Выполнила
– студентка 1кура (заочной
формы обучения)
Кудабаева
А.М., специальность
– финансы, группа - 115
Во второй четверти
XIX в. традиционная политическая система
казахского общества подверглась прямому
воздействию на нее государственных институтов
Российской империи. Введением на большей
части региона имперского законодательства
по административному преобразованию
структур власти номадов и волевым упразднением
института ханов в Младшем (1824) и Среднем
жузов (1822) российские колониальные органы
попытались адаптировать традиционные
степные институты кочевников к централизованной
бюрократической системе российской короны.
С целью установления
государственной системы российского
колониального господства в регионе
царское правительство законодательно
отменило в 1822 г. Ханскую власть в
Среднем жузе, в 1845 г. - в Букеевской
(Внутренней) орде и приняло ряд законодательных
актов относительно создания специальной
государственно-политической системы
управления присоединенными территориями
Казахстана. На основании этих законоположений,
в 20-50х г.г. XIX в. оренбургская и западно-сибирская
колониальные администрации произвели
административно-территориальное разделение
подведомственных им территорий, населенных
казахами, и организовали в них средние
и низовые звенья управления, получившие
своеобразные формы. В административной
терминологии того времени они назывались
оренбургская система "пограничного"
и западно - сибирская система "приказного"
управления. Компетенция административных
органов оренбурского ведомства распространялась
на западные территории региона, а западно-
сибирского - на центральные и северо-восточные
территории казахских земель.
В пределах расселения
казахов Младшего и отчасти Среднего
жузов, находившихся в компетенции оренбургского
ведомства, в 1824 г. были созданы три внешних
округа, переименованных четыре года спустя
в Восточную, Среднюю и Западную части.
По административно-территориальному
принципу они были подразделены на "дистанции",
а те в свою очередь - на "административные
аулы". Все три части казахских земель
находились в подчинении оренбургского
правления, во главе которого стоял оренбургский
генерал-губернатор. Во главе частей были
поставлены "султаны-правители" со
штатом сотрудников, во главе дистанций
- дистаночные начальники, административных
аулов - аульные начальники, назначаемые
царской администрацией из казахов.
На территории основной
части Среднего жуза и в районе
кочевания отдельных родов Старшего
жуза, подведомственных западно-сибирской
администрации сложилась несколько иная
система административного управления
. С 1822 по 40 гг. XIX в. вся территория сибирского
ведомства входила в Омскую область, во
главе управления которой находился областной
начальник, а в 1854 г она была поделена на
Область Сибирских киргизов и Семипалатинскую
область, возглавляемых военными губернаторами.
Области подразделялись на 4 внутренних
и 7 внешних округов. В каждый округ входило
в среднем 15-20 волостей, которые состояли
из 10-12 административных аулов. В каждом
из аулов насчитывалось 50-70 кибиток. Во
главе округов были поставлены окружные
приказы под руководством "старших
султанов", во главе волостей - волостные
султаны, административных аулов - аульные
старшины.
В период 60-80х г.г.
и в 1891 г., в связи с включением
всей территории Казахстана в состав
Российской империи, были унифицированы
ранее созданные органы административного
управления краем, и выработана единая
для всего населения региона
система государственно-административного
господства российского самодержавия
в данном номадном ареале. Территория
Казахстана была поделена на 6 областей
(Уральская, Тургайская, Акмолинская, Семипалатинская,
Семиреченская, Сырдарьинская), последние
- на административные уезды, каждый уезд
-на волости, а волость - на административные
аулы. Во главе областей были поставлены
военные губернаторы, назначаемые царским
правительством из этнических россиян,
уездов - уездные начальники, также прямо
назначавшиеся сверху, во главе волостей
- выборные "волостные начальники"
из казахской среды, аулов - избираемые
кочевым населением старшины. Каждый кочевой
аул и община были приписаны к определенному
административно-территориальному звену
управления краем: административный аул,
в частности, базировался на ассоциации
общин (аулы, отделения рода, группы родов),
волости - на структурах потесторно-политической
организации (племя, группа племен и т.п.).
