Частичка из жизни Некрасова

Заметим: в народных песнях речь, как правило, идет об "удалом ямщике", о "добром молодце" или "красной девице". Все, что с ними случается, приложимо ко многим людям из народной среды. Песня воспроизводит события и характеры общенационального значения и звучания. Некрасова же интересует другое: как народные радости или невзгоды проявляются в судьбе именно этого, единственного героя. Его привлекает в первую очередь личность крестьянина. Общее в крестьянской жизни поэт изображает через индивидуальное, неповторимое. Позднее в одном из стихотворений поэт радостно приветствует деревенских друзей:  

Все-то знакомый народ,  

Что ни мужик, то приятель.  

Так ведь и случается в  его поэзии, что ни мужик, то неповторимая личность, единственный в своем роде характер.  

Пожалуй, никто из современников  Некрасова не дерзал так близко, вплотную сойтись с мужиком на страницах поэтического произведения. Лишь он смог тогда не только писать о народе, но и "говорить народом", впуская крестьян, нищих, мастеровых с их разным восприятием мира, разным  языком в свои стихи. И такая поэтическая дерзость Некрасову дорого стоила: она явилась источником глубокого драматизма его поэзии. Драматизм этот возникал не только потому, что было мучительно трудно извлекать поэзию из такой жизненной прозы, в которую до Некрасова никто из поэтов не проникал, но еще и потому, что такое приближение поэта к народному сознанию разрушало многие иллюзии, которыми жили его современники. Подвергалась поэтическому анализу, испытывалась на прочность та "почва", в незыблемость которой по-разному, но с одинаковой бескомпромиссностью верили люди разных направлений и партий. Чернышевский и Добролюбов укрепляли свою веру в крестьянскую социалистическую революцию, идеализируя общинный уклад народной жизни, связывая с ним социалистические инстинкты в характере русского мужика. Толстой и Достоевский верили в незыблемость иных, патриархально-христианских начал народной нравственности. Не потому ли народ в их больших романах - целостное единство, мир, от которого неотделимы ни "круглый" Платон Каратаев, ни цельная Сонечка Мармеладова.  

Для Некрасова народ тоже был "почвой" и "основой" национального  существования. Но там, где его современники останавливались, поэт шел дальше, отдавался  анализу и открывал в народе такое, что заставляло его мучиться и  страдать:  

Что друзья? Наши силы неровные,  

Я ни в чем середины не знал,  

Что обходят они, хладнокровные,  

Я на все безрассудно дерзал...  

Его вера в народ подвергалась гораздо большим искушениям, чем вера Толстого и Достоевского, с одной стороны, или Добролюбова и Чернышевского - с другой. Но зато и народная жизнь на страницах его поэтических произведений оказалась более многоцветной и разноликой, а способы ее поэтического воспроизведения - более многообразными. В первом разделе поэтического сборника 1856 года определились не только пути движения и роста народного самосознания, но и формы изображения народной жизни. Стихотворение "В дороге" - это начальный этап: здесь лирическое "я" Некрасова еще в значительной степени отстранено от сознания ямщика. Голос ямщика предоставлен самому себе, голос автора - тоже. Но по мере того как в народной жизни открывается поэту высокое нравственное  содержание, преодолевается лирическая разобщенность. Прислушаемся, как звучат те же голоса в стихотворении "Школьник":  

- Ну, пошел же, ради Бога!  

Небо, ельник и песок -  

Невеселая дорога...  

Эй! садись ко мне, дружок!  

Чьи мы слышим слова? Русского интеллигента, дворянина, едущего по невеселому нашему проселку, или ямщика-крестьянина, понукающего усталых лошадей? По-видимому, и того и другого, два эти голоса слились в один:  

Знаю: батька на сынишку  

Издержал последний грош.  

Так мог бы сказать об отце школьника его деревенский  сосед. Но говорит-то здесь Некрасов: народные интонации, сам речевой  склад народного языка принял он в свою душу.  

