Падение монархии в России

Притом  огонь критики  направлялся главным  образом в сторону  «тёмных сил», которые  свои эгоистические  интересы ставили  выше интересов государства. Время было упущено, а вместе с ним  быстро улетучивалась  и последняя возможность  изменить ситуацию, не допустить опасного развития событий.

Как отмечали многие политические деятели России той  поры, в начале XX в. перед нею открывалась  реальная возможность  ступить на путь широких  и глубоких реформ и таким образом  встать вровень с  другими европейскими нациями.

Вначале казалось, что действия верховной власти России вполне осознаны и отражают объективную  потребность страны в либеральных  реформах и демократизации общества, основаны на понимании того, что иначе невозможно добиться ощутимых результатов  практически ни в  одной области  государственной  и народной жизни. Однако так думали далеко не все представители  властных структур.

Груз  деспотического прошлого, как тяжелый гнет, нещадно давил  на сознание и психику  слишком многих деятелей, находившихся у кормила  государственного правления. Возможно, кое-кто  из них понимал  необходимость реформ и даже надеялся на их успех, но, будучи тысячами нитей связан с прошлым и  оставаясь, по существу, приверженцами и  носителями консервативных взглядов, они не могли поступиться  принципами и встать на позиции, противоречащие их консервативным убеждениям.

А поскольку приток к управлению страной  свежих сил, по-новому мыслящих и понимающих роль и место России в мировой цивилизации, был чрезвычайно  ограничен, изменения  в обществе если и  происходили, то они  настолько медленно и ограниченно  охватывали сферы  государственной  жизни, что не могли  существенно затронуть  фундаментальные  основы государственного строя.

Историческая  ответственность  за то, что Россия не смогла преодолеть собственную инерцию  и выйти на качественно  новый виток в  своем общественном развитии (хотя предпосылки  к этому были), лежит не только на самодержавии, но и  на оппозиции, которая  своими неумелыми, а  порой провокационными  действиями и поведением лишь усугубляла положение, следуя весьма опасному принципу «чем хуже, тем лучше».

Она еще больше загоняла страну в социально-политический тупик, из которого был  только один выход - революционный взрыв. И на этот раз обе  крайности российского  политического спектра  сошлись. Представители  правых сил несут  ответственность  за то, что своей недальновидностью, непоследовательностью и робостью постоянно сдерживали ход реформ, не давали им набрать нужные обороты и стать необратимыми.

Что же касается левых  сил, то они проявили историческое нетерпение и влечение к власти, добивались революционной  ломки существующего  государственного и  общественного строя, не допуская даже мысли  о возможности  и желательности  мирного эволюционного  преобразования, вдоволь  настрадавшейся и  измученной всевозможными  бедами России.

4. Отречение Николая

В середине февраля 1917г. в Петрограде возникли перебои с подвозом хлеба. Возле булочных выстроились «хвосты». В городе вспыхнули  забастовки, 18 февраля  остановился Путиловский  завод.

23 февраля (8 марта)  отмечался Международный  женский день. Тысячи  работниц вышли  на улицы города. Они выкрикивали:  «Хлеба!» и «Долой  голод!». В этот  день в стачке  участвовали около  90 тыс. рабочих,  причём забастовочное  движение разрасталось  подобно снежному  кому. На следующий  день бастовали  уже более 200 тыс.  человек, а ещё  через день -- свыше 300 тыс. человек (80% всех столичных рабочих).

На  Невском проспекте  и других главных  улицах города начались митинги. Их лозунги  становились всё  решительнее. В толпе  уже мелькали красные  флаги, слышалось: «Долой войну!» и «Долой самодержавие!». Демонстранты пели революционные  песни.

25 февраля 1917г. Николай  II из Ставки телеграфировал  командующему столичным  военным округом  генералу Сергею  Хабалову: «Повелеваю  завтра же прекратить  в столице беспорядки, недопустимые в  тяжёлое время  войны». Генерал попытался  выполнить приказание. 26 февраля арестовали  около ста «зачинщиков  беспорядков». Войска  и полиция начали  разгонять демонстрантов  выстрелами. Всего  в эти дни погибли  169 человек, около  тысячи получили  ранения (позднее  из числа раненых  скончалось ещё  несколько десятков  человек).

