Политические и правовые учения в странах Древнего мира

Основной  порок  простых  форм  государства  состоит,  согласно Цицерону, в том, что все они неизбежно, в силу  присущей  им  односторонности и неустойчивости, находятся на  «обрывистом  и  скользком пути», ведущем к  несчастью.  Царская  власть,  чреватая  произволом единовластного правителя, легко вырождается в тиранию, а власть  оптиматов из власти наилучших (по мудрости и доблести) превращается  в господство клики богатых и знатных. Хотя такая власть  и  продолжает ошибочно именоваться правлением  оптиматов,  но  на  деле,  замечает Цицерон, «нет более уродливой формы правления, чем та,  при  которой богатейшие люди считаются наилучшими». Соответственно и полновластие народа, по оценке Цицерона,  приводит  к  пагубным  последствиям,  к «безумию и произволу толпы», к ее тиранической власти.

Эти уродливые виды властвования (тирания  единоличного  владыки или толпы, господство клики) уже  не  являются,  согласно  Цицерону, формами государства, поскольку в  таких  случаях  вовсе  отсутствует само государство, понимаемое как общее дело и достояние народа,  отсутствуют общие интересы и общеобязательное для всех право.

 Предотвратить подобное  вырождение государственности, по  мнению Цицерона,  можно  лишь  в  условиях  наилучшего,  смешанного,   вида государственного   устройства,   образуемого   путем    равномерного смешения положительных свойств трех простых форм правления. «Ибо,- пишет он, - желательно, чтобы в государстве было нечто выдающееся  и царственное, чтобы одна часть власти  была  уделена  и  вручена  авторитету первенствующих людей, а некоторые дела  были  предоставлены суждению и воле народа".  В качестве  важнейших достоинств  такого государственного строя Цицерон отмечает  прочность государства и правовое равенство его граждан.

В духе утверждения как  раз формы смешанного  правления  Цицерон вслед за Полибием и интерпретирует эволюцию римской государственности от первоначальной царской власти к сенатской республике. При этом аналогия начал царской власти  усматривается  в  полномочиях  магистратов (и прежде всего консулов), власти оптиматов -  в  полномочиях сената, народной власти - в полномочиях народных собраний и народных трибунов. В этой связи Цицерон восхваляет дальновидность и  мудрость «предков», создавших такую разумную форму государства,  и  призывает твердо придерживаться их политических заветов. Подчеркивая опасность крена в сторону того или иного начала смешанной государственности  и выступая за их взаимное равновесие,  он  подчеркивает  необходимость неравномерного распределения прав, обязанностей и полномочий, с  тем чтобы достаточно власти было у  магистратов,  достаточно  влияния  у совета первенствующих людей и достаточно свободы у народа.

Значительное преимущество Рима, полагает  Цицерон,  обусловлено  географическим расположением города  на  суше,  легко  соединяющейся (благодаря Тибру) с морем, но  не  у  самого  моря.  Это,  по  мысли Цицерона, гарантирует от внезапного нападения  врагов,  чему  обычно подвержены приморские города-государства. Кроме того, отмеченный географический фактор благоприятен и  в  нравственно-этическом  плане. "Приморским городам, - пишет Цицерон, -  свойственны,  так  сказать, порча и изменение нравов, ибо они приходят в соприкосновение с чужим языком и чужими порядками, и в них  не  только  ввозятся  чужеземные товары, но и вносятся чуждые нравы, так что в их  отечественных установлениях ничто не может оставаться неизменным в течение долгого времени». Политическим следствием близости города-государства к морю являются нестабильность его строя, частые смены власти. Так, причину бедствий и переворотов, происшедших в Греции, Цицерон усматривает  в географических недостатках, связанных с приморским расположением эллинских полисов.

Свою концепцию «наилучшей» (т.е. смешанной) формы государства, в  отличие от платоновских проектов идеального  государства,  Цицерон считает реально осуществимой, подразумевая при этом практику римской республиканской государственности в  лучшую  пору  ее  существования («при предках»). Платоновское же государство - это скорее не реальность, а  лишь желание, оно не такое, какое могло бы существовать, а такое, в каком было бы возможно усмотреть разумные  основы  гражданственности.