О ком идет речь в стихотворении "Несжатая полоса"? Как будто  о больном крестьянине. Даже приметы  осеннего пейзажа - "поля опустели" - схвачены здесь глазами пахаря. И беда осмыслена с крестьянской точки зрения: жаль неубранной полосы, несобранного урожая. По-крестьянски  одушевляется и земля-кормилица: "Кажется, шепчут колосья друг другу..." "Помирать собрался, а рожь сей",- говорили в  народе. И с наступлением смертного  часа крестьянин думал не о себе, а о земле, которая останется  без него сиротою. Но читаешь стихотворение  и все более и более ощущаешь, что это очень личные, очень  лирические стихи, что глазами пахаря поэт смотрит на себя. Так оно  и было. "Несжатую полосу" Некрасов писал тяжело больным, перед отъездом за границу на лечение в 1855 году. Поэта одолевали грустные мысли; казалось, что дни уже сочтены, что в Россию он может не вернуться. И тут мужественное отношение  народа к бедам и несчастьям помогало Некрасову выстоять перед ударом судьбы, сохранить духовные силы. Образ "несжатой полосы", как и образ "дороги" в предыдущих стихах, обретает у Некрасова переносный, метафорический смысл: это и крестьянская нива, но и "нива" поэтического труда, тяга к которому у больного поэта  сильнее смерти, как сильнее смерти любовь хлебороба к труду на земле, к трудовой ниве.  

В свое время Достоевский  в речи о Пушкине говорил о  "всемирной отзывчивости" русского национального поэта, умевшего чувствовать чужое как свое, проникаться духом иных национальных культур. Некрасов многое от Пушкина унаследовал. Муза его удивительно прислушлива к народному миропониманию, к разным, подчас очень далеким от поэта характерам людей. Это качество некрасовского таланта проявилось не только в лирике, но и в поэмах из народной жизни.  

Своеобразие сатирических стихов Некрасова

Во втором разделе сборника Некрасов выступает как очень  оригинальный сатирический поэт. В  чем заключается его своеобразие? У предшественников Некрасова сатира была по преимуществу карающей: Пушкин видел в ней "витийства грозный  дар". Сатирический поэт уподоблялся  античному Зевсу-громовержцу. Он высоко поднимался над сатирическим героем и метал в него молнии испепеляющих, обличительных слов.  

Послушаем начало сатиры поэта-декабриста К. Ф. Рылеева "К временщику":  

Надменный временщик, и подлый, и коварный,  

Монарха хитрый льстец и  друг неблагодарный...  

А у Некрасова все иначе, все наоборот! В "Современной оде" он старается, напротив, как можно  ближе подойти к обличаемому  герою, проникнуться его взглядами  на жизнь, подстроиться к его самооценке:  

Украшают тебя добродетели,  

До которых другим далеко,  

И - беру небеса во свидетели -  

Уважаю тебя глубоко...  

Более того, в стихах "Нравственный человек" и "Отрывки из путевых  записок графа Гаранского" герои уже сами о себе и сами за себя говорят. А мы смеемся, мы негодуем! Почему? Да потому, что Некрасов "приближается" к своим героям с издевкой: намеренно заостряет враждебный ему образ мыслей. Вот его герои как бы и не нуждаются в обличении извне: сами себя они достаточно глубоко разоблачают. При этом мы проникаем вместе с поэтом во внутренний мир сатирических персонажей, явными оказываются самые потаенные уголки их мелких, подленьких душ. Именно так обличает Некрасов впоследствии и знатного вельможу в "Размышлениях у парадного подъезда". Почти буквально  воспроизводит он взгляд вельможи на счастье народное и пренебрежение к заступникам народа:  

...Щелкоперов забавою  

Ты народное счастье зовешь;  

Без него проживешь ты со славою  

И со славой умрешь!  

