Особенности менталитета, обычаи и традиции китайцев

     III Глава Традиции и Обычаи 

     Нравы и обычаи китайцев

     Хотя, в основе своей, Китай остался  тем же, каким был при Цинской (маньчжурской) династии, в особенности  тот вековечный пласт народной толщи, который служит фундаментом для  страны и который вряд ли сильно расшатали за эти десять последних  лет китайские и некитайские  агенты третьего коммунистического  интернационала, надо учесть все-таки, что современный прогресс техники  и всемирная переоценка моральных  ценностей оказывают свое действие даже на консервативное в основе китайское  население, даже, в известной степени, на крестьянство.

     Китай трудно было покрыть сетью железных дорог, прокладка железнодорожных  магистралей стоила больших денег, вот уже четверть века Китай пребывает  в состоянии перманентного внутреннего  политического, а ныне и социального  брожения, пятнадцать лет по всему  простору необъятной страны не угасал пожар гражданской войны, те железные дороги, которые были проложены к  моменту смерти Юань Ши-кая в большинстве  на средства иностранного капитала —  стали служить коммуникационными  базами для различных, часто менявшихся, внутрикитайских фронтов, а подвижной  состав был использован под перевозку  и постой солдат.

     Но, теперь, над Китаем парят аэропланы  и как правящий центр, так и  провинциальные власти охотно агитируют  за прокладку автомобильных дорог.

     Функционирует уже постоянная воздушная линия  вдоль Голубой реки, вплоть до самого Ичана, от Шанхая через Нанкин и через  Ханькоу. Все время производятся опыты установки регулярной воздушной, почтово-пассажирской связи Шанхая и Нанкина с Циндао, Цинаньфу и  Пекином (Пейпином) так что крестьянин, работающий на своем крохотном наделе или бродящий в заводях жижи рисовых  полей, каждое утро и каждый вечер, в  один и тот же час поднимает голову, чтобы следить за полетом стальных в небе, заморских птиц, аэропланов с почтой и пассажирами.

     В городах начинает пользоваться все  большей и большей популярностью  радио, имеется много китайских  широковещательных станций, в одном  Шанхае их несколько, и из бессчетных китайских лавок, по вечерам залитых  слепящим электрическим светом, то и дело верещит, гудит и грохочет дешевый громкоговоритель — передающий почти всегда, или пронзительную  китайскую мелодию, или сообщения  на стандартном «мандаринском» наречии.

     В деревни, не только в города, давно  проник граммофон, в большом спросе карманные электрические фонари и зубная щетка, все близорукие китайцы  давно ходят в американских окулярах, являющихся ничем иным, как модернизированными древними китайскими очками, большим  распространением пользуется фотография, а что касается кинематографа, то едва ли еще можно найти другую страну, где количество кинотеатров  росло бы с такой поражающей быстротой, как в Китае.

     Всем  известно социальное влияние кинематографа, его своеобразное воздействие на нравы и обычаи общества, его роль в деле сближения между собою  отдельных наций, в частности  наций Европы, Америки и Азии.

     В самом маленьком китайском городке  имеется теперь, хотя бы в «фаршированном»  сарайчике, немой, пока что, экран, который, в больших городах, давно вытеснен говорящим, и на этом экране, как  правило, европейских картин показывается больше, чем китайских, хотя не в  загоне и китайская киноиндустрия.

     Но  даже и китайские картины охотно показывают китайской аудитории  европейский стиль жизни китайцев, как они живут в больших  портовых европеизированных городах  и, таким образом, прокладывают путь к проникновению в народную толщу  через китайский сюжет, китайский  язык и актеров, европейской морали, европейского взгляда на отношения  родителей к детям и мужа с  женой.

     Тут, почти всегда, как вводный номер  — „дансинг", рулетка, квартиры в  стиле ультрамодерн, миниатюрный  гольф, скачки...

