургском пригороде Альтона, где была обстреляна марширующая колонна национал-социалистов, в начавшейся затем перестрелке погибло 18 и было ранено 285 человек. Но «улица» и голоса избирателей были перехвачены у коммунистов. Без этого победа на выборах была бы невозможна.