Две концепции самодержавия в переписке Ивана Грозного и Андрея Курбского

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ОРБРАЗОВАНИЯ

ГОУ ВПО САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КАФЕДРА РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

Две концепции самодержавия в переписке

Ивана Грозного и Андрея Курбского

Контрольная работа

студентки I курса, гр.21101

заочного отделения

документоведения

Бедченко Юлии

проверил:

к.и.н., стар. преподаватель

Серых Д.В.

Самара

2008

СОДЕРЖАНИЕ

Введение…………………………………………………………………  …с.3

глава I      Взгляды Ивана Грозного и А.М. Курбского на Российское                                                 самодержавие…………………………………………………... с.5

глава II    Письма Ивана Грозного и А.М. Курбского как исторический               источник………………………………………………………..с. 10

Заключение………………………................................................................с.13

Список источников и литературы…………………………………………с.14

Введение

              Темой данной работы является яростный спор о путях и методах централизации, об отношениях монарха и поданных, который вели в переписке талантливые политические противники – царь Иван Грозный и князь А.М. Курбский. Оба были по - средневековому широко образованны: знали и  Библию и Богословскую литературу, и историю Рима, Византии, Руси и античных авторов.

Разгром Ливонского ордена русскими привел к разделу орденских владе­ний между Россией, Польско-Литовским государством, Швецией и Данией Курляндия признала власть польского короля, Ревель отошел к шведам; остров Эзель — к датчанам. В 1563 г. царь Иван IV лично возглавил на­ступление в пределы Литвы. После осады войска штурмом взяли крупную пограничную крепость Полоцк, открыв себе, путь на литовскую столицу; Вильну. Однако уже через год литовцам удалось нанести тяжелое пораже­ние русским войскам, посланным к Вильне.

Поражение войск и смерть Макария в конце 1563 г. дали выход давно назревшему кризису.

Власти подозревали, что бояре вступили в тайные сношения с королем и предупредили его о движении русских полков, что и привело к разгрому В гневе Грозный приказал убить двух бояр Оболенских — Репнина и Ка­шина. Спасая свою голову, из Дерпта в Литву бежал боярин Курбский, до того смещенный с поста наместника Ливонии.

              А.М. Курбский (1528 -1583), был участником кружка лиц, игравших видную роль в период реформ середины XVI в., которому сам Курбский дал наименование «избранной рады». Выходец из княжеского рода (из ярославских князей), племянник В.М. Тучкова, одного из редакторов «Великий Миней Четиих», Курбский получил хорошее для этого времени литературное образование. В начале 60-х гг. многие из членов «избранной рады» попали в опалу и подверглись преследованиям; мог ожидать подобной расправы и Курбский.

              Царь Иван IV (1530 – 1584),был замечательный писатель, бойкий политический мыслитель, но он не был государственный делец. Безобразные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечатлениями. Они превратили его робость в нервную пугливость, из которой с годами развилась наклонность преувеличивать опасность, образовалось то, что называется страхом с великими глазами. Вечно тревожный и подозрительный, Иван рано привык думать что окружен только врагами, и воспитал в себе печальную наклонность высматривать, как плетется вокруг него бесконечная сеть козней, которою, чудилось ему, стараются  опутать его со всех сторон. Это заставляло  его постоянно держаться настороже; мысль, что вот – вот из – за  угла на него броситься недруг, стала привычным, ежеминутным его ожиданием. Всего сильнее работал в нем инстинкт самосохранения. Все усилия его бойкого ума были обращены на разработку этого грубого чувства.

              В годы реформ Курбский был личным другом царя. Но беглый боярин не хотел молча расстаться со своим покинутым государем: с чужбины, из Литвы он написал резкое укоризненное «досадительное» послание Ивану, укоряя его в жестоком обращение с боярами. Царь Иван сам «словесной мудрости ритор», как его звали современники  не хотел остаться в долгу у беглеца и отвечал ему длинным оправдательным посланием, «широковещательным и многошумящим»[1], как назвал его князь Курбский, на которое Иван возражал.

Цель работы - в простейшей форме выразить сущность знаменитой переписки.

              Задача работы – отразить столкновение двух социальных позиций  - родового боярства и сторонников самодержавия, утверждавшего необходимость крепкой самодержавной власти.

Показать взгляд Грозного на самодержавие.

Глава I Взгляды Ивана Грозного и А.М. Курбского на российское самодержавие

              Переписка с длинными перерывами шла 1564 – 1579 г г.. Князь Курбский написал всего четыре письма, царь Иван – два; но его первое письмо составляет по объему больше половины всей переписки.[2]

              Письма князя Курбского наполнены преимущественно личными или сословными упреками и политическими жалобами. Попадаются у Курбского и политические суждения похожие на принципы, на теорию. Он считает нормальным только такой государственный порядок, который основан не на личном усмотрении самовластия, а на участии боярского совета в управлении. Чтобы вести государственные дела успешно и благочинно, государю необходимо советоваться с боярами. Князь Курбский допускает и народное участие в управлении. Вот почти и все политические воззрения Курбского. Князь стоит за правительственное значение боярского совета и за участие земского собора в управление. Но он мечтает о вчерашнем дне, запоздал со своими мечтами. Ни правительственное значение боярского совета, ни участие земского собора в управлении не были уже в то время идеалами, не могли быть политическими мечтами. Боярский совет и земский собор были уже в то время политическими фактами. И так, князь Курбский стоит за существующие факты его политическая программа не идет за пределы действующего государственного порядка: он не требует ни новых прав для бояр, ни новых обеспечений для их старых прав, вообще не требует перестройки на личного государства. В этом отношении он, резко осуждая московское прошлое, ничего не умеет придумывать лучше этого прошлого.

