П.А. Столыпин: возможные причины гибели

      Театр считался едва ли не самым безопасным местом. Здание было проверено за две  недели до торжеств. В архивных делах сохранился Акт осмотра городского театра, который содержит такие пункты как: «1) вскрыть для осмотра полы в ложе генерал-губернатора и помещение для оркестра; 2) осмотреть под обивкою стены в ложе генерал-губернатора; 3) осмотреть вентилятор в ложе генерал-губернатора; 4) запечатать двери»⁹и т.п. Для участвующих в торжествах было установлено 26 категорий пропусков, при входе в театр действовала самая строгая категория.

      В девять часов Николай II с двумя дочерьми и болгарским царевичем появились в ложе генерал-губернатора. Высшим сановникам был отведен первый ряд партера. Столыпин сидел в кресле 5 «Б» между генерал-губернатором Ф.Ф. Треповым  и министром императорского двора бароном Б.Б. Фредериксом. Охране полагалось сидеть сзади, но генерал Курлов не командировал в Киев ротмистров Дексбаха и Пиранга- опытных телохранителей, сопровождавших премьер-министра во всех поездках. Вместо них был послан капитан Есаулов, занимавшийся в основном письменной работой. Когда до конца оперы оставался один акт, Столыпин отправил Есаулова подготовить автомобиль для отъезда и остался совсем без охраны¹⁰.

      Во  время второго антракта Столыпин стоял, облокотившись на барьер оркестровой ямы, и разговаривал с бароном Фредериксом и графом Потоцким. В этот момент в проходе появился молодой человек в черном фраке. Он быстро подошел к сановникам и выхватил из кармана браунинг. Раздались два выстрела¹¹. По словам губернатора Гирса, «Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желаю сказать: «Все кончено!» Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за царя!». Увидя государя, вышедшего в ложу и ставшего впереди, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы государь отошел. Но государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич, на виду у всех, благословил его широким крестом »¹².

      Столыпина вынесли в вестибюль. Лейб-медик  Г.Е.Рейн и декан медицинского факультета Н.А. Оболонский остановили кровотечение. Затем раненого перевезли в частную лечебницу Маковского на Мало-Владимирской улице. Столыпин был ранен двумя пулями. Первая пуля раздробила ребро и попала в печень. Такие ранения медицина относила к числу тяжелейших. Вторая рана была неопасной: браунинг террориста дрогнул, и пуля попала в руку, прошла навылет и ранила скрипача оркестра А.Берглера.

     Через 2 дня во Владимирском Соборе было отслужено торжественное молебен о выздоровлении Столыпина. Собор был переполнен, многие плакали. Последующие дни прошли в тревоге, врачи надеялись на выздоровление, но 4 сентября вечером здоровье Столыпина резко ухудшилось, он начал терять силы, пульс начал слабеть и около 10 часов вечера 5 сентября он скончался. Во вскрытом завещании Столыпина, написанном задолго до смерти, в первых строках было наказано: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют». Указание Столыпина было свято исполнено его близкими и местом вечного его упокоения была избрана Киево-Печерская Лавра.

     9 сентября - Пётр Аркадьевич Столыпин погребён в Киево-Печерской лавре. Трапезная церковь, где проходило отпевание, была заставлена венками с национальными лентами, собралось Правительство, представители армии и флота и всех гражданских ведомств, многие члены Государственного Совета, депутаты Государственной Думы, а также приехало более сотни крестьян из ближайших деревень.

     7 сентября некоторые депутаты Государственной Думы и члены местного земства предложили поставить Столыпину памятник в Киеве. Собирать средства решили пожертвованиями. Пожертвования потекли столь обильно, что буквально через три дня в одном Киеве была собрана сумма, которая могла покрыть расходы на памятник. Через год, 6 сентября 1912г., на площади возле Городской Думы, на Крещатике в торжественной обстановке был открыт памятник. Столыпин был изображен говорящим речь, на камне высечены сказанные им слова: «Вам нужны великие потрясения - нам нужна Великая Россия», а на передней стороне пьедестала памятника была надпись: «Петру Аркадьевичу Столыпину - русскie люди». Снесён 16 (29) марта 1917 года, через две недели после победы Февральской революции.