Повествование о вельможе выдержано в тоне иронического восхваления, подобного тому, какое использует поэт и в "Современной оде". В поэме "Железная дорога" мы услышим  монолог генерала. Некрасов дает герою  выговориться до конца, и этого оказывается  достаточно, чтобы заклеймить генеральское презрение к народу и его труду. Некрасовская сатира, давшая толчок юмористической поэзии В. В. и Н. В. Курочкиных, Д. Д. Минаева  и других поэтов - сотрудников сатирического  журнала "Искра", по сравнению  с поэтической сатирой его предшественников последовательно овладевает углубленным психологическим анализом, проникает в душу обличаемых героев.  

Нередко использует Некрасов и сатирический "перепев", который  нельзя смешивать с пародией. В "Колыбельной  песне (Подражание Лермонтову)" воспроизводится  ритмико-интонационный строй лермонтовской "Казачьей колыбельной", частично заимствуется и ее высокая поэтическая лексика, но не во имя пародирования, а для того, чтобы на фоне воскрешенной в сознании читателя высокой стихии материнских чувств резче оттенялась низменность тех отношений, о которых идет речь у Некрасова. Пародийное использование ("перепев") является здесь средством усиления сатирического эффекта.  

Поиск "нового человека"

Третий раздел сборника, поэма "Саша",- это один из первых опытов поэтического эпоса Некрасова, органически вытекающего из стремления его к широкому охвату жизни. Поэма  создавалась в счастливое время  подъема общественного движения. В стране назревали крутые перемены, ожидалось появление "новых людей" с сильными характерами. Всем было ясно: эти люди должны появиться из общественных слоев, близко стоящих к народу. В  поэме "Саша" Некрасов, предвосхищая Тургенева и Чернышевского, хотел  показать, как рождаются "новые  люди" и чем они отличаются от прежних героев - дворян, "лишних людей".  

Духовная сила человека, по Некрасову, питается мерою связей его с народом. Чем глубже эта  связь, тем устойчивее и значительнее оказывается человек, и наоборот. Лишен-ный корней в родной земле, человек уподобляется степной траве перекати-поле. Таков культурный дворянин Агарин. Это умный, одаренный и образованный человек, но в характере "вечного странника" нет твердости и веры:  

Что ему книга последняя  скажет,  

То на душе его сверху и ляжет:  

Верить, не верить - ему все  равно,  

Лишь бы доказано было умно!  

Агарину противопоставлена дочь мелкопоместных дворян, юная Саша. Ей доступны радости и печали простого деревенского детства: по-народному воспринимает она природу, любуется праздничными сторонами крестьянского труда на кормилице-ниве. В повествование о Саше и Агарине Некрасов вплетает любимую крестьянством евангельскую притчу о сеятеле и почве. Крестьянин-хлебороб уподоблял просвещение посеву, а его результаты - земным плодам, вырастающим из семян на трудовой ниве. В роли "сеятеля знаний на ниву народную" выступает в поэме Агарин, а благодатной почвой оказывается душа юной героини. Социалистические идей, с которыми знакомит Агарин Сашу, падают в плодородную почву и обещают в будущем "пышный плод". Героев "слова" скоро сменят герои "дела".  

Поэма "Саша" была принята  современниками с особым воодушевлением: в общественной жизни тех лет  уже начиналось вытеснение культурных дворян разночинцами.  

Своеобразие любовной лирики

Оригинальным поэтом выступил Некрасов и в заключительном, четвертом  разделе поэтического сборника 1856 года: по-новому он стал писать и о любви. Предшественники поэта предпочитали изображать это чувство в прекрасных мгновениях. Некрасов, поэтизируя взлеты любви, не обошел вниманием и ту "прозу", которая "в любви неизбежна" ("Мы с тобой бестолковые люди..."). В его стихах рядом с любящим  героем появился образ независимой  героини, подчас своенравной и неуступчивой ("Я не люблю иронии твоей..."). А потому и отношения между  любящими стали в лирике Некрасова более сложными: духовная близость сменяется размолвкой и ссорой, герои часто не понимают друг друга, и это непонимание омрачает их любовь ("Да, наша жизнь текла мятежно..."). Такое непонимание вызвано иногда разным воспитанием, разными условиями жизни героев. В стихотворении "Застенчивость" робкий, неуверенный в себе разночинец сталкивается с надменной светской красавицей. В "Маше" супруги не могут  понять друг друга, так как получили разное воспитание, имеют разное представление о главном и второстепенном в жизни. В "Гадающей невесте" - горькое предчувствие будущей драмы: наивной девушке нравится в избраннике внешнее изящество манер, модная одежда. А ведь за этим наружным блеском часто скрывается пустота. Наконец, очень часто личные драмы героев являются продолжением драм социальных. Так, в стихотворении "Еду ли ночью по улице темной..." во многом предвосхищаются конфликты, характерные для романа Достоевского "Преступление и наказание", для мармеладовской темы в нем.  