              По своим взглядам  Иван и Курбский были не только противниками, но и во многом единомышленниками: оба они выступали за централизацию государства и сильную царскую власть. Истинной монархией царь Иван  считал только монархию деспотическую, он полагал, что не царь действует для блага своих поданных, а священным долгом поданных является верная служба государю: ведь сам Бог их поручил «в работу» (т. е. в рабство) своим государям. «Неужели же это свет – когда поп и лукавые рабы правят, царь же – только по имени и по чести царь, а властью нисколько не лучше раба? И неужели это тьма – когда царь управляет и владеет царством, а рабы выполняют приказания? Зачем же и самодержцем называться, если сам не управляет?..........Но в том то причина и суть всего вашего злобесного замысла, ибо вы с попом решили, что я должен быть государем только на словах, а вы бы с попом – на деле»[3]. Все жители страны – от последнего холопа до князя – государевы холопы. Грозный доказывал свое право казнить и миловать своих поданных. Доказательств этого права он почти не предъявлял. Он требовал верить ему в этом и бранил противников. Никакой особой новой, чем-либо замечательной концепции своего самодержавного права создано им не было. Все аргументы его примитивны и однообразны. Курбский представлял себе царскую власть иначе. Царь отвечает не только перед богом, но и перед людьми, он не может нарушать права своих поданных должен уметь находить мудрых советников, причем не только из высшей аристократии. Увы, сам Курбский не следовал этим высоким идеям: в своих имениях в Речи Посполитой он обращался с подвластными так жестоко, что против него было возбуждено судебное дело. Представитель князя на суде словно цитировал царя Ивана, говоря, что князь Курбский сам знает, как обращаться со своими поданными.[4]

              В первом письме к Курбскому Грозный выступает с изложением своих взглядов как государственный человек. Он стремиться дать понять Курбскому что ему пишет сам царь  - самодержиц всея Руси. Свое письмо он начинает пышно, торжественно. Он пространно говорит о своих предках. Он не допускает здесь, разумеется, того издевательски приниженного тона который был в послании в Кирилло-Белозерский монастырь. Курбский верно почувствовал этот тон письма Грозного. Постепенно тон письма становиться запальчивым. Он с азартом издевается и высмеивает Курбского, отпускает такие насмешки, которые уже лишены всякой официальности. Так, например, в первом письме к Грозному, «слезами омоченном», Курбский причислял свои обиды и все преследования которым подвергся. В обличительном порыве Курбский в конце концов обещал положить свое письмо с собою в гроб и явиться с ним на Страшном судище, а до того не показывать Грозному своего лица. Грозный подхватил и вышутил это самое патетическое место письма Курбского: «Лице же свое, пишешь, не явите нам до дне Страшного суда божия? – Кто же убо восхощет такого ефиопского лица ведите!»[5] Грозный мог быть торжественным только через силу. На время вынужденный к торжественности тона, Грозный, в конце концов, переходит к полной естественности. Можно подозревать Грозного иногда в лукавстве мысли, иногда даже к подтасовке фактов, но сам тон его письма всегда искренен. Он был искренен даже тогда, когда впадал в скомороший тон. Это было актерство азарта, а не притворство из расчета. Начав со сложных оборотов речи, Грозный рано или поздно переходил в свой тон, становился самим собой: смеялся и глумился над своим противником, шутил с друзьями или горько сетовал на свою судьбу. Это был поразительно талантливый человек. Казалось, ничто не затрудняло его в письме. Речь его текла совершенно свободно. Его письма к князю Курбскому  - на половину политические трактаты о царской власти и на половину полемические памфлеты против боярства и его притязаний.

              Еще больше непосредственности во втором, кратком, письме Грозного Курбскому, написанном им после взятия русскими войсками Вольмера - города, в котором жил некоторое время, спасаясь от Грозного, Курбский. Вспомнив опять своего противника, Грозный не мог не пошутить и не поиздеваться над Курбским по этому случаю. Он писал ему, между прочим: « И туда, где ты надеялся от всех своих трудов успокоиться, в Вольмер, на покой твой привел нас бог»