Правда, Цицерон отдает себе отчет  в том,  что  реальность  восхваляемого  им римского смешанного государственного строя - скорее  в прошлом, чем  в настоящем. Отсюда и его  многочисленные  апелляции  к этому прошлому. Во времена Цицерона  римская  республика  переживала тяжелый кризис и доживала свои  последние  дни.  Политический  строй Рима двигался к установлению  единоличной  власти,  к  принципату  и монархии. Концепция же Цицерона о смешанном правлении и  вообще  его суждения о государстве как деле народа явно расходились с  современными ему социально-политическими реалиями и действительными тенденциями развития римской государственности. Как теоретик и  практический политик, находившийся в гуще тогдашней борьбы за власть, Цицерон не мог не видеть тенденции к перегруппировке сил и власти, к  отливу реальных полномочий от прежних республиканских институтов и их  концентрации в руках отдельных лиц и прежде всего тех, кто опирался  на армию. Об этом красноречиво говорили примеры возвышения Суллы,  Помпея, Цезаря, Антония, Октавиана и др. Цицерон в своем  творчестве  и на протяжении всей своей практической политической  деятельности  (в качестве квестора, сенатора, эдила, претора и консула)  выступал  за строй сенатской республики, против полновластия отдельных лиц, в том числе и против режима личной военной диктатуры.

Цицерон  отвергал  идею  имущественного  равенства   и   считал справедливым  социальное  расслоение  и  неравенство  в   общественно-политических отношениях. Уже  демократическое  равенство  (т.е. равенство всех свободных) как  игнорирующее  различия  в  социальных положениях и достоинствах людей он считал несправедливостью.

Что же касается рабства, то  оно,  по  Цицерону,  «справедливо потому, что таким людям рабское состояние полезно и это делается  им на пользу, когда делается разумно; то есть когда у бесчестных  людей отнимут возможность совершать беззакония, то угнетенные  окажутся  в лучшем положении, между тем как они, не будучи угнетены, были в худшем». Рабство обусловлено самой природой,  которая  дарует  «лучшим» людям владычество над слабыми для их же пользы. Такова  логика  рассуждений Цицерона, которые он стремится подкрепить аналогиями о  соотношении различных частей души: господин так же правит  рабом,  как лучшая часть души (разум, мудрость) правит слабыми и порочными  частями души (страстями, гневом и т.п.).  Право  раба,  следовательно, состоит лишь в том, чтобы им согласно природе (т.е.  по естественному праву) владели справедливо. Конкретизируя смысл  этой  справедливости, Цицерон замечает, что к рабам следует относиться как к  наемникам: требовать от них соответствующей работы и предоставлять  им то, что полагается.

Хотя характеристика раба как «наемника» выгодно  отличается  от распространенных представлений о рабе как «говорящем орудии», однако в целом суждения Цицерона по этой проблеме заметно расходятся с  его общими положениями о том, что по природе «все  мы  подобны  и  равны друг другу», что между людьми никакого различия нет, что  человек  «гражданин всего мира, как бы единого града» и т.д.

Много внимания в творчестве Цицерона уделено  восхвалению  добродетелей истинного  государственного  деятеля  и  идеального  гражданина. В этой связи он критикует представления  эпикурейцев  и  ряда стоиков о том, что мудрому  человеку  не  следует  принимать  бразды правления и вообще активно участвовать в общественной и политической жизни. Считая управление государством сочетанием науки и  искусства, требующим не только знаний и добродетелей, но и  умения  практически их применять в интересах общего блага, Цицерон замечает,  что  «сама природа» влечет лучших людей к  тому,  чтобы  «сделать  жизнь  людей более безопасной и более богатой». Он рекомендует  изучать  науки  о государстве и праве как «такие  науки,  которые могут сделать нас полезными государству», усматривая в этом  служении  государству самую главную задачу мудрости и величайшее проявление доблести.

Мудрый  государственный  деятель,  согласно  Цицерону,   должен видеть и предугадывать пути и повороты в  делах  государства,  чтобы воспрепятствовать неблагоприятному ходу событий  (смене  форм  правления в пагубную сторону, отклонению от общего блага и справедливости) и всячески содействовать прочности и  долговечности государства как «общего правопорядка».

Лицо,  ведающее  делами  государства,   должно   быть   мудрым, справедливым, воздержанным и  красноречивым. Оно должно, кроме  того, быть сведущим в учениях о  государстве  и  «владеть  основами  права, без знания которых никто не может быть справедлив». В данной  связи Цицерон придает  большое  значение  записи  и  хранению  действующих законов, считая это обязанностью цензоров.

В  том  крайнем  случае,  когда  под  вопрос  поставлено   само благополучие государства  как общего дела народа, с согласия  последнего истинный государственный деятель, по Цицерону, должен «как диктатор установить в государстве порядок». Здесь политик выступает  не в своих корыстных целях, а в общих интересах как  спаситель  республики. Следуя Платону, Цицерон замечает, что истинным  правителям  в награду за их дела «назначено определенное место на небе, чтобы они жили там вечно, испытывая блаженство».

Обязанности идеального гражданина, согласно Цицерону,  обусловлены  необходимостью следования таким добродетелям, как познание  истины, справедливость, величие духа и благопристойность. Гражданин не только не должен сам вредить другим,  нарушать  чужую  собственность или  совершать  иные  несправедливости,  но,  кроме   того,   обязан оказывать помощь потерпевшим несправедливость и трудиться для общего блага. Всемерно восхваляя политическую активность  граждан,  Цицерон подчеркивает, что «при защите свободы граждан нет частных лиц».

