М.М. Сперанский

              Нет для русского чиновника худшего несчастья, чем удаление со службы. Решив обойтись при высылке реформатора без официального указа, Александр I распорядился тем не менее сообщить нижегородскому губернатору Руновскому, что “императору благоугодно, дабы тайному советнику Сперанскому во время пребывания его в Нижнем Новгороде оказываема была всякая пристойность по его чину”. Казалось, положение изгнанника должно было устроиться как нельзя лучше. Однако, этого не произошло. Одновременно с вышеуказанным распоряжением в Нижний Новгород через министра полиции поступило высочайшее предписание о необходимости установить над ссыльным строгий контроль. На нижегородского губернатора возлагалась обязанность доносить в Петербург обо всем замеченном насчет Сперанского и обо всех лицах, с которыми он будет иметь знакомство или частые свидания. Собственноручные его письма, а также присылаемые ему губернатор должен был отсылать в подлиннике министру полиции для докладов государю даже и тогда, когда его величество находилось в отъезде. Что переживал в это время, когда происходили описанные события Сперанский, можно только гадать. В Нижнем Сперанский провел полгода. Внешне он сохранял спокойствие и по-видимому, ждал, что вскоре его вернут в Петербург. Он гуляет по городу, причем, как доносил губернатор, « уклоняется между простым народом», «скрытым образом бывает в трактирах и питейных домах».И опять шли донос за доносом. А это было лишь естественное стремление Сперанского окунуться в провинциальную жизнь ,от которой он был оторван двадцать лет.

Далее Сперанский был выслан в Пермь. Первые месяцы в Перми Сперанский сильно нуждается; он закладывает царские подарки и ордена. Между тем все убеждены, что он сказочно богат. Ведь не мог же он не нажиться! Однако худшее, с чем пришлось столкнуться Сперанскому в Перми, было не безденежье, а травля со стороны местного общества. Дело в том, что по прибытии Сперанского никто не знал, как с ним поступать. На этот счет никаких распоряжений не приходило, поэтому местные чиновники пребывали в полном недоумении. Но на выручку сим мужам явилась жена губернатора Анна Ивановна. В первые дни по приезде в Пермь Сперанский сделал несколько визитов «представителям» города. Чиновники же, убоявшись гнева Анны Ивановны, ему не ответили. Со временем она придумывала все новые оскорбления для «врага отчизны» (так Анна Ивановна звала Сперанского). По ее наущению, мальчишки при встрече со Сперанским кричали: «изменник! изменник!» и бросали в него комья грязи. За что получали от губернаторши лакомства. Однако были и люди, которые уважали и помогали Сперанскому. Но эти безобразия напугали некоторых пермский чиновников, и они обратились к министру полиции Балашову, как все-таки разуметь личные права сосланного. Балашов ответил коротко и ясно: Разуметь сосланного гос. Секретаря, как тайного советника». Ответ министра грянул громом, и все недоброжелатели исчезли.

              31 Августа 1814 г. – в день, когда вышел манифест об окончании войны с Наполеоном, - императором Александром было объявлено повеление удовлетворить просьбу Сперанского и, тем самым, предписано ехать на житьё в Великополье (деревня Сперанского). Спустя некоторое время после прибытия Сперанского в свою деревню сюда прибыла его дочь Елизавета. Здесь он ведет уединенный образ жизни; много читает, занимается воспитанием взрослеющей дочери. Время, проведённое  в Великополье, Сперанский будет считать лучшим временем своей жизни.

В Великополье в Сперанском возродился пропавший было интерес к политическим делам. Михайло Михайлович с жадностью ловит каждое известие из Петербурга, всякий слух о событиях в царском дворце.

              Через некоторое время Сперанского навестил Аракчеев. Когда Сперанский обратился к нему с просьбой походатайствовать за него перед государем с тем, чтобы тот определил его на службу и дал должность, Аракчеев согласился.

              Результатом данного ходатайства стал указ от 30 августа 1816 г., согласно которому уволенный со службы без всякого указа Сперанский вновь принимался на службу и назначался Пензенским губернатором. Согласно ему назначение опального сановника пензенской губернии сделано было лишь для того, чтобы дать ему способ “усердною службою очистить себя в полной мере”.

              1 октября 1816 г. наш герой был уже в Пензе. Так произошло его возвращение к власти и государственной деятельности.

              Приехав в Пензу, Сперанский немедленно занялся наведением порядка в делопроизводстве, страшно запущенном при прежних губернаторах, постарался быстро разрешить годами тянувшиеся тяжбы, развернул активную борьбу со злоупотреблениями чиновников. Аппарат управления губернией новый пензенский губернатор обновил за короткое время почти полностью.

              Сперанский как будто возвратился на круги своя. В нём просыпался, казалось, прежний реформатор.

