Право в Золотой Орде

Источником  права в Орде являлась прежде всего Великая Яса Чингиз-хана, составленная в 1206 г. в качестве назидания его преемникам, состоявшая из 33 фрагментов и 13 изречений самого хана. Яса содержала главным образом правила военной организации монгольского войска и нормы уголовного права. Она отличалась беспримерной жестокостью наказаний не только за преступления, но и за проступки. Источниками права были также нормы обычного права кочевых народов. По мере исламизации Золотой Орды в ней начал действовать шариат. Он применялся главным образом в городах и местностях с оседлым населением.

 Устные  и письменные распоряжения и  предписания ханов являлись для  подданных, в том числе для  феодальной знати, высшим законом,  подлежащим немедленному и беспрекословному  исполнению. Они применялись в  практике государственных органов  Золотой Орды и высших должностных  лиц государства.

 Право  Золотой Орды характеризуют крайняя  жестокость, узаконенный произвол  феодалов и должностных лиц  государства, архаичность и формальная  неопределенность. Даже Яса Чингиз-хана  стала нам известна не как  единый писаный акт, а из  отдельных упоминаний и выдержек, содержащихся в различных неправовых  источниках. Только нормы шариата  были письменными и в этом  отношении выгодно отличались  от других правовых источников.

 Имущественные  отношения в Золотой Орде регулировались  обычным правом и были весьма  запутаны. Это особенно относится  к земельным отношениям — основе  феодального общества. Право собственности  на землю, на всю территорию  государства принадлежало господствующему  ханскому роду Джучидов. В условиях кочевого хозяйства наследование земли было затруднительным. Поэтому оно имело место преимущественно в земледельческих районах. Владельцы поместий, естественно, должны были нести различные вассальные обязанности хану или назначенному им местному правителю.

 В  ханском роде особым объектом  наследования выступала власть, причем политическая власть совмещалась  с правом собственности на  землю улуса. Наследником здесь  считался младший сын. По монгольскому  праву младший сын вообще имел  приоритет в наследовании.

 Семейно-брачное  право монголо-татар и подвластных  им кочевых народов регулировалось  старинными обычаями и в меньшей  степени шариатом. Главой патриархальной  полигамной семьи, составлявшей  часть аила, рода, являлся отец. Он  был собственником всего имущества  семьи, распоряжался судьбой подвластных  ему членов семьи. Так, отец  обедневшей семьи имел право  отдавать своих детей за долги  в услужение и даже продавать  в рабство. Количество жен не  было ограничено (у мусульман  законных жен могло быть не  более четырех). Дети жен и наложниц  юридически были в равном положении  при некоторых преимуществах  сыновей от старших жен и  законных жен у мусульман. После  смерти мужа управление всеми  делами семьи переходило в  руки старшей жены. Так продолжалось  до тех пор, пока сыновья  не становились взрослыми воинами.

 Власть  мужа над женой устанавливалась  заключением брака, одной из  форм которого являлось действительное  или обрядовое похищение невесты.  При заключении брака семья  или род жениха выкупали невесту  из семьи ил рода последней.  В свою очередь родственники  невесты обязаны был выделить  ей приданое. Размер выкупа и  приданого, расходы на брачные  торжества определялись общественным  и имущественным положением родичей  жениха и невесты.

 Уголовное  право Золотой Орды отличалось  исключительной жестокостью. Это  проистекало из самой природы  военно-феодального строя Золотой  Орды, деспотической власти Чингиз-хана и его преемников, суровости отношений, низкой общей культуры, присущей кочевому скотоводческому обществу, находящемуся в самой начальной стадии феодализма. Жестокость, организованный террор являлись одним из условий установления и охранения длительного господства над покоренными народами. По Великой Ясе смертная казнь полагалась за измену, неповиновению хану и другим феодалам ,и должностным лицам, самовольный переход из одного военного подразделения в другое, неоказание помощи в бою, сострадание пленнику в виде оказания ему помощи пищей и одеждой, за совет и помощь одной из сторон, в поединке, ложь перед старшими в суде, присвоение чужого раба или бежавшего пленника. Она полагалась также в некоторых случаях за убийство, имущественные преступления, супружескую неверность, скотоложство, подсматривание за поведением других, и в особенности знати и начальства, волшебство, забой скота неустановленным способом, мочеиспускание в костер и пепел; казнили даже тех, кто в застолье подавился костью. Смертная казнь, как правило, производилась публично и способами, характерными для кочевого образа жизни, — посредством удавливания на веревке, подвешенной к шее верблюда или лошади, волочения лошадьми.

 Применялись  и другие виды наказаний, например за бытовое убийство допускался выкуп в пользу родичей потерпевшего. Размер выкупа определялся социальным положением убитого. У кочевников за кражу лошадей, баранов требовался выкуп в десятикратном размере. Если виновный был несостоятельным, он обязан был продать своих детей и таким образом уплатить выкуп. При этом вора, как правило, нещадно били плетьми.