              Все политические помыслы царя сводятся к одной идеи, к мысли о самодержавной власти. Самодержавие для Ивана не только нормальный свыше установленный государственный порядок, но и исконный факт нашей истории идущей из глубины веков. «Самодержавства нашего начало от святого Владимира; мы родились и выросли на царстве своим обладание, а не чужое похитили; русские смодержцы из начала сами владеют своими царставми, а не бояре и вельможи»[6]. Царь Иван был первый кто высказал на Руси такой взгляд на самодержавие. Все его политические идеи сводятся к одному идеалу, к образу самодержавного царя, не управляемого ни «попами», ни «рабами». Многовластие – безумие. Этой самодержавной власти Иван дает Божественное происхождение и указывает ей не только политическое, но и высоко религиозно - нравственное назначение. Столь возвышенному назначению власти должны соответствовать различные свойства требуемые от самодержца. Он должен быть осмотрителен, не иметь ни зверской ярости ни бессловесного смирения, должен карать татей и разбойников быть и милостивым, и жестоким, милостивым к добрым и жестоким к злым: не то он и не царь. «Царь - гроза не для добрых, а для злых дел; хочешь не бояться власти делай добро, а делаешь зло  -  бойся, ибо царь не зря носит меч, а для кары злых и для одобрения добрых»[7]. Никогда у нас до Петра Великого верховная власть в отвлеченном самосознание не поднималась до такого отчетливого выражения своих задач.

Но когда дело дошло до практического самоопределения, этот полет политической мысли кончился крушением. Вся философия самодержавия у царя Ивана свелась к одному простому заключению: «Жаловать своих холопий мы вольны и казнить их вольны же». Для подобной формулы вовсе не требовалось такого напряжения мысли удельные князья пришли к тому же заключению без помощи возвышенных теорий самодержавия и даже выражались почти теми же словами. «Я, князь такой-то, волен, кого жалую кого казню». Такова политическая программа царя Ивана. В своих политических оценках Иван следовал не сложным правилам. Только те начинанья считались хорошими, которые укрепляли единодержавную власть. Конечные результаты политики Избранной рады не соответствовали этим критериям. Обманутый в своих ожиданиях Иван отказался от курса реформ, которым посветил лучшие годы жизни.[8] Реформы середины века закрепили систему правления характерную для ограниченной монархии.

Глава II Письма Ивана Грозного и А.М. Курбского как исторический               источник

              Идея самодержавной власти не развивается у Ивана в определенный политический порядок; из нее не извлекаются практические последствия.

Бояре признавали самодержавную власть московского государя как ее создала история. Они только настаивали на необходимости участия в управлении другой политической силы созданной той же историей, боярства, и даже призывали в помощь обеим этим силам третью – земское представительство. Несправедливо было со стороны царя обвинять бояр и в самоволие «попа невежи»[9] Сильвестра и «собаки»[10] Адашева: Иван мог пенять за это только на самого себя, потому что сам дал неподобающую власть этим людям, к боярству не принадлежавшим. Сделал их временщиками.

              Из-за чего же шел спор? Обе стороны отстаивали свои позиции. Чувствуется, что они как будто не вполне понимали друг друга, что какое то недоразумение разделяло обоих спорщиков. Это недоразумение заключалось в том, что в их переписке столкнулись не два политических образа мысли, а два политических настроения; они не столько спорят друг с другом, сколько исповедуются один другому. Курбский так прямо и назвал царское послание исповедью. Каждый из них твердит свое и плохо слушает противника. «За что ты бьешь нас, верных слуг своих?»[11] - спрашивает князь Курбский. «Нет, - отвечает ему царь Иван, - русские самодержцы сами владеют своими царствами, а не бояре и вельможи». Но, плохо понимая один другого оба противника доспорились до предвидения будущего, и -  предсказали друг другу обоюдную гибель.

              В известной мере  Курбский был «перевертнем», вынужденным приспосабливаться к меняющейся обстановки, изменить характер своего стиля и языка и пр.. Один свой лик он  являл русским читателям, другой западнорусским. По отношению к Грозному он стремился занять позу человека более образованного, изобразить себя человеком утонченной западной культуры. Курбский упрекал Грозного не только в «варварстве», но и в литературной не умелости, необразованности и отсутствии литературного вкуса. В своем втором письме к Грозному Курбский явно придерживался правил латинских риторик и эпистолографии гуманистов. Исходя из предлагаемых им правил он и упрекал Ивана. Одним из главных достоинств писем считалась их краткость. Он насмехался над Грозным за то, что он этой краткости не передерживался.[12] Со свойственным многим эмигрантам стремлением подчеркнуть свое былое высокое положение на родине, Курбский хвастает и своей родовитостью, и своим прежним значением в России при Грозном. Отсюда и его суждение: пока Грозный слушал советников вроде его, Курбского, все шло хорошо. Но перестал слушать, и наступила эпоха неудач и жестокостей: Россия озарилась пожаром лютости.  Упрекал царя затруднением какое он сам себе создал, перебив и разогнав «сильных во Израиле», богоданных воевод своих, и оставшись с худородными «воеводишками», которые пугаются не только появления неприятеля, но и шелеста листьев, колеблемых  ветром. На эти попреки царь ответил исторической угрозой: «Когда бы вы были чады Авраавомы, то и дела творили бы Авраавомы; но может Бог и из камней воздвигнуть чад Аврааму»[13]. Эти слова написаны были в 1564 г., в то самое время, когда царь задумывал смелое дело, подготовку нового правящего класса, который должен был прийти на смену ненавистному боярству.