     Надгробие с могилы Столыпина в начале 1960-х годов было снято и долгие годы сохранялось в колокольне на Дальних пещерах. Место могилы было заасфальтировано. Надгробие восстановлено на прежнем месте в 1989 году, при содействии И. Глазунова.

3. Версии  убийства П.А. Столыпина

     До  сих пор не вполне понятны причины  и мотивы убийства П.А. Столыпина. Достоверно известны данные  о личности убийцы.

     Дмитрий Богров родился 29 января 1887г. Отец был  киевским присяжным поверенным. Он был весьма состоятельным человеком  – его имущество оценивалось  в сумму около 500000 рублей - был  видным членом киевского общества, в частности еврейского, пользовался  всеобщим уважением, как хороший  юрист и весьма отзывчивый человек, всегда готовый прийти на помощь нуждающемуся¹³.

      В июне 1905г. Дмитрий Богров закончил 1 городскую гимназию и поступил на юридический факультет Киевского  университета, а в сентябре, накануне киевских погромных дней, по настойчивому требованию родителей, отправился учиться  за границу, в Мюнхен. Через год  он вернулся на родину.

      В феврале 1910г. Богров окончил Киевский университет, но до самого покушения  в сентябре 1911г. не имел определенных занятий.  Отец устроил его помощником секретаря в Комитет по борьбе с фальсификацией пищевых продуктов  в Петербурге. Через восемь месяцев  он вернулся в Киев и работал, вернее, изредка посещал адвокатскую  контору своего родственника.

      Первой  политической организацией, к которой  примкнул в 1906г. Богров, были анархисты-коммунисты. Он увлеченно занимался подпольной работой. Кое-кто считал его одним  из вожаков анархизма на Юге. В  университете на Богрова смотрели как  на крупную революционную величину.

      Как человек с почти законченным  университетским образованием, Богров претендовал на роль теоретика. Он написал  несколько статей для нелегального «Анархиста». В них прослеживалось явное несогласие с укоренившимися традициями в анархизме. Часть боевиков считала вполне возможным тратить  деньги на личные нужды, а Богров выступил с осуждением этой практики¹⁴. В противовес экспроприациям он ставил индивидуальный террор. Богров предлагал организовать ряд покушений против высших  полицейских чинов Киева.

      Но  вряд ли товарищи по партии могли предположить, что Богров является секретным агентом  охранного отделения. Он сам пришел в охранное отделение и предложил  свои услуги. Услуги были приняты. Ему  назначили жалование и присвоили  агентурную кличку «Аленский». Он «освещал»  анархистов и эсеров до своего отъезда  в Петербург. Заручившись рекомендациями Н.Н. Кулябко, Богров встретился с начальником  петербургского охранного отделения  М.Ф. фон-Коттеном.

      Богров  получил псевдоним «Надежин». Так  как анархистов в Петербурге не было, то Богров стал «освещать» социалистов-революционеров, с которыми ему удалось связаться. Таким образом, известно, что Богров сотрудничал с петербургским  отделением с мая по ноябрь 1910г.

      Вернувшись  в Киев, он не предпринимал никаких  попыток возобновить отношения  с охранным отделением вплоть до подготовки приезда в город высоких гостей.

      29 августа 1911г. в помещение отделения  был доставлен человек, который  застрелился, как только служащие  отделения приступили к обыску. Богров пришел к Кулябко и  рассказал, что к нему явился  некий Николай Яковлевич, с  которым Богров познакомился  в Петербурге через социалистов-революционеров. Николай Яковлевич попросил подыскать  в Киеве надежную квартиру  для трех человек и моторную  лодку для передвижения по  Днепру.

      Из  его намеков Богров понял, что  готовиться покушение на одного из сановников. После этого визита Богрова  больше не беспокоили. Но, узнав о  происшествии в охранном отделении, он заподозрил, что оно находиться в какой-то связи с готовящимся  террористическим актом. 31 августа  Богров сообщил, что ночью приехал  Николай Яковлевич и остановился  у него на квартире. Он сообщил Богрову, что готовиться покушение на Столыпина  или министра народного просвещения  Л.А. Кассо. Кроме того, Николай Яковлевич  просил достать билет в Купеческий сад и назвать точные приметы  обоих министров. Билет вечером  Кулябко прислал, Богров был на гулянии, но объяснил террористам, что ему не удалось увидеть министров из-за большого наплыва публики¹⁵.