Однако  выстрелы на улицах привели только к  новому взрыву возмущения, но уже среди самих  военных. Солдаты  запасных команд Волынского, Преображенского  и Литовского полков отказались «стрелять  в народ». Среди  них вспыхнул бунт, и они перешли  на сторону демонстрантов.

27 февраля 1917г. Николай  II записал в дневнике: «В Петрограде  начались беспорядки  несколько дней  тому назад; к  прискорбию, в них  стали принимать  участие и войска. Отвратительное чувство  быть так далеко  и получать отрывочные  нехорошие известия!».  Государь послал  в мятежную столицу  генерала Николая  Иванова, приказав  ему «с войсками  водворить порядок». Но из этой попытки  в конечном итоге  ничего не вышло.

28 февраля в Петрограде  сдались последние  защитники правительства  во главе с генералом  Хабаловым. «Войска  постепенно так  и разошлись... -- рассказывал генерал. -- Просто разошлись постепенно, оставив орудия». Министры скрылись, а потом их поодиночке арестовали. Некоторые сами явились под стражу, чтобы избежать расправы.

В последний день февраля  государь отбыл из Могилёва в Царское  Село. Однако по дороге поступили сведения, что путь занят  восставшими. Тогда  царский поезд  повернул в Псков, где находился  штаб Северного фронта. Сюда Николай II прибыл вечером 1 марта.

В ночь на 2 марта Николай II вызвал главнокомандующего фронтом генерала Николая Рузского и сообщил ему: «Я решил пойти  на уступки и дать им ответственное  министерство».

Николай Рузский немедленно сообщил о решении  царя по прямому проводу  Михаилу Родзянко. Тот отвечал: «Очевидно, что Его Величество и Вы не отдаёте себе отчёта в том, что здесь происходит; настала одна из страшнейших революций, побороть которую будет не так легко... Время упущено и возврата нет». М. Родзянко сказал, что теперь необходимо уже отречение Николая в пользу наследника.

Узнав о таком ответе М. Родзянко, Н. Рузский  через Ставку запросил мнение всех главнокомандующих  фронтами. Утром в  Псков стали приходить  их ответы. Все они  умоляли государя для спасения России и успешного продолжения  войны подписать  отречение. Вероятно, самое красноречивое  послание пришло от генерала Владимира  Сахарова с Румынского фронта. Предложение  об отречении генерал  назвал «гнусным».

Около 14 часов 30 минут 2 марта  об этих телеграммах  было доложено государю. Николай Рузский  также высказался за отречение. «Теперь  придется сдаться  на милость победителя» -- так он выразил своё мнение приближённым царя. Подобное единодушие вождей армии и Думы произвело на императора Николая II сильное впечатление. Особенно его поразила телеграмма, присланная великим князем Николаем Николаевичем...

Вечером того же дня в Псков  прибыли депутаты Думы А. Гучков и В. Шульгин. Государь принял их в своём вагоне. В книге «Дни» В. Шульгин так передавал слова Николая II: «Голос его звучал спокойно, просто и точно.

-- Я принял решение  отречься от престола... До трёх часов  сегодняшнего дня  я думал, что  могу отречься  в пользу сына  Алексея... Но к  этому времени  я переменил решение  в пользу брата  Михаила... Надеюсь,  вы поймёте чувства  отца... Последнюю  фразу он сказал  тише...».

Николай передал депутатам  манифест об отречении, отпечатанный на пишущей  машинке. На документе  стояла дата и время: «2 марта, 15 часов 5 минут».

27 февраля 1917 года. Понедельник. Ставка  Верховного главнокомандующего  в Могилеве. Император  Николай II, верховный  правитель и глава  армии, получил  верные сведения  из Петрограда  о происходивших  там серьезных  беспорядках, начавшихся  еще 23 числа. После  полуночи Николай  II перебрался из  губернаторского  дома в свой  поезд, отбывший  в 5 часов утра 28 февраля из Могилева  в Петроград. Царь  со всеми был  ровен, сдержан  и ничем не выдавал  своих глубоких  внутренних переживаний.  Он непрестанно  думал о своих близких, о судьбе России и династии. Во имя мира и благополучия следует согласиться с требованиями Думы. Волнения приняли характер бунта, и он не в силах им противодействовать. Будем надеяться, что создание нового правительства приведет к успокоению.