 В  уголовном процессе при дознании  привлекались свидетели, произносились  клятвы, применялись жестокие пытки.  В военно-феодальной организации  розыск необнаруженного или скрывшегося  преступника вoзлaгалcя на десяток или сотню, к которым он принадлежал. В противном случае ответственность несла вся десятка или сотня.

Под влиянием специфически азиатских правовых форм и способов наказания, у русских  развивалось традиционное родоплеменное  представление о карающей власти общества и ограниченности княжеского права наказывать людей.

 Теперь  карающей силой стало не общество, а государство в лице палача. Именно в это время Русь  узнала «китайские казни» - кнут («торговая казнь»), отрезание частей  лица (носа, ушей, языка), пытки на  дознании и следствии. Это было  совершенно новое отношение к  человеку по сравнению с 10 веком,  временем Владимира Святославовича.

 В  условиях ига исчезло представление  о необходимости баланса прав  и обязанностей. Обязанности по  отношению к татаро-монголам использовались независимо от того, давало ли это какие-нибудь права. Это коренным образом расходилось с сословной моралью Запада, где обязанности были следствием определенных прав, предоставленных человеку. В России ценность власти стала выше, чем ценность права. Историк Б.Д. Греков по этому поводу говорил:«Нашествие татар впервые познакомило русских княжения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно». Власть подчиняла себе понятия права, собственности, чести, достоинства.

 В  то же время происходит ограничение  прав женщин, характерное для  восточного патриархального общества. Если на Западе процветал средневековый  культ женщин, рыцарский обычай  поклоняться Прекрасной Даме, то  на Руси девушек запирали в  высокие терема, оберегали от  общения с мужчинами, замужние  женщины должны были определенным  образом одеваться (обязательно  носить платок), были ограничены  в имущественных правах, в быту.

 Зависимость  от монголо-татар, широкие торговые  и политические связи с Золотой  Ордой и другими восточными  дворами приводил к бракам  русских князей с татарскими  «царевнами», стремлению подражать  обычаям ханского двора. Все это порождало заимствование восточных обычаев, распространяющихся от верхов общества до низов.

Проблема  роли монголов в русской истории  обсуждалась многими историками в течение последних двух столетий, однако согласие не было достигнуто. Из историков старшего поколения большое значение монгольскому воздействию на Русь придавали Н.М. Карамзин, Н.И. Костомаров и Ф.И. Леонтович. Карамзин является автором фразы: "Москва обязана своим величием ханам"; он также отметил пресечение политических свобод и ожесточение нравов, которые он считал результатом монгольского гнета. Костомаров подчеркнул роль ханских ярлыков в укреплении власти московского великого князя внутри своего государства. Леонтович провел специальное исследование ойратских (калмыцких) сводов законов, чтобы, продемонстрировать влияние монгольского права на русское. Напротив, С.М. Соловьев отрицал важность монгольского влияния на внутреннее развитие Руси и в своей "Истории Руси" практически проигнорировал монгольский элемент, кроме его разрушительных аспектов – набегов и войн. Хотя и упомянув кратко о зависимости русских князей от ханских ярлыков и сбора налогов, Соловьев высказал мнение, что "у нас нет причины признавать сколько-нибудь значительное влияние (монголов) на (русскую) внутреннюю администрацию, поскольку мы не видим никаких его следов". Бывший ученик Соловьева и его преемник на кафедре русской истории Московского университета В.О. Ключевский сделал небольшие общие замечания о важности политики ханов в объединении Руси, но в других отношениях мало уделил внимания монголам. Среди историков русского права и государства идеям Соловьева следовал М.А. Дьяконов, хотя он выражал свои взгляды более осторожно. М.Ф. Владимирский-Буданов допускал лишь незначительное влияние монгольского права на русское. С другой стороны, В.И. Сергеевич следовал аргументации Костомарова, как и, в определенной степени, П.Н. Милюков.

Четверть  века назад роль монголов в русской  истории еще раз рассмотрел филолог князь Николай Трубецкой; он пришел к выводу, что истоки московского государства невозможно правильно понять, не принимая во внимание политические и нравственные принципы, на которых была построена Монгольская империя. Е. Хара-Даван, автор глубокой биографии Чингисхана, сделал точку зрения Трубецкого даже более категоричной. С другой стороны, В.А. Рязановский и Б.Д. Греков вернулись к позиции Соловьева. В.А. Рязановский, как и Леонтович, тщательно исследовал монгольское право, но свел к минимуму его значение для Руси. Греков сформулировал свою точку зрения следующим образом: "Русское государство во главе с Москвой было создано не при помощи, татар, а в процессе тяжелой борьбы русского народа против ига Золотой Орды". Очевидно мы имеем здесь несколько иной аспект этой проблемы. Логически можно отрицать какое-либо позитивное влияние монгольских институтов на русские и, тем не менее, признавать значительность монгольского воздействия на развитие Руси, даже если оно было чисто негативным.