      Поздно  ночью Богров пришел на квартиру к  Кулябко и сообщил, что у Николая  Яковлевича в багаже два браунинга, и что к нему прибыла некая  Нина Александровна, у которой имеется  бомба. Богров попросил выдать ему билет  в театр, мотивируя это поручением террористов узнать приметы министров, портреты которых публиковали все  газеты и журналы. Ему был выдан  билет №406 в 18 ряду партера. Выдав  его, Кулябко нарушил циркуляр Департамента полиции, запрещавший использовать секретных агентов для наружного  наблюдения.

      Кулябко очень странно командовал своим  осведомителем в театре. В антракте он приказал возвратиться Богрову домой  и проверить, на месте ли Николай  Яковлевич. Богров ушел и затем вернулся с сообщением, что все в порядке, охрана не хотела впускать его в  театр, так как билет был уже  надорван. Кулябко вмешался, и его  пропустили. В следующем антракте Кулябко вновь приказал Богрову  ехать домой. Тот сделал вид, что  уходит, незаметно вернулся в зрительный зал и направился к Столыпину, прикрывая браунинг театральной  программкой.

      Когда Богрова схватили, была обыскана его  квартира. Она оказалась пустой. Как впоследствии сам Богров сказал на допросе 1 сентября 1911г.: «Все рассказанное мною было вымышлено»¹⁶.

      Чем же можно объяснить поведение  Богрова? Некоторые историки считают, что Богрова мотивом являлась его национальность - он был евреем.

      С одной стороны, нельзя сказать, что  Столыпин был сторонником антисемитизма. Осенью 1906г. он предложил министрам рассмотреть списки существующих ограничений для евреев и решить, какие из них целесообразно отменить. Совет министров обсуждал этот вопрос на нескольких заседаниях и подготовил проект предложения. Особое законодательство не упразднялось, но кое-какие послабления правительство считало возможным допустить¹⁷. Но Николай II не выразил желания улучшить правовое положение евреев.

      С другой стороны, Столыпин всегда подчеркивал, что русский народ (в его состав включались также украинцы и белорусы) является создателем государства и  имеет все исторические права  на первенствующую роль в империи. Столыпин выступал против сепаратистских тенденций. Жителям национальных окраин он давал  следующий совет: «Станьте сначала  на нашу точку зрения, признайте, что  высшее благо- это быть русским гражданином, носите это звание также высоко, как носили его когда-то римские  граждане, тогда вы сами назовете себя гражданами первого разряда и  получите все права»¹⁸.

      Еще одним мотивом историки считают  настроения, распространенные в то время среди интеллигентной молодежи: многие молодые люди не знали, как  и для чего жить, и в зависимости  от темперамента, воззрений, обстоятельств  каждый из таких молодых людей  выбирал для себя «подвиг»- например, кончить жизнь самоубийством. Если бы Богров решил уйти из жизни, то причинил бы боль своим близким, своей семье, может быть единственному, к чему был действительно привязан. В  своем письме 1 сентября 1911г. он писал  родителям: «Знаю, что вас страшно  огорчит и поразит тот удар, который я вам наношу, и в  настоящий момент это единственное, что меня убивает. Но я знаю вас  не только за самых лучших людей, которых  я встречал в жизни, но и за людей, которые все могут понять и  простить»¹⁹.

      Уйти  просто так было не в характере  анархиста и агента охранного  отделения. В одном из своих писем  он писал: «Я стал отчаянным неврастеником… В общем же все мне порядочно  надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное, хотя и не цыганское  это дело»²⁰. Логично возникала мысль обменять свою жизнь на жизнь врага. Богров хотел убить Николая II или   Столыпина. Но императора убить в одиночку он бы не смог, поэтому он остановил свой выбор на Столыпине, которого ненавидел. Ненависть к Столыпину подтверждают слова Богрова: «Я способен на сильное чувство, но не на любовь - на ненависть. Я ненавижу одного человека, которого я никогда не видел»²¹.