В столице власти царя уже не существовало. Временный комитет  Государственной  думы был преобразован во Временное правительство, в состав которого вошли давние недоброжелатели  Николая II: Милюков, Гучков и откровеннейший враг трона и династии социалист Керенский. Восторги принимали порой характер истерии. Как-то сразу опустели церкви, и быстро входило в моду слово «товарищ». Под напором всеобщей эйфории быстро возобладало убеждение, что «этот деспот», «этот изменник» и «его жена - немка» должны быть отлучены от власти. Им не может быть предоставлено никакой роли в новой, свободной России.

Надо  немедленно укреплять  власть и, для всеобщего  успокоения добиться отречения императора в пользу своего сына. Должна существовать преемственность  власти, и, если на престоле окажется чистый и, конечно  же, незапятнанный  мальчик, то русские  сердца смягчаться и  можно будет следовать  ответственному правительственному курсу. Уже первого  марта, вечером, возникла идея ехать на встречу  с царем и уговорить  его согласиться  на отречение.

Рузский призывал Николая II принять формулу: государь царствует, а правительство  управляет. Из Ставки были посланы срочные  телеграммы командующим  фронтами, где говорилось, что для спасения России от анархии  необходимо отречение  императора в пользу своего сына. И все, все призывали  царя принести жертву на алтарь Отечества  и отречься.

Пошли последние часы и  минуты последнего царствования. Ознакомившись с  мнением военачальников, царь пересилил себя, переступил через  принципы и принял решение отказаться от короны. Он горячо молился в своем  вагоне и просил Бога простить ему этот грех - измену клятве, данной при воцарении. Какая горькая  ирония судьбы, какое  жестокое испытание! Пусть будет так. Значит это угодно Богу, и надо испить эту горькую чашу до дна!

В 23 часа 40 минут 2 марта 1917 года Николай Александрович - семнадцатый царь из династии Романовых - подписал манифест об отреченье. Отрекшийся император был  глубоко потрясен. Однако трагическое  событие, перечеркнув  судьбу венценосца, не могло перечеркнуть жизнь - этот Дар Божий.

После 2 марта 1917 года Россия стала другой. Казалось, что весь народ, в  едином порыве, осуществил свою давнюю мечту - сверг ненавистное  «самодержавное иго». Как-то сразу же забылось, что император  по доброй воле, в  интересах сохранения мира и благополучия в стране, отказался  от своих исконных полномочий.

Фактически  царя свергли. Монарх делал тот судьбоносный выбор в условиях, когда выбора-то, по существу у него не было. Ну а если бы не отрекся, проявил  «твердость», тогда  все могло бы быть по другому? Не могло. Случились бы кровавые столкновения, развернулась скоротечная гражданская война, которая неизбежно завершилась бы поражением царя. Дело заключалось совсем не в том, «хороший» или «плохой» царь занимал трон. Монархия пала не потому, что слишком сильны были ее враги, а потому, что слишком слабы были ее защитники. Падению православной монархии предшествовало крушение монархизма как мировоззрения. Предотвратить этот духовно-нравственный процесс был не в силах никакой правитель.

Отношение к бывшим венценосцам  все отчетливей приобретало  характер человеко-ненавистничества. И уже через несколько недель после крушения монархии трудно было рассчитывать на то, что «в стране победившей свободы» у них есть шанс избежать расправы. 7 марта было принято постановление правительства об аресте Николая II и его семьи. Арестом царской четы дело не исчерпалось. Этот арест неизбежно осложнял возможность выезда Николая II за рубеж. Его уже открыто называли «врагом России» и главным «государственным преступником». Антиромановская истерика являлась исторической очевидностью в России. Речь шла теперь лишь о времени и месте уничтожения бывшего царя. Затем наступит черед и всех остальных. Кровавое колесо истории ХХ века ускоряло свой разбег. Романовы были первыми в ряду обреченных.

Арестованные  жили в Александровском  дворце, который превратился  в острог. Участь царской семьи  разделили люди, любившие царя, царицу, их детей, сохранявшие им верность. Почти пять месяцев  царская семья  провела в Александровском  дворце под арестом. Вся царская семья  сохраняла удивительное самообладание, а  выдержкой Николай  Александрович и  Александра Федоровна  просто поражали приближенных.