О роли византизма в россии

                                       ИАТЕ НИЯУ МИФИ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                 РОЛЬ ВИЗАНТИЗМА В РУССКОЙ  КУЛЬТУРЕ 
 
 

Выполнила:

Семенова  Анастасия

Проверил:

 Гаврилов  Сергей Николаевич 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                               Обнинск, 2011

Содержание

Введение…………………………………………………………………

Основная часть………………………………………………………….

Заключение………………………………………………………………

Литература………………………………………………………………. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

Что такое византизм? 

 Византизм  есть прежде всего особого рода образованность или культура, имеющая свои отличительные признаки, свои общие, ясные, резкие, понятийные начала и свои определенные в истории последствия.

Славизм, взятый во всецелости своей, есть еще сфинкс, загадка.

 Отвлеченная идея византизма крайне ясна и понятна. Эта общая идея слагается из нескольких частных идей: религиозных, государственных, нравственных, философских и художественных.

Ничего подобного  мы не видим во всеславянстве. Представляя  себе мысленно всеславизм, мы получаем только какое-то аморфическое, стихийное, неорганизованное представление, нечто подобное виду дальних и обширных облаков, из которых по мере приближения их могут образоваться самые разнообразные фигуры.

 Представляя  себе мысленно византизм, мы, напротив того, видим перед собою как бы строгий, ясный план обширного и поместительного здания. Мы знаем, например, что византизм в государстве значит — самодержавие. В религии он значит христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германской феодализмом; знаем наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном, в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству здесь, долу. Знаем, что византизм (как и вообще христианство) отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов; что он есть сильнейшая антитеза идее всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства.

 Византизм  дает также весьма ясные представления  и в области художественной или вообще эстетической: моды, обычаи, вкусы, одежду, зодчество, утварь — все это легко себе вообразить несколько более или несколько менее византийским. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Основная  часть

        «Византийский дух, византийские начала и влияние, как сложная ткань нервной системы, проникают насквозь весь великорусский общественный организм».

К.Н.Леонтьев «Византизм и славянство» 

        «Разлагаясь, умирая, Византия нашептала России все свои предсмертные ярости и стоны и завещала крепко их хранить России. Россия у постели умирающего очаровалась этими предсмертными его вздохами, приняла их нежно к детскому своему сердцу и дала клятвы умирающему — смертельной ненависти к племенам западным, более счастливым по исторической  своей судьбе, и к самому корню их особого существования — принципу жизни, акции, деятельности». 

В.В.Розанов «Религия и культура» 

  Формирование  в обществе определенных идей  неразрывно связано с историческим  дискурсом той или иной эпохи  и совокупностью состояний социальной, политической, экономической и идеологической сред, находящихся во взаимном переплетении. Обстановка настоящего играет очень важную роль, можно даже утверждать, даже первостепенную, на складывание ближайшего исторического будущего. Но, как ни спорь, настоящее связано и с прошлым, и именно на настоящее влияет опыт прошлого. Старые, не имеющие жизни сейчас формы не стоит сбрасывать со счетов, их реабилитация их и воскрешение, хотя частично, но возможны. Нашей главной целью является не захоронение торжествовавших в прошлом идей, черт и культур, а их необходимый анализ, позволяющий наиболее трезво взглянуть как на историю прошлого, так и на формирующееся настоящее и будущее.

  Одной из  таких идей, причем идей консервативных, является византизм. Хотя термин  этот и был введен во второй половине XIX века русским философом Константином Николаевичем Леонтьевым, обращение к византийской цивилизации и культуре происходило и ранее. Причем само понятие «византийского» использовалось как в положительном, так и в отрицательном смысле.

  Начнем с критики. Отрицательное отношение к византийскому наследию продемонстрировал русский западник, философ Петр Яковлевич Чаадаев. Неприятие византийской культуры обосновывается Чаадаевым отсутствием рефлексии на западные ценности и отторжением всего «общечеловеческого» в рамках этого изолированного социально-культурного типа: " По воле роковой судьбы мы обратились за нравственным учением, которое должно было нас воспитать, к растленной Византии, к предмету глубокого презрения этих народов. Только что перед тем эту семью похитил у вселенского братства один честолюбивый ум; и мы восприняли идею в столь искаженном людской страстью виде. В Европе все тогда было одушевлено животворным началом единства. Все там из него происходило, все к нему сходилось."[1]. Византия не предпонесла никаких ценностей для России, способных вовлечь её в общемировое развитие, а взятое у ромеев восточное христианство в его фундаментальной форме и деспотическая государственность только способствовали варваризации нашей страны. Очевидно, что критика Чаадаевым византизма идет с космополитических и западнических позиций, хотя сам Петр Яковлевич считал, что русские "не принадлежат, в сущности, ни к какой из систем нравственного мира», но  все-таки «своею общественною поверхностью примыкают к Западу". Русский народ, хотя и стал христианским, тем не менее, он воспринял это христианство от презираемой большей частью Европы Византии, и та поступь христианства, которая прошла по западным государствам и народам, преобразовав их в развитии, не прошлась по России. «Хотя мы и христиане, не для нас созревали плоды христианства[2]» - такой вывод делает Чаадаев. По мнению философа, народы Европы «шли рука об руку», а Россия из-за того, что Леонтьев позже назовет «византизмом», оказалась в стороне от этого процесса и оказалась обреченной существовать как периферия европейской цивилизации.

