Лишь  после того, как удивленный Джевонс  в 1870-е годы открыл, что практически  все основные идеи его теории обмена содержатся в присланной ему случайно купленной у букиниста книге  забытого немецкого автора, труд Госсена  был переиздан в 1889 г.

    Сказанное нами о Госсене можно повторить  и применительно к другим авторам, развивавшим маржиналистские идеи в предшествующую эпоху: они не получили известности, не оказали влияния на современников и были забыты, так что Менгеру, Джевонсу и в меньшей степени Вальрасу, унаследовавшему маржиналистские взгляды от отца, пришлось открывать все заново.

    Надо  сказать, что книги лидеров маржиналистской  революции также не получили большого резонанса в среде коллег-экономистов. Поскольку всемирного научного сообщества экономистов в то время еще  не сложилось и новые теории с  трудом переводились на иностранные языки и преодолевали национальные границы, Джевонс, Менгер и Вальрас долгое время даже не знали о существовании друг друга и современники не объединяли их в одну группу. Только с середины 1880-х годов благодаря активной деятельности учеников Менгера Е. Бём-Баверка и Ф. Визера и ученика Вальраса В. Парето, а также А. Маршалла, пришедшего к маржиналистским взглядам независимо от Джевонса, маржинализм стал завоевывать господствующие позиции в экономической мысли. Таким образом, его триумф оказался отложенным на несколько десятилетий.   

4. Причины и последствия

маржиналистской революции  

    Казалось  бы, можно сделать вывод, что маржиналистская  революция и особенно ее датировка 1870-ми годами — это в какой-то мере следствие «оптического обмана», явление, заметное только при ретроспективном взгляде с большой исторической дистанции и обязанное случайному совпадению выхода в свет трех выдающихся книг. Однако вместе с тем следует отметить, что именно произведения трех «революционеров» 1870-х годов и их последователей определили новый облик господствующего течения в экономической науке. Это заставляет нас предположить, что победа маржинализма именно в тот период имела закономерный характер.

    Предпосылки этой победы следует искать, как  представляется, не в экономической  и социальной действительности, ведь экономические, социальные и политические условия Англии, Австро-Венгерской монархии и Швейцарии 1870-х годов имели мало общего.

    В рамках марксистской литературы распространилась точка зрения, согласно которой маржиналистская теория выполняла в капиталистическом обществе «идеологическую» функцию — функцию оправдания существующего общественно-экономического порядка (status quo)¹².

    Напомним, что если классическая политическая экономия придерживалась пессимистических взглядов на будущее капитализма, то маржиналистская теория, работающая с оптимальными равновесными состояниями, как бы неявно исходит из того, что существующий порядок обеспечивает эффективную аллокацию ресурсов. В то же время маржинализм является весьма абстрактной теоретической системой, так что оправдание status quo (если его можно там найти) находится не на практическом, а на чисто философском уровне. Показательно, что лидеры маржинализма имели самые различные политические взгляды от либеральных (Менгер) до близких к социалистическим (Вальрас, Визер). В этой связи вряд ли можно согласиться с тем, что маржинализм был выдвинут как идеологическая альтернатива экономическому учению марксизма, выросшего из классической теории Рикардо¹³.

    Причины победы маржиналистской революции  лежат скорее внутри самой экономической науки. Решающее значение здесь имела «экономность» маржиналистской теории, применяющей одинаковые принципы исследования (см. выше) и аналитический инструментарий к любым хозяйственным (и, как окажется впоследствии, не только хозяйственным) явлениям и проблемам. Эта универсальность метода и инструментов анализа, формирование единого языка экономической теории — предельного анализа, возможность ее формализации безусловно сыграли огромную роль в прогрессе и профессионализации нашей науки и привели к образованию мирового научного сообщества экономистов. Не случайно именно к периоду после маржиналистской революции относятся создание национальных экономических ассоциаций и профессиональных журналов в Англии, США и других странах. Однако не следует забывать, что ценой, заплаченной за достижение этой цели, стал более абстрактный уровень анализа, чем у классической и исторической школ, радикальное упрощение образа человека (как рационального максимизатора) и образа мира (как равновесного состояния).