Посредством создания
государственно-административной системы
управлением населением региона
были созданы условия для введения
регулярного налогообложения кочевого
населения, в результате которой
обеспечивалась непрерывная связь
низовых структурных звеньев
кочевого социума с институтами
верховной власти государства. В
течение 30-50х г.г. с казахов сибирского
ведомства взимался натуральный государственный
налог скотом "ясачная подать", а
с казахов оренбургского ведомства - денежно-
фиксированный государственный налог
("кибиточная подать"). С 1868 г. казахское
население региона стало выплачивать
единую денежную подать ("кибиточную
подать") с любого вида казахского жилища.
Можно констатировать, что, если в доколониальном
прошлом разные налоговые сборы и повинности
рядовых кочевников в пользу верховной
власти ханов и султанов (зякет, согум,
сыбага) имели в основном добровольный
характер, были социально локализованными,
нерегулярными и незначительными, то теперь
была установлена жесткая фискальная
зависимость кочевого населения от государства,
которая, в силу колониального положения
Казахстана в составе Российской империи
и многочисленных служебных злоупотреблений
различных должностных лиц негативно
сказывалась на материальном благосостоянии
кочевого населения.
Одновременно с
созданием налоговой системы
царское правительство проводило
политику по формированию вертикальной
цепи исполнительных органов управления
Казахстаном. Характерной особенностью
функционирования традиционной потестарно-политической
системы номадного общества казахов являлось
отсутствие у кочевников сколько-нибудь
сложившегося и оформившегося принудительно-карательного
аппарата - регулярной армии, полиции,
чиновников, тюрем и опорных пунктов верховной
власти казахов - городов - внутри кочевнического
ареала. С целью создания этого недостающего
звена в системе государственного управления
новоприсоединенными колониальными окраинами
российские администраторы приступили
к формированию в 20-50-х г.г. ХIX в. специальных
"приказных" учреждений внутри казахских
кочевий непосредственно на территории
образуемых округов и волостей. Местные
приказные и дистаночные органы власти
составили старшие султаны (в Среднем
жузе) и султаны-правители (в Младшем жузе),
несколько назначенных им в помощь чиновников
колониального аппарата (переводчик, письмоводитель
и проч.) и отряды вооруженных казаков.
В ходе военной колонизации
региона внутри казахских кочевий
создавались также в разных географических
точках степи ряд стационарных укреплений,
в пределах которых размещались
окружные приказы, со временем на занимаемой
ими территории возникали и развивались
новые города. Из ново-основанных стационарных
пунктов в казахские кочевья
высылались сборщики налогов и карательные
вооруженные отряды, в результате
чего царским властям удавалось
обеспечивать более или менее
регулярное поступление в казну
налоговых сборов и поддерживать
функционирование непрерывной управленческой
вертикали на нижнем и среднем
этажах бюрократической пирамиды власти
в данном этно- культурном ареале. Иначе
говоря , в процессе военно-казачьей колонизации
региона, распространения на кочевое общество
казахов общеимперской налоговой системы
и создания сети местных (нижних и средних)
органов управления кочевниками, посредством
институтов Российской империи были преодолены
центробежные тенденции и обеспечена
централизация казахского номадного социума.
Параллельно происходило
постепенное приспособление традиционных
степных институтов кочевников к
государственно-бюрократическим органам
общеимперской административно-политической
системы. Эти новации российские власти
проводили при опоре на традиционную привилегированную
прослойку казахов, сословие султанов,
путем взаимного противопоставления различных
групп кочевого населения по социально-экономическому
и сословно-клановому признакам, придавая
им надклановое содержание. В результате
проводимых ими административно-политических
мероприятий стали формироваться надгрупповые
институты власти, базировавшиеся на формировании
аристократического слоя управленцев
по современным социально-классовым критериям.
На начальном этапе
утверждения российского присутствия
в казахских жузах (30-е г.г. XVIII -1-я
четверть XIX в.) царское правительство
проводило курс на поддержание и усиление
статусной роли в рамках традиционной
потестарно- политической системы казахов
наследственной аристократии, руководствуясь
главным образом сословными критериями.