   Довольно  критически относился к византийскому  «наследию» и наш социалист  Герцен. Но, в отличие от Чаадаева, он не видел в перенимании  цивилизационных ценностей от  этой южноевропейской державы главное зло. Он не делает из Византии некоего Аримана, он больше над ней надсмехается, отношение писателя к ромеям более ироничное, чем враждебное: «Византийское богословие - точно так же внешняя казуистика, игра логическими формулами, как формально принимаемая диалектика Гегеля"[3]. Он использует при описании этой культуры понятие «византийский  маразм», заключающийся в бездействии, попустительстве происходящих событий. Византийцы потеряли ту энергетику, которой обладали раньше и переставали представлять из себя выдающийся народ. А народ, который просто «доживает свой век», в мире вечной борьбы и соперничества, в мире естественного отбора никому не нужен: «Византия могла жить, но делать ей было нечего; а историю вообще  только народы и занимают, пока они на сцене, то есть пока они что-нибудь делают»[4]. Однако у византизма есть и плюсы. Православная религия оказалась более ценностной, более содержательной в отличие от выхолощенного протестантизма: « Грубый католицизм и позолоченный византизм не так  суживают  ум,  как тощий протестантизм»[5]. 

  Итак, мы  имеем перед своими глазами  критику. Но что же представляет  собой византизм в идеале? В  чем его положительные стороны?  Для выяснения этого обратимся  к Леонтьеву, создавшему данный  концепт и развернувшему его содержание. Византизм, по мнению философа, эта определенная культура, имеющая свои отличительные признаки. Что же является отличительными признаками византизма? Это те самые признаки, которые одновременно и являются главными подпорками всего русского культурного организма – православная религия, самодержавная власть, дополненная в России «сельским поземельным миром». Как и Михаил Никифорович Катков, Леонтьев считал данные начала необходимыми и основоположными для сохранения единого русского культурного типа, однако Леонтьев возвел византийские начала в аксиому, чего не мог позволить себе даже такой консерватор, как Катков. Если Катков видел государственную сущность русского народа самого по себе и его тягу к единодержавному управлению, то Леонтьев пренебрегает русскими началами для возвышения начал византийских: «Соприкасаясь с Россией в  XV веке и позднее, византизм находил еще бесцветность и простоту, бедность, неприготовленность»[6]. Подобная точка зрения, заключающаяся в том, что «византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь», во многом напоминает теорию норманнистов Байера, Шлецера и Миллера о скандинавской природе русской государственности. Как одни считают русский народ неспособным к созданию собственного государства, вынужденным «призывать варягов», так и Леонтьев считает русский народ неспособным к вырабатыванию собственных цивилизационных начал, причем начал уникальных, неповторимых, а не кальку с византийского шаблона.

 Однако Леонтьев  все-таки мыслил цивилизационными  категориями, и хотя являлся  противником панславизма, тем  не менее, настаивал на «охранении»  государственных и духовных основ  самобытных культур. Леонтьева  можно считать менее национально  ориентированным, чем Каткова (рафинированного консерватора-государственника), и это даже воплотилось в его критических статьях о космополитической и эгалитарной природе национальных движений в XIX веке. Они, по мнению Леонтьева, приводили отнюдь не к «цветущей сложности», а «вторичному смешению» и подготовке почвы для будущей Всеевропейской рабочей федеративной республики, где все отличия между людьми, нациями и культурами сотрутся. Очевидно, какое-никакое, а все- таки влияние идей Данилевского. Следующий же философ превратил понятие византизма в понятие универсальное и религиозное и сурово критиковал Леонтьева за его «языческие пережитки».

