Гражданская война и ее последствия

Даже восстание  под руководством Шейса не походило на «бессмысленный и беспощадный бунт» люмпенизированных масс, имевших обыкновение грабить и жечь дома богачей и делить чужую собственность. Участники движения сами были собственниками, стремившимися отстоять свое имущество от распродажи и избежать тюремного заключения за долги. «Шейситы» собирались на шумные митинги, потрясали оружием, изгоняли судей из присутственных мест, срывали исполнение их решений, пытались даже захватить армейский арсенал — но «Пугачевыми» не стали. 

Само государственное  устройство Соединенных Штатов исключало установление революционной или иной диктатуры в сколько-нибудь крупном масштабе. При «Статьях конфедерации» реальным суверенитетом обладали только штаты, отсутствовал тот центр, откуда можно было бы проводить единую политику. В отличие от всевластного французского Конвента, Континентальный конгресс не мог узурпировать власть, так как ему пришлось бы в таком случае воевать со всеми тринадцатью штатами. Будучи главнокомандующим, Дж. Вашингтон не обнаружил никакого желания стать новым Цезарем или Кромвелем и руководить еще одной войной — гражданской. После заключения мира с Англией армия была распущена, и постоянных вооруженных сил в стране почти не осталось. 

Выдающиеся американские историки С.Э. Морисон и Г.С. Коммаджер  справедливо полагали, что окончание революции служит интересам не только ее вождей, но и народных масс: «В развитии каждого революционного движения наступает момент, когда народные массы устают от агитации и жаждут мира и безопасности. Тогда они устраняют радикалов, возмутителей спокойствия, подстрекателей и принимают меры, направленные на усиление своего правительства с тем, чтобы обеспечить безопасность достижениям, добытым путем страданий». В этом смысле и федеральная Конституция 1787 г., дополненная биллем о правах, означала доведение до конца тех преобразований, которые дала независимость.

2. Промышленный  переворот в США 

Промышленный  переворот органически связан с  переходом от ремесла и мануфактуры  к фабричной стадии капитализма. В Англии и Франции он осуществился «классически»: как спонтанный, внутренне обусловленный процесс, начавшийся в условиях господства мануфактуры. В других странах, например, на Востоке, он протекал не аналогично. Там, где капитализм наступил позже, собственное ремесленное и мануфактурное производство уже не являлось главной предпосылкой создания машинной индустрии, поскольку начинало сказываться влияние извне - мирового капиталистического рынка и международного капиталистического разделения труда. В результате мануфактурный период укорачивался, принимая «стертую» форму, или вообще отсутствовал. Деформировались все стороны и факторы машинизации производства, исчезал ее переходный характер. На новой, колонизуемой земле, где капитализм утверждался благодаря ее связи с метрополией или местностью с более старым капитализмом, факторы и формы развития промышленности также определялись тем, на какой стадии - мануфактурной или фабричной оно начиналось. 

В этом - основная специфика индустриального развития США, где промышленность создавалась  по мере освоения громадной территории, на разных стадиях связанного между собой европейского и американского капитализма: от мануфактурного периода XVII-XVIII вв. до империализма. Первые рабочие машины появились в приатлантических штатах при наличии там ремесла и мануфактуры, а колонизация западных земель развернулась в основном уже на фабричной стадии капитализма. Кроме того, до Гражданской войны 1861-1865 гг. в рамках единого капиталистического способа производства в США сосуществовали системы рабства и наемного труда. Очевидно, что в таких условиях тип промышленного развития не мог быть единым для всей страны. 

Американские  историки, экономисты, социологи все  более активно разрабатывают  комплекс проблем, связанных со становлением индустриального капитализма в  США. Но для немарксистской историографии, особенно современной, характерен отрыв промышленной революции от исторической смены стадий развития капитализма. Даже когда речь идет о машинизации тех или иных отраслей, появлении «индустриальных классов», соответствующих демографических сдвигах и иных явлениях, указывающих на становление «современного индустриального общества», эти стадии нередко игнорируются или подменяются различными «стадиями роста», «модернизацией» аграрного (то есть докапиталистического) общества, сменой форм хозяйственной деятельности и т. п. В рамках таких подходов промышленная революция либо не упоминается, либо, формулируемая абстрактно, не входит в число активно используемых понятий. 