              Пребывая на посту пензенской губернии, Сперанский активно ищет подходы к императору. За время, прошедшее с 17 марта 1812 г., он послал Его Величеству десятка два писем и ни на одно из них не удостоился его личного ответа. Отвечал Балашов, Аракчеев, но не сам Александр. И всё же в период своего пензенского губернаторства Сперанский добился того, что государь проявил к нему благосклонность.

              Рескрипт о назначении Сперанского генерал-губернатором Сибири был подписан Александром I 22 марта 1819 г. Когда 7 мая 1819 г. Сперанский покидал Пензу, толпы народа (многие со слезами на глазах) провожали его.

              С приездом в Томск Михайло Михайлович впервые соприкоснулся с безобразиями сибирского управления в их подлинном масштабе. При ревизии Томской губернской администрации он не нашёл ни одного чиновника, не берущего взяток. Ему пришлось даже вывести дела по взяткам из разряда уголовных и отнести их к гражданским делам, распорядившись закрывать их в тех случаях, когда взяточники возвращали деньги, полученные в качестве взятки.

              В заключении своей деятельности в Сибири Сперанский составил целый ряд проектов по преобразованию управления этим обширным краем. Содержание их производит впечатление, что вышли они из-под равнодушного, холодного пера.

              В самый момент приезда Сперанского в Петербург – это было 22 марта 1821 г. – российский император находился на международном конгрессе в Лайбехе. Возвратился он оттуда лишь 26 мая, а бывшего своего госсекретаря принял спустя ещё две недели – 6 июня. Когда Михайло Михайлович вошел в государев кабинет, Александр воскликнул: "Уф, как здесь жарко", - и увлек его с собой на балкон, в сад. Всяких прохожий был в состоянии не только видеть их, но и вполне расслышать ведущийся между ними разговор, но Александр , очевидно, и хотел, чтобы не иметь повод идти на откровенность, на которую его – надо полагать – мог склонить  несправедливо обвиненный и изгнанный им 9 лет назад из Петербурга реформатор.

"Ну, Михайло Михайлович, - начал разговор Александр, пожимая Сперанскому руку в знак приветствия вместо практиковавшихся при прежних встречах объятий, - очень рад тебя видеть. Здоров ли? Каков был твой переезд? Я думаю – ужасный, потому что ты попал в самую распутицу. Извини, что так долго не мог тебя принять, но все это время, после возвращения был ужасно занят. О! Какая с тобой кипа бумаг! Но виноват, сегодня никак не могу ими заняться. Оставь у меня до другого разу".  В таком духе разговор продолжался и далее: Александр говорил и говорил, непрерывно, неостановимо ничего не значащие слова, а собеседник его не имел никакой возможности вставить в этот поток свое слово и успевал только кланяться и кивать головой.

С такой же холодностью, как и в первый раз, император держал себя и при других встречах со Сперанским.

Михайло Михайлович хорошо усвоил себе, что аристократический круг есть сила, а император не столь самостоятелен в своих поступках. Словно стремясь наверстать упущенное, исправить прежнюю свою оплошность, Сперанский стал регулярно выезжать в свет, сделался частым гостем в домах высшего общества, превратился за всегдотая аристократических салонов. Некогда гордый отшельник, он искал близкого знакомства  и заискивал даже у тех, которые ни в чем не могли быть ему полезны. Знавшие Сперанского до его ссылки не могли сдержат удивления. Недругам же своим дал он своим поведением хорошую почву для злословия.

              В ноябре стало известно о смертельно опасной болезни императора.

У власти вскоре оказался Николай I.

Глава 6. Сперанский и Николай I. События декабря 1825 г.

               Завершение карьеры и жизненного пути.

Сперанский любыми средствами хотел вернуть былое политическое влияние. Смерть Александра I и восстание декабристов дали ему шанс. О восстании на Сенатской площади Сперанский почти наверняка знал. Он был лично знаком с К.Рылеевым. С.Трубецким, С.Волконским, Н.Муравьевым. Декабрист Батеньков, служивший под началом Сперанского в Сибири, жил у него в Петербурге. После победы декабристы собирались включить Сперанского во Временное правительство. Именно от него они узнали о назначении присяги Николаю Павловичу на 14 декабря. В день восстания Сперанский сказал декабристу Корниловичу: "Одержите сначала верх". Видимо, в случае успеха он был готов поддержать восставших, но восстание потерпело поражение и царский Манифест, о событиях 14 декабря, был составлен Сперанским.                   

        Николаю I был нужен человек, который бы грамотно организовал суд над декабристами. Нужен был чиновник, разбирающийся в законодательстве.  Сперанский блестяще выполнил работу по организации суда и следствия. Он педантично классифицировал вину обвиняемых по разрядам и предлагал наказания, в том числе смертную казнь, которая в России почти не применялась.
       Сперанский мог бы остаться в стороне,  и жизни ему бы это не стоило. Граф Мордвинов, к примеру, голосовал против смертной казни. Другие же, напротив, предлагали четвертовать заговорщиков. Сперанский был куда гуманнее: он предложил повесить своих вчерашних единомышленников. Конъюнктуру он уловил очень точно,  Николай I просил применить казнь "без пролития крови".
Он не рассчитал цену, которую ему придется заплатить за возвращение во власть. Доверие Николая I он завоевал, но раздавлен был совершенно. Говорят, что когда выносили приговор, Сперанский плакал.

