Сравнительный анализ зарубежных моделей экономического развития

Так или иначе, итоги  впечатляют. Так, производство зерновых, после некоторой заминки во второй половине 1980-х гг. на уровне 350 млн. т. в 1996 г. достигло 500 млн. т. ВВП КНР увеличился за 1978-2000 гг. в 24,7 раза, и вполне реально еще удвоить его за 2000-2010 г. Если в 1978 г. мечтой китайской семьи было иметь три «сокровища» - часы, велосипед и швейную машинку, то уже в 1997 г. на 100 семей приходилось около 100 телевизоров, 73 холодильника и 90 стиральных машин, обеспеченность жильем выросла в 2,25 раза в городе и в 6 раз в селе и т.д.⁷⁷

Разумеется, не все в  Китае гладко. Очень скверная экологическая  ситуация, большое засилье бюрократии, а главное, сохранение монополии КПК на власть (весь мировой опыт за последние как минимум несколько веков свидетельствует, что мировым экономическим лидером может стать только самая политически свободная страна) серьезно тормозит развитие китайского колосса. Однако рано или поздно надстройка придет в соответствие с базисом, тем более, что по некоторым данным, ВВП китайской диаспоры (живущей в основном в демократических странах) и Тайваня совокупно сопоставим с ВВП КНР, что неминуемо скажется рано или поздно на китайской политике. 

1.2.4. Германская  экономическая модель

В Германии, как и в  Японии, тоталитарный «социализм» проявлялся не в присвоении государством частной  собственности, а в установлении государственного контроля над ним. Оставаясь формально частными, предприятия полностью подчинялись директивно-плановым органам нацистского рейха в производстве и продаже товаров, закупке сырья и т.д. При этом государство забирало 94% прибыли, оставляя хозяевам лишь 6%. «Вы социализируете фабрики и заводы, а мы социализируем людей», - сказал глава МИД Германии И. фон Риббентроп И.В. Сталину во время визита в Москву в 1939 г.

Однако к 1945 г. страна лежала в руинах. Производство сельского  хозяйства сократилось до 70%, а  промышленности – до трети довоенного. 40% жилого фонда было разрушено или повреждено. 300 миллиардов «лишних» марок при сохранении фиксированных цен на все «надежно гарантировали» дефицит, черный рынок и т.д. И это при том, что население трех западных зон оккупации выросло с 39 млн. в 1939 до 47 млн. в 1947 гг. за счет беженцев с территорий, отошедших к Польше и СССР, а также из Чехословакии, откуда немцев принудительно выселили. В те дни немецкие экономисты подсчитали, что при  сохранении существующих тенденций немцы будут обеспечены лишь одной парой ботинок на 10 лет, одним костюмом на 50 лет и лишь каждого третьего немца похоронят в собственном гробу.⁷⁸

Реформа началась в июне 1948 г. с обмена денег. В ночь с 20 на 21 июня, было внезапно объявлено, что  старые деньги недействительны, а каждый гражданин получает по 60 новых марок, в том числе 40 немедленно и 20 в течение двух месяцев. 50% банковских сбережений обменивались как 1:10, остальные как 1:20. Предприятия получили по 60 марок на каждого работника, все государственные обязательства аннулированы, две трети банковских активов обесценены.

Одновременно вопреки  давлению оккупационных властей, опасавшихся  «слишком радикальной рыночной реформы», и сильным левым настроениям  в стране правительство Л. Эрхарда  добилось отмены контроля над 90% цен (кроме цен на сахар, сохранявшихся фиксированными до 1950 г., на бензин – до 1951 и на уголь – до 1952 г.),⁷⁹ отмены множества государственно-бюрократических ограничений на бизнес и упразднения экономических монополий (по закону о картелях 1949 г.). Впрочем, монополии не запрещались, но сурово карались за ограничение конкуренции и необоснованное повышение цен.⁸⁰ Одновременно в октябре 1948 г. было отменена и заморозка заработной платы.⁸¹

Результаты превзошли  самые смелые ожидания. Если во втором квартале 1948 г. промышленное производство составляло 52,1% от уровня того же периода 1936 г., то в четвертом – уже 75,4%. По свидетельству очевидцев, Германию было не узнать: витрины магазинов были забиты товарами, дымили трубы заводов, улицы были заполнены грузовиками, «вместо тишины кладбища повсюду раздавался шум стройки».⁸² Уже к 1950 г. был достигнут довоенный уровень промышленного производства.