Один из основоположников «новой экономической истории» Р. Фогел  призвал к переосмысливанию роли техники в экономическом росте и к учету влияния других факторов, например, спроса. Но такой подход привел, по существу, к отказу от изучения ведущей роли новой машинной индустрии по сравнению со старыми формами промышленности. Историки этого направления были заняты исследованием закономерностей и факторов долговременного экономического, в том числе промышленного роста, отразившихся в динамике определенных количественных показателей. Речь шла уже не об «индустриальной революции» как таковой, а о наращивании производства и развитии его экономического механизма. 

Промышленный  переворот не вписывался в макроэкономические модели, конструируемые представителями  «новой экономической истории». Это  понятие встречается главным  образом в работах, посвященных технике, но и в них оно формулируется нейтрально по отношению к социально- экономическим стадиям развития капитализма.  

Промышленный  переворот отождествляется с  началом применения машин, «нетрадиционных» источников энергии и новых видов сырья, появлением массового производства и т. п.. Некоторые социальные аспекты промышленной революции показывались историками «школы бизнеса» и «рабочей» историографией - как «традиционной» (коммонсовско-висконсинской), так и «новой» (к последней примыкает «новая городская история»). Однако речь идет у них не о промышленной революции, рассматриваемой в совокупности обеих ее сторон, а об опосредованных ею явлениях - социальной мобильности, изменениях в социальной психологии и др. 

В целом немарксистская историография промышленного переворота - это набор исследований в области техники и технологии, эволюции хозяйственного механизма, демографических, социально-культурных и т. п. явлений, но без общей концепции, способной связать их в одном системном объяснении. 

Советскими историками, в первую очередь А. В. Ефимовым и  Н. Н. Болховитиновым, сделано немало для изучения промышленной революции  в США. Но при этом, во-первых, ощущается  потребность в развитии ее общей, концепции. К числу спорных, нерешенных и недостаточно изученных проблем относятся такие, как хронологические рамки, критерии и показатели начала и завершения переворота в важнейших отраслях производства и на транспорте, рост индустриального населения и его источники, связь классообразования с процессами урбанизации и миграции, вообще вся совокупность вопросов, относящихся к социальной стороне промышленного переворота. Остается открытым и вопрос о том, какими путями шло в XIX в. индустриальное развитие основных регионов США - Северо-востока, плантаторского Юга и колонизуемого Запада. Советскими американистами показаны пути аграрного развития США в XIX в., но что касается индустрии, то речь идет по существу только о промышленном перевороте, который отчасти замедлялся из-за наличия «подвижной границы», рабства в южных штатах, хотя в различных регионах страны промышленность развивалась не синхронно и не однотипно. 

Если внешние  предпосылки промышленной революции  в США достаточно очевидны - это  изобретение в Англии машин и  иммиграция рабочих, мастеровых и даже предпринимателей в Америку, то вызревание соответствующих условий для ее начала представляет собой сложную и не до конца исследованную задачу. Она сводится в основном к вопросу об организации капиталистического производства на основе привлечения не только внешних, но и внутренних трудовых ресурсов. Главным источником наемного труда в колониальный период была иммиграция, но тогда основную роль на производстве играл квалифицированный мастеровой, а доля этих лиц в общем потоке иммигрантов была незначительной. 

В ряде американских работ показано наличие в Америке XVII-XVIII вв. неимущих и бедных, особенно среди горожан (20% и более), часть  которых работала на мануфактурах и  судоверфях. Выдвигалась и гипотеза о массовом превращении в наемных  рабочих отслуживших кабальную службу сервентов, если они не получали земли и не имели других средств существования. Однако при этом отмечалось, что и к концу XVIII в. в США еще не было условий для промышленного переворота, так как отсутствовала возможность беспрепятственной массовой эксплуатации рабочей силы. Действительно, «избыточного» населения в американских колониях не создавалось, и в этой связи случаи прямого найма рабочих на производство мало показательны. Иммигранты и колонисты, в том числе малоимущие, энергично боролись за обладание землей, арендовали или приобретали фермы в долг". Поэтому торговый капитал пытался овладеть рядом промыслов, которыми традиционно занимались на дому фермеры. 

Организация мелкого  производства торговцами - поставщиками сырья и скупщиками готового товара придавала ему черты капиталистического предприятия. Такая организация стимулировалась в США и нехваткой свободных рабочих рук, и преобладанием мелких фермеров, готовых взяться - за оплачиваемую работу или получать за свой труд часть сырья или изделий. Наемные рабочие, особенно иммигранты, стремились при первой возможности уйти с предприятия, чтобы обзавестись фермой. Но американским промышленникам удавалось устанавливать производственные связи с фермерами как с обработчиками сырья и потребителями готовой продукции. 