  Этим философом  был Георгий Васильевич Флоровский. Правда, он использует термин  «византинизм», означающий религиозную  составляющую восточного христианства, привнесенного на Русь из Византии. По его мнению, несмотря на то, что оно было перенято у греков в конце X века, тем не менее византийские начала так и не смогли главенствовать в русской культурной и политической жизни, Русь развивалась в гораздо большей степени обособленно от Византии, чем принято считать: «Византийское наследие было оставлено и полузабыто. В этом отречении «от греков» завязка и существо Московского кризиса культуры…»[7]. Кроме того, необходимо учитывать, что носителем восточного христианства на Руси выступило меньшинство, и в результате мы получили «своеобразный синкретизм, в котором местные языческие «переживания» сплавляются с бродячими мотивами другой мифологии и христианского воображения»[8]. То есть мы имеем в один период времени сразу две культуры – «дневную» - христианскую, и «ночную» - языческую. Этот самый синкретизм удалил в духовном плане Русь от Византии. Несоответствие византийскому духу русского православия заключается в недостаточности аскезы», «одухотворенности души» и «чрезмерной «душевности», поэтичности». Еще одна причина отдаления русского православия от «византийской души», по мнению Флоровского, это его своеобразная местечковость, стремления уйти в национальные границы: «Возникает опасность заслонить и подменить вселенское церковно-историческое предание преданием местным и национальным»[9]. Идея симфонии властей (цесаропапизма), являвшаяся одной из доктрин византийского православия, на Руси эволюционирует  сторону постепенного секуляризма и торжества «Царства над Священством», своеобразного этатизма, отрицаемого Флоровским как отнюдь не присущее византийской культуре. Логическим завершением этого прочеса явился Раскол и петровские преобразования. И все-таки, возникшее на отечественной почве явление под названием «русский византинизм» явило собой пример исключительно творчески активного преломления в русской душе христианской культуры Византии, которая, в свою очередь, пыталась переосмыслить античное наследие в рамках новой религии. 

  Отношение  к «византийскому наследию» не может быть односторонним, чисто отрицательным или чисто положительным. Есть большая доля правды в словах А.А.Широпаева: «Однако, на мой взгляд, можно дать формулировку более конкретную: византизм - это азиатчина в православной упаковке. Именно азиатская природа византизма определила его главную, антизападную составляющую, делающую его столь привлекательным для наших консерваторов всех мастей - от монархистов до евразийцев и сталинитов»[10]. По мнению Алексея Алексеевича, византизм воплотил в себе ценности, глубоко чуждые русскому духу – сильное централизованное государств с имперским устройством, многонациональность и интернационализм этого государства, и, пожалуй, самое главное – отчуждение в мировоззренческом плане от европейского мира, взгляд на Европу как на некоего Аримана. Как нельзя точно выразил свою мысль о византийском влиянии на Россию русский мыслитель В.В.Розанов (его слова у меня в эпиграфе), хотя его оценка никак не означает и то, что Розанов был западником (ситуация, скорее, противоположная). Действительно, если обратиться к истории России, то нельзя заметить, что было два крупных явления, два события, которые устанавливали своеобразные «очки», правда не розовые, а черные, как на глаза самой государственной элиты, так и на глаза народа. Сначала таким явлением явился византизм как исполненный южноевропейской империей вариант христианства с присущей ему идеей государственного правления, которая, однако, у нас была подвержена трансформации; затем коммунизм, заставивший смотреть на «гниющий и разлагающийся» капиталистический Запад русский людей как на главного врага. Мы не должны забывать, что, несмотря на во многом космополитический характер современных западных ценностей и их сугубый материализм, русский народ, несомненно, является народом европейским, развивавшийся в едином религиозном (христианском) поле, едином политическом поле и очень плотно взаимодействовал культурно, воспринимая продукты европейской культуры, и предоставляя свои. Нынешняя Европа со своими ценностями – это один из возможных вариантов её развития, причем самый безнациональный и бездуховный. В прошлом у Европы было несколько проектов, но, к сожалению, победил тот (надеюсь, лишь на время), который мы наблюдаем сейчас. И в этом положительная черта византизма – прививка от современного интернационального, материального и расово убивающего проекта Европы – лжеевропеизма, навязываемого как самим европейцам, так и нам нашей «элитой». 

  Хотя эта  прививка все –таки была очень  болезненной. Исследователь Владислав  Бачинин пишет: «После того, как Церковь была унижена и деморализована, государство устремило весь свой брутальный напор в область частной жизни личности, в сферу ее прав и свобод. Располагая полным набором репрессивных орудий, позволяющих удерживать людей в состоянии страха, оно целенаправленно формировало сервилистскую, рабскую психологии»[11]. Византизм – цесаропапизм подавлял людей, мешал развитию осознания духовной, творческой свободы, а также свободы политической, человек при византизме становиться не целью, а средством, но не прогресса, а сохранения форм установившегося прошлого. Однако, если бы не византизм, русским пришлось бы познакомиться с европейским гуманизмом, рационализмом, позитивизмом и атеизмом, смывающими своеобразные национальные краски и также препятствующими духовному творческому развитию и самостановлению.