    Ранний  маржинализм принято разделять  по «языковому признаку» (как уже упоминалось, перевод экономических книг на иностранные языки в то время был редкостью) на три основные «школы»: немецкоязычную австрийскую или венскую (Менгер, Бём-Баверк, Визер), франкоязычную лозаннскую (Вальрас, Парето) и англоязычную, с которой дело обстоит наименее ясно. Обычно в эту группу включаются У.С. Джевонс, Ф.И. Эджуорт и Ф.Г. Уикстид, иногда добавляются Маршалл и его последователи из Кембриджа (и тогда школу называют Кембриджской, хотя первые трое названных экономистов не имели к Кембриджу никакого отношения) или Дж.Б. Кларк (в этом случае школу называют англо-американской). Эти «школы» обладают большой спецификой и заслуживают отдельного рассмотрения, чему будут посвящены следующие лекции.  

    Рекомендуемая литература

    Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994. Гл. 8. 

    Австрийская школа

    Австрийская (Венская) школа, пожалуй, больше всех направлений маржинализма заслуживает название «школа». Она возникла вокруг кафедры Венского университета, которую долгие годы возглавлял Карл Менгер. Основными представителями австрийской школы помимо Менгера являются его последователи Ф. Визер и Е. Бём-Баверк.   

1.                Методологические особенности

австрийской школы  

    Главные методологические особенности австрийской  школы можно сформулировать следующим образом.

    Последовательный  и бескомпромиссный субъективизм. Австрийская теория ценности подчеркивала чисто субъективный характер этого феномена. Меновая ценность, т.е. меновое соотношение благ, лежащее в основе цен, выводилась представителями австрийской школы исключительно из субъективной важности или ценности, приписываемой им обменивающимися лицами. Даже категорию издержек австрийцы трактовали чисто субъективно: как ценность наилучшей упущенной альтернативной возможности, от которой пришлось отказаться в процессе выбора. (В то время как Джевонс трактовал издержки как меру тягот труда, а Маршалл использовал в своем анализе «реальные» издержки производства.) Последовательный субъективизм проявился также в том, как австрийская школа решала вопрос о ценности производительных благ, которая полностью выводилась из субъективных оценок потребительских благ, произведенных с их помощью. Этот тезис историки считают большим достижением австрийской школы. Напомним, что классическая школа, напротив, «объективизировала» ценность потребительских благ, выводя ее из издержек производства.

    Строгий методологический индивидуализм — напомним, что речь идет об объяснении экономических явлений через целенаправленные действия индивидов. При этом австрийская теория в отличие от Госсена и Джевонса не использует предпосылку гедонизма, т.е. не исходит из того, что все действия людей движимы желанием получить удовольствие или избежать страданий. Австрийская школа последовательно выступала против любого агрегирования (даже того, которое заложено в концепцию кривой спроса, не говоря уже о каком-либо макроэкономическом подходе). То, что происходит в экономике, с их точки зрения, следует объяснять только как равнодействующую индивидуальных предпочтений и решений. На макроуровне, с точки зрения австрийцев (особенно представителей так называемой новой австрийской школы Мизеса и Хайека, см. гл. 35), нет никаких субъектов, которые могли бы вести себя целенаправленно и рационально. Здесь проявилась методологическая установка Менгера и его учеников на раскрытие сущности явлений, причинно-следственных связей, что хорошо сочетается с использованием предпосылки рационального индивида, и их недоверие к функциональному анализу агрегатных величин, характерному для макроэкономического подхода.

    Дискретность  анализа. В отличие от других направлений маржинализма «австрийцы» обращают внимание на то, что блага не могут быть бесконечно делимыми (не случайно в качестве примера обмениваемого блага у них фигурируют кони — благо явно неделимое, тогда как Маршалл, например, в своем анализе спроса предпочитал использовать такое практически бесконечно делимое благо, как чай). Поэтому в австрийской теории не может быть непрерывных функций спроса и предложения¹. Возможна только дискретная шкала спроса и предложения, а следовательно, нет и однозначно определяемой точки равновесной цены — определить можно толькоинтервал, в котором эта цена будет находиться.

    Отсюда, в свою очередь, вытекает невозможность применить в австрийской теории математические методы. Австрийский маржинализм — чисто словесный, без формул и диаграмм, и дело тут не в том, что представители австрийской школы не получили достаточного математического образования², а прежде всего в их желании отразить некоторые аспекты экономической действительности в теории как можно более реалистично.