Это и послужило  основой для организации ряда производств на капиталистических  началах - обувного, шляпного, кожевенного, гвоздильного и других. С использованием труда не только рабочих, но и кустарей была создана текстильная, в первую очередь хлопчатобумажная промышленность США, ставшая важнейшей фабричной отраслью страны. Несмотря на ввоз готовых высококачественных изделий из Англии, американскому полуфабрикату - изготовленной машинным способом бумажной пряже, нашлось место на национальном рынке, поскольку ее приобретали широкие массы фермеров для домашнего тканья, а перед англо-американской войной 1812-1815 гг. владельцы предприятий уже не ограничивались выпуском пряжи и раздавали ее для тканья на дом, то есть становились организаторами всего процесса. Механизация ткачества в 1820-е годы устранила этот кустарный сектор, а главным рынком сбыта стал быстро заселяемый Запад. 

Хлопкопрядение  развивалось сразу на машинной основе, минуя предварительную стадию ручного  труда. Отсюда - различные хронологические рамки мануфактурной стадии в хлопчатобумажной и шерстяной промышленности. В первом случае она фактически отсутствовала (существование заведений мануфактурного типа с прялками «дженни» в 90-е годы XVIII в. было непродолжительным). С начала XIX в. уже происходил быстрый рост фабричной системы: в 1810 г. на предприятиях, созданных по образцу фабрик английского предпринимателя Р. Аркрайта, было 70% веретен. Производство шерстяных изделий в силу его большей сложности было механизировано в несколько этапов; оно развивалось по пути перерастания централизованной мануфактуры в фабрику. Переход здесь был более плавным и затянулся до 1830-х годов. 

На основании  промышленных переписей можно сделать  вывод, что на Северо-востоке США  в 1840 г. фабричное шерстяное производство превышало домашнее (за исключением штатов Мэн и Нью-Йорк, где домашняя продукция уступала лишь совокупной стоимости бумажных и шерстяных материй). В целом по стране в том году стоимость всей текстильной промышленной продукции составила около 74 млн. долл., а всех видов изделий, вырабатываемых на дому, - 29 млн. долларов. На Юге и Западе США в 40-50-е годы XIX в. текстильная промышленность развивалась слабо, но среди немногочисленных мастерских уже выделялись предприятия, дававшие основной объем продукции на местах. Однако в результате промышленного переворота главным центром фабричного текстильного производства стал Северо-восток. 

Если начало промышленного переворота в США  открывается машинным хлопкопрядением, фабричный тип которого утвердился в конце первого десятилетия XIX в., то окончание технического перевооружения двух важнейших отраслей текстильной промышленности относится к началу 1830-х годов. Имеются данные, что по механизации ткачества северо-восточные штаты к тому времени уже превзошли Англию, где ручных ткацких станков было значительно больше, чем механических, так как Англия специализировалась на выделке тонких материй, чтобы завоевать мировой рынок. Правда, по ряду абсолютных показателей хлопчатобумажная промышленность США и в 1860 г. заметно отставала от британской 1833 г., но по ткацким станкам американское предприятие в среднем превосходило английское (по стране в целом - на 33 %, по Новой Англии - на 88%, штату Массачусетс - на 127%). К началу гражданской войны в США производилось вдвое больше бумажных материй на душу населения, чем в Великобритании. 

Ефимов и Болховитинов уже отмечали, что к началу 1860-х  годов на Северо-востоке США появилось  крупное заводское машиностроение, что, наряду с прочими признаками, свидетельствует о вступлении промышленного переворота в завершающую фазу (производство машин машинами). Другая точка зрения изложена в статье А.И. Блинова, который указал на наличие в стране и мелких заведений этого профиля и утверждал, что промышленный переворот вообще завершается с созданием специализированной отрасли по выпуску металлорежущих станков, для чего в США потребовалось еще 20 лет. Но такая постановка вопроса едва ли правильна уже по той причине, что создание такой отрасли не только в американской, но и в мировой практике происходит не ранее последней трети XIX в., а промышленная революция в Англии, тем не менее, завершилась к середине столетия (иначе пришлось бы признать, что она продолжалась более века). Кстати, по данным Л. К. Хантера, в 1860 г. самые мелкие машиностроительные заведения (23 %) дали всего 5 % продукции этой отрасли.