Культура и традиции аборигенов Австралии

Хотя понятия  о родстве и других объединениях внутри племени (например, фратриях и  родах) остаются сложными для нашего понимания, важно уяснить, что социальные взаимоотношения и модели личного  поведения четко предопределены системой родства. Регулировались не только выбор партнера для брака, но и другие взаимоотношения людей в их повседневной жизни. В соответствии с законами племени абориген в ряде случаев вынужден был избегать контактов с определенными людьми, например существовал обычай не допускать общения зятя с тещей.

Обычаи пронизывали  всю жизнь аборигенов. В их четко  организованном обществе неукоснительное  соблюдение законов осуществлялось в интересах всех членов. Всякое нарушение их каралось возмездием. В исключительных случаях наказанием служила смерть. Господствовал принцип «око за око, зуб за зуб», и ссоры часто разрешались поединками с копьеметанием, или же виновного ударяли по голове палицей или землекопалкой. Наказание совершалось незамедлительно, дабы как можно скорее восстановить мирную жизнь группы.  

Старшее поколение  

Во всех жизненных  перипетиях аборигены проявляли  большое почтение к старшим, которым  беспрекословно повиновались. Почтенный  возраст выделялся не только сединой. Наделенные опытом прожитых лет, знанием  ритуалов, старики долго сохраняли активность в делах группы. Старейшины держали совет, на котором принимались решения в отношении членов группы, улаживались ссоры, определялась мера наказания за совершенный проступок. Случалось, что один из старейшин пользовался особым почтением и его советы и наставления играли решающую роль, даже если он не был главой группы.  

Духовная  жизнь  

Чтобы понять устройство общества аборигенов, прежде всего  нужно хорошо познать специфику  и силу религиозного чувства, буквально  пронизывающего его структуры. Особенно ярко проявляется влияние религии на отношении к земле. Собственности на землю в европейском понимании у аборигенов не существовало. Территория переходила от поколения к поколению. Скорее земля владела своими обитателями, а не наоборот. Ведь именно она служила обиталищем духов предков, заложивших начало начал; земля воспринималась как нечто вверенное свыше на попечение племени, а не для практического использования. Роды (группы людей, связанные происхождением от общего предка) ревниво охраняли традиционные места обитания вместе с магическими ритуалами, тотемами и песнями.

Необычно сильную  религиозность аборигенов, которой  подчинялся весь уклад жизни, отмечал  антрополог Р. Д. Маккарти, который писал: «Прошедшему посвящение аборигену религия объясняет происхождение самой жизни, обычаев племени, источников пищи и полезных вещей, она объясняет таинственный мир, выходивший за рамки его научного и общего познания. Религия обладала большой магической силой, воплощенной в мифологии, песнях, и несла сильный эмоциональный заряд в церемониях, часто красочно оформленных». Религии целиком подчинялась взрослая жизнь аборигена, ей он отдавал много времени и сил, выполняя различные ритуалы, полностью мобилизуя свой интеллект на запоминание мифов, циклов песен, церемоний и хитроумных орнаментов, сопровождающих совершение каждого обряда. Религия требовала абсолютной веры в реальную значимость всех отправлений культа.

Основу религиозного культа аборигенов составляла идея о  «Великом Времени», когда земля была плоской и пробудившиеся ото сна герои положили начало жизни на земле. Эта идея жила в преданиях о духах предков, и связанные с нею подробности были положены в основу социального устройства.

Ушедшие на небо герои оставили эталоны поведения, строго соблюдавшиеся аборигенами. Всякое нарушение или несоблюдение их могло навлечь возмездие: лишить провинившихся пищи или дождя. Мифы жили веками, запечатлеваясь в важнейших ритуалах. Деяния великого небесного героя Биалиг прославлялись аборигенами района Нового Южного Уэльса. Этот герой под именем Бунджила был известен аборигенам центральной и западной Виктории, как Биамбан, Гоин, Нурелли—населению других районов.

В низовье реки Муррей существовало поверье в змею—радугу, появлявшуюся на небе во время дождя. Ей предписывалось омолаживание земли. Образ матери-земли, также могучего существа из мира предков, существовал у аборигенов Северной Австралии и прилегающих островов. Ее дети—духи стали «предками» различных племен. Сказание о ней послужило основой для появления сложных ритуальных циклов. Вспомним о церемонии Кунапини в Северной Австралии. Проводимые обычно в сухой сезон, эти церемонии прославляли возрождение и плодородие. Подобные ритуалы распространялись в районы обитания других племен и отличались неистовой страстью исполнения. Время их проведения назначалось стариками. Ритуалы носили характер драматических инсценировок различных мифов, где центральное место отводилось представлениям, песнопениям и пляскам. Участники отлично знали свои роли, и вся церемония выливалась в впечатляющий спектакль, где актеры, казалось, сами превращались в могучих, почитаемых ими предков. Церемонии происходили в тайных местах, причем непосвященные и женщины на них не допускались, они отпугивались особой гуд елкой (трещоткой) — небольшой плоской дощечкой с кусочком жилы на конце. Неотъемлемая часть ритуалов—нанесение орнамента тотемиче-ского значения на тела участников, а также на окружающие скалы, землю и священные предметы. Для этой цели использовались охра, человеческая кровь и птичий пух. Голову участника венчало украшение из травы, листьев и человеческих волос. Все это создавало сильное и яркое впечатление.