Среди важнейших обязанностей гражданина  Цицерон,  кроме  того, отмечает его обязанности перед государством,  в  том  числе  и  долг защищать отечество в качестве воина.  Апелляцией  к  природе,  к  ее разуму и законам пронизано не только учение Цицерона о государстве и обществе (о положении различных сословий и слоев), но и его правовая теория.

В основе  права,  согласно  Цицерону,  лежит  присущая  природе  справедливость. Причем справедливость эта понимается как вечное, не изменное и неотъемлемое свойство и природы  в целом,  и  человеческой природы. Следовательно, под «природой» как источником справедливости и права (права по природе, естественного права) имеются в виду  космос, весь окружающий человека физический  и  социальный  мир,  формы человеческого общения и общежития, а также само человеческое  бытие, охватывающее его тело и душу, внешнюю и внутреннюю жизнь. Всей  этой «природе» (в силу ее божественного начала) присущи разум и  определенный порядок. Именно  данное  духовное  свойство природы (ее разумно-духовный аспект), а вовсе  не  ее  предметный  и телесно-материальный состав, занимающий подчиненное и второстепенное место (как тело по отношению к душе, чувственные части души  по  отношению к разумной ее части),  и  является  подлинным  источником  и носителем естественного права. Цицерон дает  такое  развернутое  определение  естественного  права:  «Истинный  закон  -  это  разумное положение,  соответствующее  природе,  распространяющееся  на   всех людей, постоянное, вечное, которое  призывает  к  исполнению  долга, приказывая;  запрещая,  от  преступления  отпугивает;  оно,  однако, ничего, когда это не нужно, не приказывает честным людям и  не  запрещает им и не воздействует на бесчестных,  приказывая  им  что-либо или запрещая. Предлагать полную или частичную отмену такого закона кощунство; сколько-нибудь ограничивать его  действие  не  дозволено; отменить его полностью невозможно, и мы ни постановлением сената, ни постановлением народа освободиться от этого закона не можем».

 Этот «истинный  закон» один и тот же везде  и всегда, и  «на  все народы  в любое время будет распространяться один вечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник  и  повелитель  всех людей - бог, создатель, судья, автор закона». Всякого, кто, презрев человеческую природу, своевольно и произвольно не покоряется данному закону, Цицерон характеризует как беглеца от  самого  себя,  который неминуемо понесет величайшую (божью) кару, если даже ему удастся избежать обычного людского наказания.

В своем учении о естественном праве Цицерон находится под  большим влиянием соответствующих идей Платона, Аристотеля  и  ряда  стоиков. Это влияние заметно и там,  где  он  видит  существо  и  смысл справедливости (и,  следовательно,  основной  принцип  естественного права) в том, что «она воздает каждому свое  и  сохраняет  равенство между ними».

Справедливость, согласно Цицерону, требует не вредить другим  и не нарушать чужую собственность. «Первое требование  справедливости, пишет он, - состоит в том, чтобы  никто никому не вредил, если только не будет спровоцирован на это  несправедливостью, а за тем,  чтобы все пользовались общей собственностью как общей, а частной как  своей». С этих позиций он отвергал такие акции римских  популяров,  как кассация долгов, ущемление крупных землевладельцев и  раздача  своим приверженцам и плебсу денег и имущества, отнятых у законных владельцев.

Естественное право (высший, истинный закон), согласно Цицерону, возникло «раньше, чем какой бы то ни  было  писаный  закон,  вернее, раньше, чем  какое-либо  государство  вообще  было  основано».  Само государство  (как «общий  правопорядок»)  с его установлениями  и законами (т.е. положительным правом)  является  по  своей сущности воплощением того, что по природе есть справедливость и право.

Отсюда вытекает  требование,  чтобы  человеческие  установления (политические учреждения, писаные законы и  т.д.)  соответствовали справедливости и праву, поскольку последние не зависят от мнения и  усмотрения людей.

Право устанавливается  природой, а не человеческими решениями  и постановлениями. «Если бы права  устанавливались повелениями народов, решениями первенствующих людей, приговорами судей, - пишет  Цицерон, - то существовало бы право разбойничать,  право  прелюбодействовать, право предъявлять подложные завещания, - если бы  права  эти  могли получать одобрение голосованием или решением толпы». Закон, устанавливаемый людьми, не может нарушить порядок  в  природе  и  создавать право из бесправия или благо из зла, честное из позорного.

Соответствие или несоответствие человеческих законов природе (и  естественному праву) выступает как критерий  и  мерило  их  справедливости или несправедливости.