     Конечно, народная толща остается такой, как  и прежде, крепки еще в народе религиозные традиции, жива обрядовая  сторона и все попытки партии Гоминдан отменить празднование нового года по лунному календарю, равно  как процессии и жертвоприношения, как и обрядовая сторона других старинных празднеств, скажем —  летний праздник «лодок дракона», пока не привели ни к каким результатам.

     Кто хочет, кто может — тот празднует.

     Однако  многое изменилось в социальном сознании народных масс, многое изменилось в  основах мировосприятии, как многое изменилось и в самой китайской  семье, фундаменте государства, и в  особенности в настроениях китайской  молодежи — в этом отношении надо сказать, что с 1894 — 1895 г. г., когда  Китай впервые был разбужен пушками  первой войны с Японией, произошла  и до сих пор происходит глубокая социальная и психологическая революция.

     Китаевед  С. Георгиевский, в своей замечательной, в особенности по основному доброжелательному  тону книге о «Принципах жизни  Китая», правильно отметил, что китайцы, по натуре, хорошо сбалансированы.

     Это не только народ практического склада мышления, но народ, которому, в массе, чужда какая либо излишняя нервозность, тем более истерия, особая в славянском духе мечтательность, беспочвенный идеализм, экзальтированное мессианство.

     Вы  часто видите оживленную жестикуляцию разговаривающих между собою  китайцев, больше того, вам часто  приходится слышать на улице бранные  крики ссорящихся между собою  — как небольшой скандал, так  быстро, вокруг пререкающихся, собирается несколько внимательных слушателей, держащих нейтралитет и все-таки, мы смеем думать, что китайцы, по натуре своей, весьма спокойны, естественно  сдержанны, как-то органически положительны, — от века уравновешены и хорошо, в отношении ума и сердца, сбалансированы.

     Это у них отмечается с самого детства  — ребятишки, похожие на кукол, могут  плакать, могут подраться, но могут  также и играть часами между собою, без слез и драки. За ними никто  особенно не смотрит, даже на улицах, где  мчатся автомобили и бегут бессчетные колясочки рикш.

     Крохотные ребята, мальчики и девочки, по три, по пять лет, возятся и шалят, как  им нравится, очень редко требуя к себе какого-либо особого внимания со стороны матери или прислуги, «амы».

     Дети  в школах, в особенности девочки, не из-под палки, а по естеству своему, сидят в классах спокойно и  умеют с интересом слушать. Учатся девочки все прилежно.

     Одно  поколение, всего, прошло через увлечение  физической культурой, и вы поражаетесь, как они развиты.

     Юноши как-то быстро набираются солидности, девушки «на выданье» мило скромны, не без должной застенчивости, но без нарочитого манерничанья.

     Вообще, китайская толпа на улицах, как  правило, — спокойна и движется неторопливо, скорее степенно. Она, как всякая толпа, может легко поддаться панике, но природа ее — спокойствие, а  не бунт.

     Надо  помнить одно, когда мы размышляем о китайских нравах и обычаях, что, за тысячи лет, что над ними витал  поучающий дух Конфуция, китайцы, с молоком матери впитывают обходительность; это — «вежливая нация», это  определение касается даже крестьянства, даже в отдаленнейших, от культурных центров, местах

     И такого же вежливого к себе отношения  они ждут и от чужеземцев, но не всегда его получают, в особенности от смотрящих сверху вниз новоприщельцев.

     Вопрос  особый, как они, в глубине душ, о нас думают — на эту тему написано много злого, почти всегда несправедливого, еще вернее — не продуманного до конца.

     Есть  у китайцев и сознание своей древней  культурности, преклонение перед  своей замечательной письменностью.

     Но, за исключением периодов острого  обнаружения ксенофобии, за исключением  тех моментов, когда вы встречаетесь или с разъяренной, не владеющей  собою, толпой или с публикой, специально распропагандированной, — китайцы  умеют прятать свои неприязненные  к чужим чувства, если таковые  при том живут в них.