Но были и  другие средства воздействия на окружающих, заставляющие их поверить в реальность происходящего.

Магическая сила олицетворялась также предметами, известными под названием «чуринги». В отличие от окружающей природы—деревьев, холмов, нагромождений валунов, которые также имели магическое значение, чуринги представляли собой маленькие предметы из дерева или .камня, плоские или овальные по форме. На них вырезались орнаменты—полоски, круги, точки и кривые линии. Чуринги тщательно охранялись, так как они играли первостепенную роль при обрядах посвящения, плодородия и церемониях, связанных с «Великим Временем» героев. Чуринги обладали большой властью: они придавали силу владевшему ими человеку, конечно посвященному. В редких случаях они передавались другому лицу—в знак большой дружбы. Чурингами могли быть также крупные валуны или большие деревья, которые принадлежали уже всей группе.   
 

Мир природы и тотемизм  

Древние аборигены  жили в непосредственном контакте с  природой, вернее, они считали себя частью естественного мира, где животные, растения и они сами составляли единое целое. Небо также принадлежало этому  миру. Всегда близкое для них, разве только чуть выше самого высокого дерева, оно было «домом» могучих существ—героев, которые, устав от земных подвигов, жили там в облике звезд. Млечный Путь представлялся тропою, по которой двигались эти существа. Солнце воспринималось женщиной с огненным факелом, а Луна—мужчиной с факелом поскромнее; они давали свет миру. Южное полярное сияние якобы кровь, пролитая людьми в великих битвах, а падающие звезды и метеориты—палочки для добывания огня, которые метнул в кого-то колдун-ведун, явно желая его убить. Объяснения варьировались, но вряд ли существовало что-либо на земле или на небе, что не находило у аборигенов объяснения, было им чужим и непонятным. Задача человека состояла в том, чтобы жить в гармонии с живыми существами, делившими с ним окружающий мир. Ее решение облегчала идея тотемизма, ибо она объединяла человека и окружающие природные силы. Тотемизм присущ не только аборигенам, но и другим народам; в частности, американские индейцы имели такое же мировоззрение. В обществе аборигенов каждый имел свой тотем, который отождествлял его с природой. Например, члены тотемической группы, поклонявшиеся крысе—бандикуте, верили в свою родственную связь с нею. И этот тотем не только охранял их, но и был символом их общего предка, связывая членов группы с «Великим Временем».

Тотемизм, как  и другие аспекты социальной жизни  аборигенов, имел много разновидностей. В некоторых местностях тотем  устанавливался стариками, которые  определяли, какой дух-ребенок мог  войти в тело матери через пищу или потому, что женщина близко подошла к тотемическому центру. Некоторые виды тотемов передавались по наследству. Ребенок мог наслёдовать тотем ритуальной группы от отца или от дяди по линии матери. Тотемы повсеместно пользовались почитанием, никто бы не осмелился убить или съесть свое тотемное животное. Ритуальные церемонии как раз и были направлены на их благополучие и процветание. Антрополог Герберт Базедов приводит такой случай: «Хорошо помню, как однажды на реке Алберга, обнаружив небольшую черно-желтую змейку, я убил ее. Сопровождавший нашу экспедицию абориген был крайне огорчен и, обращаясь к товарищу, с искренней печалью воскликнул: «О горе! Мой брат умер»».  

Смерть  

Тотемы, игравшие значительную роль в жизни аборигенов, символизировали их близость к миру духов, существующему рядом с ними. Мир наполняли добрые и злые духи. Этим объяснялись многие события в жизни человека, как его рождение, так и смерть. Смерть для аборигенов всегда означала лишь конец физической жизни, так как дух умершего только освобождался от тела, но не умирал. Он отправлялся на небо, где и жил со своими небесными героями, или поселялся в центре духов, например источнике воды.

В некоторых  племенах существовало поверье, что  дух покойного отправляется за море на землю умерших. В будущем он может возродиться снова в облике человека и тогда еще раз пройдет жизненный путь. Умершего и после смерти могут ожидать разные события. Особенно следовало опасаться «злокозненного» духа. Он коварный, чинит всяческие неприятности и постоянно стремится остаться возле умершего. Лучше его не беспокоить.