Таким образом, успех поэтического сборника 1856 года не был случайным: Некрасов заявил в нем о себе как  самобытный поэт, прокладывающий новые  пути в литературе. Главным источником поэтического своеобразия его творчества явилась глубокая народность, связанная  с демократическими убеждениями  поэта.  

Поэзия Некрасова  в преддверии реформы 1861 года

Накануне крестьянской реформы 1861 года вопрос о народе и его  исторических возможностях, подобно  вопросу  "быть или не быть?", встал перед людьми революционно-демократического образа мысли. Разочаровавшись к 1859 году в перспективах реформ "сверху", они ожидали освобождения "снизу", питали надежду на крестьянскую революцию. Некрасов не сомневался в том, что именно народ, многомиллионное крестьянство, является основной и решающей исторической силой страны. И тем не менее самую задушевную поэму о народе, написанную в 1857 году, он назвал "Тишина".  

Поэма эта знаменовала  некоторый поворот в развитии Некрасова. Поиски творческого начала в жизни России на заре 60-х годов  были связаны с интеллигенцией: она  является главным героем трех предшествующих поэм: "В. Г. Белинский", "Саша", "Несчастные". К народу в этих произведениях Некрасов выходил  не прямо, а косвенно: через заступников  народных, страдальцев и мучеников  за правду. В "Тишине" поэт впервые  с надеждой и доверием обратился  сам к народу:  

Все рожь крутом, как степь живая,  

Ни замков, ни морей, ни гор...  

Спасибо, сторона родная,  

За твой врачующий простор!  

В лирической исповеди поэта  ощущается народный склад ума, народное отношение к бедам и невзгодам. Стремление  растворить, рассеять горе в природе - характерная особенность народной песни: "Разнеси мысли по чистым нашим полям, по зеленым лужкам". Созвучны ей и масштабность, широта поэтического восприятия, "врачующий простор". Если в поэмах "В. Г. Белинский", "Несчастные" идеал русского героя-подвижника воплощался у Некрасова в образе гонимого "народного заступника", то в "Тишине" таким подвижником становится весь русский народ, сбирающийся под своды сельского храма:  

Храм воздыханья, храм печали -  

Убогий храм земли твоей:  

Тяжеле стонов не слыхали  

Ни римский Петр, ни Колизей!  

Сюда народ, тобой любимый,  

Своей тоски неодолимой  

Святое бремя приносил -  

И облегченный уходил!  

Почему тоску народа Некрасов называет "святым бременем"? Как  объяснить, что демократ-шестидесятник  создает религиозные стихи, исполненные  такой суровой красоты, такой  высокой скорбной силы? Вспомним, что  становление демократических взглядов Некрасова совершалось во второй половине 40-х годов, когда передовые  умы России были захвачены идеями французских социалистов-утопистов. Это были социалисты-мечтатели, идеи братства, равенства и свободы  они считали "новым христианством", продолжением и развитием нравственных заповедей Иисуса Христа. Социалисты-утописты, как правило, критиковали официальную  церковь, но этические идеи христианства, связанные с проповедью социального  равенства и человеческого братства, они считали "святым бременем", зерном, из которого вырастает идея нового, справедливого, социалистического  общества.