Оно стремилось усилить влияние сословия
торе на казахов посредством сохранения
и приумножения его привилегий в вопросах
землевладения и землепользования, в сфере
уплаты налогов, путем оказания финансовой
поддержки, наделения социально-престижными
наградами и подарками. Вследствие такой
целенаправленной тактики и интенсивных
многолетних контактов казахских чингизидов
с русскими чиновниками как в управленческой
, так и социально-бытовой сферах, многие
династические потомки наиболее известных
казахских ханов (Абулхаира, Барака, Батыра,
Аблая, Каипа и др.) в третьем , четвертом
и пятом поколениях подверглись ощутимому
воздействию на них русской политической
ментальности и европейской политической
культуры. Не случайно ряд русских современников
данных чингизидов указывали в своих служебных
материалах и специальных трудах на появление
во второй четверти XIX в. еще очень малочисленной,
но весьма заметной группы "просвещенных"
казахских интеллигентов-маргиналов,
совмещавших в своих мировозренческих
представлениях, ценностных ориентациях
и моделях поведения стереотипы традиционного
"кочевого менталитета" и традиционных
форм социализации среди соплеменников
с интеллектуальными новациями европеизированного,
"прозападного образца".
В 20-40-х г.г. XIX в. основной
акцент в административно-политической
деятельности царских колониальных
органов Казахстана был перенесен
с сословия торе как такового на
тех представителей его, которые
проявляли "стремление верно служить"
интересам российского престола и проводить
цели имперской политики в жизнь. Подобная
корректировка курса выразилась в соответствующем
законодательстве российских властей
и конкретной практике государственно-административных
преобразований в пределах Среднего и
Младшего жузов, ориентировавшихся на
привлечение к государственной службе
только определенных частей султанского
сословия, тогда как все остальные аристократические
лидеры законодательно лишались легитимного
права на политическую власть. В результате
подобных нововведений господствующий
слой общества разделился на группу бюрократических
служащих колониального аппарата, на базе
которых происходило постепенное складывание
категории местных управленцев, и активных
противников нового режима, выступавших
под лозунгами реставрации института
ханской власти и предотвращения дальнейшей
российской колонизации на территории
Казахстана.
Несмотря на то, что
оба этих сегмента султанского сословия
выступали во внутриполитической жизни
казахского социума с альтернативными
лозунгами и целями, и те и другие
осмысливали современную им социальную
реальность с позиций уже иных
ценностных ориентиров и в сильно
видоизмененных (по сравнению с классическими
номадными возрениями на власть) мировоззренческих
понятиях и ментальных категориях, о чем
наглядно свидетельствует индивидуальная
рефлексия казахских чингизидов в их письмах
к царскому правительству и местным колониальным
властям.
Содержание писем
и практические мероприятия видных
аристократических лидеров казахских
антиколониальных движений 30-40-х г.г.
XIX в. (Габайдуллы Валиханова, Кенесары
Касымова и др.) убедительно показывают,
что, призывая кочевников восстановить
то политическое устройство в степи, которое
было во времена их деда Аблай-хана, они
по существу отрицали господствовавшие
в XVII-XVIII в.в. кочевнические ценностные
императивы, т.к. пытались конституировать
ханскую власть не по классическому типу
номадных патронатно-клиентных отношений,
а посредством системы соответствующих
политических институтов и механизмов,
приближенных по их регулятивным функциям
к российскому монархическому образцу.
Между тем, многолетняя
оппозиционность казахской знати
против российской военно-политической
экспансии в Казахстане привела
царское правительство к существенной
ревизии прежних политических ориентаций
Российского государства в степи.
С середины XIX века оно постепенно
отказывается от поддержки административными
колониальными органами сословного
престижа и имиджа социальной группы
султанов и делает ставку на "демократические"
группы кочевого населения региона.
При этом новации российских властей
совершенно не затрагивали систему
социально-экономических отношений
кочевого общества и сложившиеся
у казахов формы собственности
на землю и скот, вследствие чего
сам кочевнический способ материального
производства продолжал функционировать
вплоть до 1917 года в практически
неизменном виде.
По мере вовлечения
казахского общества в орбиту колониального
господства России характер взаимоотношений
государственных институтов царского
самодержавия с традиционными элитами
номадов трансформировался от безусловного
признания приоритетного социального
статуса "торе", обладавшего безусловным
правом управления кочевническими образованиями,
к абсорбированию его отдельных сегментов
путем наделения их соответствующими
инструментами политического воздействия
на общество и властными прерогативами,
и затем, к полной отмене сословных привилегий
и генеалогической системы властного
доминирования за счет выдвижения на государственные
должности тех индивидов, которые оказали
наибольшие услуги российскому престолу
в усмирении степи и ее реформировании.
Таким способом происходило формирование
надклановых органов политической власти
у казахов.