    Рассмотрение  экономики как  процесса, происходящего  в реальном времени. Эта черта, в которой также можно заметить стремление к большей реалистичности анализа, отделяет австрийскую школу от других направлений маржинализма³. Австрийцы рассматривали не только и не столько итоговое оптимальное состояние равновесия, сколько ведущий к нему процесс. Но такой подход неминуемо ведет к тому, что приходится учитывать фактор времени, неопределенность, знания, ожидания и даже ошибки экономических субъектов. В дальнейшем исследования в области экономики информации, неопределенности и риска во многом опирались на австрийскую традицию. Повышенное внимание австрийцев к фактору времени сказалось и в теории процента и капитала, разработанной Бём-Баверком. С другой стороны, этот подход явился еще одним препятствием на пути обобщения и формализации экономического анализа, что повредило репутации австрийской школы в мировом сообществе экономистов.   

2. Учение о благах  и обмене

Менгера и Бём-Баверка  

    Австрийская школа имела ярко выраженного  основателя-учителя. У К. Менгера практически не было предшественников в немецкоязычной экономической литературе (труд Г. Госсена был ему неизвестен). В то же время его идеи практически предопределили развитие австрийской школы маржинализма (хотя широкую известность они получили в обработке Бём-Баверка и Визера), так что основное идейное содержание теорий австрийской школы заключается, хотя и не всегда в достаточно развитом виде, в книге Менгера «Основания учения о народном хозяйстве».

    Карл  Менгер (1840-1921) изучал юриспруденцию в Пражском и Венском университетах и лишь в 1867 г. приступил к занятиям экономической теорией. Его ставшая классической работа «Основания учения о народном хозяйстве» (1871)⁴ была представлена в Венский университет как обоснование для того, чтобы быть принятым на должность приват-доцента. В течение 30 последующих лет (до 1903 г.) деятельность Менгера была связана с Венским университетом, где он стал первым в истории заведующим отдельной кафедры экономической теории. «Основания...» были задуманы как первый том исследований Менгера в области экономической теории, но, увлекшись методологической полемикой с представителями немецкой исторической школы, Менгер посвятил свою вторую книгу «Исследование о методе общественных наук и политической экономии в особенности» (1883) исключительно методологическим проблемам⁵. Широкую известность получила также статья Менгера «Деньги», опубликованная в «Словаре-справочнике государственных наук» в 1909 г.  

«Основания  учения о народном хозяйстве»

    Учение  о благах. Главная тема «Оснований...» Менгера — изложение его субъективной теории ценности. Начинается оно с развернутого учения о благах. Менгер определяет благо как предмет, удовлетворяющий определенную человеческую потребность в силу некоторых своих свойств, причем: 1) человеку известна эта его способность и 2) он может ею воспользоваться⁶. Здесь автор особенно подчеркивает субъективный характер благ. Например, человек может ошибочно приписывать предмету способность удовлетворять его потребности и поэтому признавать его за благо (воображаемое благо).

    Важным  моментом теории Менгера и всей австрийской  школы является разделение благ на блага первого порядка, непосредственно удовлетворяющие человеческие потребности, и блага высших порядков (второго, третьего и т.д.), которые служат для производства благ первого порядка и удовлетворяют человеческие потребности через них, т.е. косвенно. Средство производства является для нас благом и может обладать ценностью только в том случае, если у нас есть полная комбинация комплементарных (взаимодополняющих) благ данного порядка, достаточная для производства полезного продукта — блага низшего порядка⁷. Если потребность в благе первого порядка (например, в табаке) почему-либо исчезает, все плантации, станки, рабочие руки, необходимые для его производства, перестают быть благами. То же самое происходит, если утрачивается одно из комплементарных производительных благ. Ценность передается от потребительских благ производительным, а не наоборот, как это было у классиков. В специальном параграфе «Время - заблуждение» Менгер подчеркивает также, что процесс преобразования благ высшего порядка в блага, непосредственно удовлетворяющие человеческие потребности, требует времени и поэтому связан с неопределенностью, «неуверенностью относительно количества и качества конечного продукта»⁸. Отсюда берут начало исследования феноменов неопределенности, ошибок и ожиданий в рамках австрийской и шведской школ.