После оплакивания, часто сопровождавшегося громкими причитаниями и даже нанесением себе порезов, умершего оставляли, и имя  его впредь старались не упоминать, дабы не потревожить «злокозненный» дух. Напоминанием же об умершем оставались: насыпная могила или помост в ветвях дерева для воздушного погребения, на оплакивающих покойного знаки траура—орнаменты, нанесенные белой глиной, браслеты из коры.  

Магия, колдовство, знахарство  

Любая смерть, кроме  естественного угасания стариков и  гибели воинов, считалась результатом  действия враждебных сил. Это неизбежно  вытекало из веры в магию. Люди верили, что смерть могла быть вызвана  только магией, насылаемой другим человеком или духом. Эта смерть требовала отмщения, и ничто не могло предотвратить наказания виновного. Им мог быть человек, поссорившийся с умершим или задевший его как-нибудь иначе, либо просто ревнивец. Узнав виновного по ряду признаков, к нему высылали группу мстителей, но проблема могла быть решена и путем особого соглашения с виновной стороной. Чаще всего местью была магическая порча, насылаемая заостренной косточкой, направленной в сторону обидчика, что символически означало копьеметание; колдун же, вызывавший смерть, произносил заклинания. Ритуал магии смерти мог совершаться через предме-|ты утвари, принадлежавшие жертве, или ее копию, сделанную из 1коры и травы. В Центральной Австралии существовал ритуал [Курдаитья, при котором, накликая смертные силы на голову I жертвы, колдун надевал на ноги подобие обуви, сооруженное из перьев эму. Колдовство, однако, не было повседневным занятием. Колдунов было считанное количество на несколько племен, но никто не сомневался в их могуществе. Абориген, узнав о со-I вершении против него смертоносного обряда, должен умереть, если  только  не  пускалась в ход  более действенная магия, пересиливавшая действие вредоносной косточки, или не совершалась ритуальная церемония, исправлявшая положение дел.

Власть магии  проявлялась также через таланты  знахарей. Они обычно не были колдунами—их действия направлялись на излечение  болезни, выявление причины смерти, вызывание дождя (или его прекращение) и предсказания будущего. Считалось, что причиной болезни всегда был злой дух, вошедший в тело больного, поэтому его следовало изгнать. В этом случае помощь мог оказать только знахарь. Его лечение заключалось в растирании и якобы «высасывании» больного места. Обычно ведун выплевывал вызывавшую болезнь косточку, якобы извлеченную из тела больного. Знахари часто действительно приносили облегчение благодаря создаваемому психологическому эффекту, поэтому они повсеместно пользовались уважением.

Легкие заболевания  лечились средствами народной медицины. Различные растения растирались  и вымачивались в воде, полученный состав применялся при заболеваниях желудка, укусах змей и т. д. При головных болях практиковалось кровопускание для облегчения страданий, в случаях травм накладывали жгуты. Для утоления боли применялись тепловые процедуры: больного укладывали в горячий песок или лечили паром. Труднее обстояло дело с лечением болезней глаз, распространенных в этих местах, где много пыли и яркого света, а также переломов конечностей, которые после «лечения» часто срастались неправильно.   

Корробори и его исполнители  

Было бы ошибкой  думать, что аборигены все время  жили в мрачном ожидании болезней и в страхе перед повсюду подстерегавшими их магическими силами. Нет, под бременем культовых обрядов их характер не стал излишне серьезным и замкнутым. Они находили множество простых радостей в повседневной жизни, что немало способствовало созданию у них хорошего настроения и вообще веселого нрава. Радость бытия находила отражение в музыке и плясках, называемых корробори, которые обычно не связывались ни с какими обрядами и поэтому не были стеснены рамками ритуала. В этих плясках изображались сцены из повседневной жизни, разыгрывались целые представления, имитирующие явления природы, различные события.

Музыка как  для корробори, так и для ритуалов исполнялась простыми средствами. В  некоторых племенах ритм отбивали простым  чередованием ударов по бедрам, в других—ударами палок о землю, иногда постукиванием двух бумерангов. Пучки листьев эвкалипта на лодыжках и предплечьях имитировали шуршание перьев эму. Наиболее характерными звуками были монотонные причитания самих аборигенов и звуки, издаваемые «дидьериду»—длинной трубой из бамбука или эвкалипта. Труба служила своего рода рупором, усиливающим звук голоса. Этот инструмент не имел широкого применения и использовался только в некоторых районах Северной Австралии. Не так-то легко было найти хорошего «трубача», умеющего гудеть как бы не прерывая дыхания и в двух тональностях. Создатель песен тоже был очень уважаемой личностью. Он сам участвовал в представлениях и сочинял песни, повествующие о повседневных событиях; его обширный репертуар также пополнялся песнями, унаследованными от предков. Сочинитель песен и «трубач» часто выступали по приглашению других групп и за эти услуги получали вознаграждение. Существовали также лидеры плясок. На них лежала основная часть исполнения корробори, что требовало мастерского подражания, особенно повадкам животных.