Развитие колониальной системы власти в Казахстане

В этих же интересах  взамен традиционной племенной организации  властных структур казахов на всем пространстве региона поэтапно вводилась  территориальная, то есть, государственно-административная система управления. Российские власти разделили всю территорию Младшего и Среднего жузов на отдельные административные единицы (округа, волости, административные аулы и пограничные дистанции), попытавшись привязать к ним определенные родоплеменные группы кочевников. Во главе каждого округа назначался старший султан, в ведении которого придавался небольшой аппарат управления и принуждения (отряд вооруженных казахов в количестве от 200 до 300 человек). Сначала эти государственные посты занимались только представителями сословия торе, право которых были законодательно закреплены в "Уставе о сибирских киргизах" за 1822 год и "Положение об управлении на территории в степных областях" за 1844 год, но с середины XIX в. должности старших султанов и султанов-правителей стали постепенно заменять лица иной сословной принадлежности. С конца 60-х годов сословные привилегии торе были официально отменены царским правительством и право на власть получили представители всех других сословий и социальных групп казахского населения. В результате административных реформ 1867-1868 г.г. на территории региона лица различной клановой принадлежности получили возможность на занятие выгодных должностных мест, следствием чего явилось острое соперничество самих этих клановых групп за выдвижение своих представителей.

Попытки царского правительства  обеспечить занятие управленческих постов наиболее способными для этой деятельности и энергичными индивидами на практике оборачивались обратными  результатами. Как и при традиционной системе власти, индивид в кочевом  обществе не получал доступа к  властным структурам, не стал субъектом  политической деятельности, так как  был по прежнему отделен от власти своей группой и своей клановой социальной организацией. Фактически в этой ситуации бюрократическая государственно-административная система управления, внедрявшаяся колониальными органами в степи, была существенно трансформирована и адаптирована к традиционным институтам власти прежними степными структурами генеалогической системы социального регулирования кочевников. Произошел своеобразный симбиоз традиционной номадной и российской колониальной систем политического управления социумом и определенное сращивание двух разнородных политических культур. Верхние и средние уровни управленческой иерархии функционировали здесь по принципам политической культуры метрополии, а нижние звенья, выступавшие носителями традиционных генеалогических представлений о структурной организации социума, продолжали функционировать в соответствии с характерными для данной политической культуры принципами.

Приблизительно с  середины XIX в в средние и отчасти верхние звенья системы местных органов государственного управления (структуры генерал- губернаторской власти, уездные и волостные органы правления) стали вливаться модернизированные представители наследственной кочевой аристократии, т. е. cыновья и внуки прежних старших "султанов" и "султанов-правителей", бывших "чингизидов-мятежников", провозглашенных в прошлом их сторонниками казахскими ханами, а также выходцы из разных сословий знати "черной кости", получившие светское среднее и высшее образование во многих российских учебных заведениях. К данной категории лиц принадлежали обширное семейство султана Чингиза Валиханова и его ближайшие родственники по мужской и женской линиям, несколько генераций потомков внуков Абулхаира (султаны Нуралихановы, Жангировы, Шигаевы, Сейдалины), султаны Сеид-Джафар Асфендияров, Алихан Букейханов, Газы Валиханов; нечингизиды Мухаммед- Салих Бабаджанов, Абай Кунанбаев, Шакарим Кудайбердиев, Ибрай Алтынсарин, Жакып Акпаев, Ишмухамед Букин, Ахмед Беремжанов, Мухамеджан Тынышпаев и многие другие. Эта тонкая интеллектуальная прослойка казахского общества впитала в себя наряду с некоторыми мировоззренческими стереотипами кочевнического менталитета, унаследованного от семейного окружения, многие базовые ценности индивидуалистически ориентированной и урбанизированной европейской цивилизации, составивших системообразующую основу ее корпоративных воззрений на социально-политическую действительность той эпохи. Тем самым, отмеченный выше цивилизационный барьер между политической культурой метрополии и колонии пролегал теперь в пределах административной системы управления кочевым социумом не только между русскими управленцами высших звеньев служебной иерархии и их иноэтничными подчиненными, но и внутри самой правящей элиты казахского общества. Ее активное численное меньшинство в той или иной степени разделяло идеалы и ценности сторонников модернизации и западных форм трансформации традиционной культуры, а свыше 90 % остальных были приверженцами сложившихся культурных традиций.

Сильная живучесть  и устойчивость клановой потестарно-политической традиции и присущей этой политической культуре системы ценностных ориентаций и психологических установок обеспечивалось самим кочевым способом производства казахов, являясь его неотъемлемым атрибутом. Поскольку же способ материального производства не подвергся ощутимому вмешательству со стороны царских властей и постоянно воспроизводил общинные, групповые формы жизнедеятельности аграрного населения, выступавшего носителем групповых воззрений и идеалов, то имела место идеологизация групповых форм общественного сознания , апеллирование индивидов к традиционным ценностям определенных групп и родоплеменным идеалам. Попытки царского правительства добраться посредством многоступенчатой управленческой вертикали до каждого индивида и осуществить органичное включение кочевников в социальный организм оседлого населения Российской империи не увенчались ощутимыми успехами, т.к. он по-прежнему ассоциировал себя с той или иной родоплеменной группой. Именно этим обстоятельством, на наш взгляд, можно объяснить слабую восприимчивость основной массы казахского населения демократических идей и модернисткой антиколониальной платформы преобразования кочевого общества, выдвигавшихся национально-либеральной интеллигенцией Казахстана (Алаш- орда, Уш-жуз и др.) на рубеже XIX-XX вв. Казахи-кочевники в подавляющем большинстве своем остались вне активной сознательной политической деятельности, оказавшисьотчужденными от широких национальных интересов и сохранив приверженность к традиционным родоплеменным ценностям и интересам.

Все попытки царского правительства реформировать традиционную систему управления, потесторно-политическую систему казахского общества в дореволюционный период оказались малопродуктивными, т.к. традиционная родоплеменная организация казахов довольно успешно адаптировала эти новации. Изменить "кочевой менталитет" оказались не в состоянии даже "кавалеристские" атаки советских властей на казахский аул и коренная ломка социально-экономического уклада степных номадов периода 20-х годов следующего столетия, завершившаяся огромной трагедией для казахского населения. В силу аграрного типа жизнедеятельности подавляющего большинства казахов вплоть до середины XX в. и проводимого большевистским правительством страны политического курса на социальное доминирование групповых форм собственности и корпоративных видов общественно-полезной деятельности, родоплеменная организация наглядно продемонстрировала свою исключительную устойчивость и способность к самовоспроизведению в течении последующих нескольких десятилетий.