На окружающих Сперанский производил впечатление процветающего бюрократа, причём особенно в тот период своей жизни, который мы сейчас описываем. В самом деле император Николай I глубоко ценил его, часто с ним советовался. Николаевский министр государственных имуществ П.Д. Киселёв вспоминал, как однажды – было это 17 февраля 1836 г. – он пришёл к императору за советом по вопросам устройства быта казённых крестьян и тот сказал ему: “Повидайся со Сперанским. Я ему говорил о моих намерениях и прошу тебя сообразить всё это с ним, дабы представить мне общее ваше предложение об устройстве дела”.

Это новое возвышение Сперанского в 30-е годы XIX века имело под собой прочное объективное основание. Николай I принуждён был решать значительно более сложные проблемы, нежели те, которые вставали перед его предшественниками. Заложенные Петром I политические и экономические структуры в его время окончательно изживали себя и требовали замены. С другой стороны. В условиях небывало возросшей в своей численности бюрократии самодержцу было на много труднее, нежели прежде, осуществлять ту или иную политическую линию и тем более менять направление своей внутренней политики.

Именно на Сперанского Николай I возложил функцию составителя проектов законов и инструкций. Именно к нему обращался император в том случае, если для принятия решения требовались специальные знания.

Именно Сперанскому Николай I поручил такое важное дело, как составление “Свода законов Российской империи”. Впоследствии биографы Сперанского назовут это его дело главным подвигом его жизни. И действительно, созданием “Свода” наш герой завершил труд почти полутора веков русской истории, увенчал многочисленные попытки систематизировать российское законодательство, регулярно принимавшиеся начиная со времени Петра I.

Сперанский получил орден Св. Андрея, а спустя некоторое время деньги в размере 10 000 ежегодной выплаты в течение 12 лет. Но лучшим выражением благодарности и благоволения Николая I стал поступок его величества на специальном заседании Государственного совета 19 января 1833 г., посвящённом обнародованию составленного “Свода”. В конце данного заседания Николай позвал к себе Сперанского и в присутствии всех членов совета снял с себя Андреевскую звезду и надел на него, демонстративно горячо при этом обняв. По воле Александра II эта сцена была изображена барельефом на пьедестале памятника Николаю I.

1838 г. принёс Сперанскому небывалую прежде усталость и равнодушие к себе и делам. Михайло Михайлович ощутил вдруг сея глубоким стариком. Окружающие не сразу заметили произошедшую в нем перемену. Внешний облик его не потерял с годами приятности. Высокий ростом и лишь слегка сутуловатый при ходьбе,  с огромным, обнаженным от волос лбом, с глазами, излучающими спокойствие и ум, всегда аккуратно, с некоторою даже щеголеватостью одетый, он являл собой воплощение сознающей себя величавости, но не холодной, каковой она часто имеет быть, а той редкой, что испускает мягкость и теплоту.

Со всеми, независимо от звания и должности, был Михайло Михайлович обходителен в общении, почтителен и лаков.

Всегда привлекательной была личность Сперанского, когда он говорил. В противовес принятому в светском обществе правилу изъясняться по-французски он всегда старался говорить на русском языке.

Женщины как будто вовсе не замечали его старости. Как и прежде, находясь в его присутствии, они всячески старались ему понравиться и ловили малейшие приметы в его облике и поведении, говорящие в пользу его ответного к ним чувства. Глаза его постоянно слегка слезились. Истинной причиной этому были его усердные занятия – он по-прежнему много проводил за чтением и писанием, - но женщины давали другое объяснение: они говорили, что у Михайлы Михайловича «влюбленные глазки». 

В последующие дни физическое состояние Сперанского ухудшилось настолько, что видавшие его стали предполагать скорую его смерть. Император Николай по два раза на дню справлялся о его болезни. А в один из дней, получив очередное известие, он призвал к себе князя Васильчикова и отдал ему распоряжение опечатать по смерти Сперанского его кабинет со всеми там находящимися бумагами.

С конца ноября 1838 г. болезнь Сперанского пошла на убыль. Михал Михайлович стал явно поправляться. В канун Нового года его навестил сам император, да притом дважды – 23 и 27 декабря. В первый день Нового года Николай I присвоил Сперанскому графское достоинство. Почесть эту Михайло Михайлович принял совсем радушно: “Государь хотел обрадовать моих друзей” – сказал он, узнав о своём графстве. В графах наш герой прожил ровно 41 день.