     Во  всяком случае, в Китае, не редко  встретить бандита, который прилично может обойтись со своей жертвой.

     Во  всяком случае, многочисленные опросы мною, лично, тех русских, которые  попадали в ту или иную передрягу  в провинции, бывали даже арестованы, судились, сидели по тюрьмам, пересылались для установления личности из одного места в другое, и т.д., указывали, что, в большинстве случаев, вежливое обращение доминировало.

     Мы, русские, вообще наделены даром как  то по-своему умело сживаться, ладить с китайцами.

     Когда европейцы сталкиваются с фактами  китайской суровости или того, что мы зовем их «несправедливостью»  и «странностями их обычаев», их закона, мы редко даем себе труд проанализировать беспристрастно свое собственное поведение, стать, что необходимо, на их точку  зрения в отношении всех обстоятельств, которые вызвали то или иное осложнение и учесть то, что, на протяжении сотен, а, может быть, и тысяч лет, эта  древняя страна и этот народ, ровесник древних египтян и вавилонян, жили в полном отъединении от всего  остального мира и выработали свой кодекс морали, свои нормы естественного, чаще всего неписанного, права, имеют, наконец, свои, точно формулированные, законы, отличные от наших, но, тем не менее, проникнутые, собственным, всегда честным, восприятием идеала правды и справедливости, как они, китайцы, для себя эти идеалы понимают, исповедуют и формулируют. 

     Китайцы — гостеприимная  нация.

     У них, разумеется, свои способы принимать, ублажать и развлекать гостей, своя кухня, свои деликатесы, о которых  столько написано, что мы здесь  распространяться на эту тему не станем, но они не только любят принять  гостей, они умеют это сделать, чего некоторые другие восточные  народы органически лишены.

     С приятными им людьми, а иногда, вероятно, и с нужными для дела людьми, китайцы по-своему могут быть обворожительно любезны, исключительно предупредительны, весьма к вам внимательны, ласковы  и вообще приятны в обращении: чувствуется древняя культура.

     Они никогда не навязываются вам со своими знакомствами, не лезут к иностранцу с объяснениями в «любви», не лебезят, не подхалимничают, наоборот чаще европеец обращается с разговором к китайцу, завязывает знакомство, чем китаец проявляет этого рода инициативу.

     Если  китаец не почувствует чего-либо недоброго  или подозрительного в случайном  знакомстве — он охотно разговорится с чужестранцем, если же он будет  подозревать какие либо, ему неведомые  намерения или, просто, не будет расположен к беседе с вами, он ответит одной, двумя любезными фразами и  вежливо замолчит.

     Китайцы очень самолюбивый народ, умеют  и любят держаться с достоинством.

     Веяния  нового века сказываются в Китае  во всем: молодежь охотно носит европейское  платье, но, за редчайшими исключениями, не взращивает в себѣ неприязни к своему национальному одеянию, как и вообще небрежение своим собственным, ей, как правило, чуждо.

     Интеллигентная  молодежь интересуется европейской  музыкой, может увлечься европейским  художественным искусством, молодежь, со всем пылом юности, предается спорту и по-американски страстно, переживает ход публичных состязаний, скажем, в футбол.

     Китайская женщина инстинктом поняла, что полный европейский женский туалет не по ее фигуре и очень умно, со вкусом, элегантно комбинирует европейскую  моду с китайским покроем.

     Китайцы большие мастера по части усвоения иностранных языков, иностранных  нравов и обычаев.

     Они эстеты, они холят свои руки, у  них всегда поразительно начищена обувь, безукоризненный пробор волос на голове, они понимают толк в дорогих  вещах — в большом фаворе у  них дорогие автомобили, самых  элегантных линий, самых разорительных  марок.

     Так что можно с полным правом утверждать, что иностранное начало быстро проникает, мы бы сказали — пронизывает толщу  вековечного китайского быта, который  остается жив, но быстро модифицируется, особенно в портовых городах.