Проблема  монгольского влияния на Русь, безусловно, многокомпонентна. Мы сталкиваемся здесь скорее с комплексом важных проблем, чем только с одним вопросом. Прежде всего мы должны рассмотреть непосредственный эффект монгольского нашествия – настоящее уничтожение городов и населения; затем последствия сознательной политики монгольских правителей для различных аспектов русской жизни. Кроме того, определенные важные изменения на Руси являлись непредвиденными результатами того или другого поворота в монгольской политике. Так, неспособность ханов остановить польские и литовские наступления, безусловно, была фактором разделения Восточной и Западной Руси. Далее, влияние монгольской модели на Московию дало свой полный эффект только после освобождения последней от монголов. Это можно назвать эффектом отложенного действия. Более того, в некоторых отношениях прямое татарское влияние на русскую жизнь скорее возросло, чем уменьшилось, после освобождения Руси. Именно после падения Золотой Орды сонмы татар пошли на службу к московским правителям. И наконец, татарская угроза не исчезла с освобождением от Золотой Орды при Иване III. Еще почти три столетия Русь вынуждена была каждый год отправлять значительную часть своей армии на южную и юго-восточную границы; это отразилось на всей политической и социальной системе Московии.

Больше  всего в этой катастрофе пострадали города. Такие старые центры русской  цивилизации, как Киев, Чернигов, Переславль, Рязань, Суздаль и несколько более  молодой Владимир-Суздальский, а также некоторые другие города, были полностью разрушены, а первые три из перечисленных потеряли свое былое значение на несколько столетий. Только немногие важные города в Западной и Северной Руси, такие, как Смоленск, Новгород, Псков и Галич, избежали разорения в это время. Монгольская политика забирать искусных мастеров и квалифицированных ремесленников на службу к хану накладывала новое бремя даже на те города, которые не постигло физическое разрушение в первый период завоевания. К великому хану посылалась квота лучших русских ювелиров и ремесленников. Как мы видели, монах Иоанн де Плано Карпини встретил одного из них, золотых дел мастера Кузьму, в лагере Гуюка. Многие другие отправлялись к хану Золотой Орды для личных нужд, а также на строительство и украшение его столицы – Сарая. Ремесленники разного рода – кузнецы, оружейники, шорники и так далее – поступали также в распоряжение членов дома Джучи, а также высших военачальников монгольских армий в Южной Руси.

Рассредоточение русских мастеров-ремесленников  в монгольском мире сильно истощило на время источник опыта собственно Руси и не могло не прервать развития производственных традиций. С закрытием в Киеве в 1240 году мастерских по изготовлению эмалей и убийством или пленением их мастеров исчезло и русское искусство перегородчатой эмали, достигшее в Киевской Руси столь высокого уровня. В течение четырнадцатого столетия было импортировано несколько лиможских эмалей, и в конце века в Москве делали выемчатую эмаль; в шестнадцатом веке московские мастера начали производить перегородчатые эмали, но они довольно грубы и не выдерживают никакого сравнения с киевскими изделиями. Производство скани остановилось почти на столетие, после чего возобновилось под влиянием центральноазиатских образцов. Из Центральной Азии в Москву привозили произведения ювелирного искусства, такие, как Шапка Мономаха, некоторым русским мастерам, работавшим с драгоценностями в Сарае (а, возможно, и в Ургенче), удалось вернуться на Русь в середине четырнадцатого века; когда позже Тимур разрушил и Сарай, и Ургенч, великий князь московский, судя по всему, пригласил к себе нескольких мастеров хорезмской школы, которым посчастливилось пережить эту катастрофу.

Сельское  хозяйство было меньше затронуто  монгольским нашествием, чем промышленные ремесла. В тех частях Южной Руси, которые находились под непосредственным контролем монголов, те сами поощряли возделывание зерновых, таких, как просо  и пшеница, для нужд своей армии и администрации. В других частях Руси именно сельское население выплачивало основную часть дани, собираемой монголами или для монголов, поэтому они не были заинтересованы в снижении продуктивности сельского хозяйства. Та же ситуация была и в отношении охотничьего промысла и рыболовства. Выплавка железа и добыча соли (выпариванием) также не уменьшились, особенно поскольку большая часть поверхностных залежей железной руды (а в монгольский период на Руси разрабатывались только такие) и солеварен находились на новгородской территории; в северной части Великого княжества Владимирского они также располагались за пределами непосредственной досягаемости монголов. 

Устойчивый  рост сельского хозяйства в Восточной  Руси в монгольский период привел к превращению его в главную  отрасль национальной экономики. Развитие сельского хозяйства в центральной и северной частях страны являлось одним из следствий миграции населения в первый период монгольского господства в районы, казавшиеся наиболее безопасными от набегов, такие, как окрестности Москвы и Твери. Также быстро заселялись северо-восточные части Великого княжества Владимирского, преимущественно районы Костромы и Галича.