В 1951 г. была развернута государственная  программа помощи безработным –  не в виде пособий (на них просто денег не было!), а в виде помощи в поиске работы.⁸³  Рабочих мест при растущей экономике хватало, так что если в 1950 г. безработными были 10% всего (не «экономически активного»!) населения, то в 1960 г. – только 1%.⁸⁴

В течение 1953-1958 гг. несколько раз проводилось снижение налогов на доходы в целях поощрения предпринимателей. Потом, в условиях социальной экономики, доходы стали снова расти, но ставшие к тому времени сильными предприниматели платили их без большого ущерба для себя и экономики.

Развернулось огромное строительство жилья, в 1950-х гг. оно достигало 590.000 квартир в год. Половина этого жилья была социальной, и лишь во второй половине 1950-х, по мере роста благосостояния населения, социальное строительство стало снижаться, уступая место частному.⁸⁵

В конце 1950-х-начале 1960-х гг. была проведена  масштабная приватизация федерального имущества, которое перешло в  частную собственность в форме  «народных акций» со скидками для  зарабатывающих мало.

Наконец, важной составляющей социальной рыночной экономики стало участие рабочих в управлении производством: по закону 1951 г. работники предприятий должны были составлять треть в наблюдательных советах.⁸⁶

Итогом реформ в Германии стало  удвоение ВВП ФРГ за 10 лет (1950-1960). В 1960 г. было продано уже 8 млн. «Фольксвагенов».⁸⁷ Дальнейшее развитие страны привело к превращению ее в третью экономику мира, позволив ей переварить даже такой «кусок», как воссоединенная в 1990 г. бывшая ГДР, и стать бесспорным лидером Европы.

1.2.5. Бразильская экономическая  модель

Латинская Америка на протяжении всего  ХХ в. представляла из себя самый динамичный регион мира: за 1900-1987 гг. прирост ВВП  составлял 3,8% в год (выше, чем где-либо в мире).⁸⁸ Но вместе с тем, рост экономики всегда был неустойчивым, подъемы сменялись упадками, сводившими достигнутые успехи на нет, а главное – не хватало времени для трансформации плодов экономического развития в собственно развитие, в повышение благосостояния всего общества. Латинская Америка представляла собой как бы опытный полигон для мировых моделей экономического развития.⁸⁹

Правда, три наиболее экономически сильные страны региона – Бразилия, Мексика и Аргентина – всегда имели преимущества ввиду более  емкого внутреннего рынка и более  развитой инфраструктуры, но и тут  не было квалифицированной рабочей силы, банковская система не была приспособлена к промышленному развитию и т.д., поэтому иностранный капитал предпочитал идти в добычу полезных ископаемых. Однако еще в 1942-1943 гг. глава технической миссии США призывал Бразилию разрабатывать железнорудные месторождения, развивать производство топлива и электроэнергии для производства металла, создавать квалифицированные кадры, развивать транспортную сеть для того, чтобы привлечь инвестиции в промышленность.⁹⁰ После войны эти рекомендации во многом были выполнены,  и инвестиции США в обрабатывающую промышленность латиноамериканских стран выросли с 8% от всех в 1940 г. до 17% в 1950 и 36% в 1978 гг.⁹¹

Однако все экономические бумы в Латинской Америке, как отмечал  один из западных экономистов, происходят при высоком притоке мировых денег и высоких или стабильных ценах на экспортные товары; при этом власть имущие наращивают во время бумов капиталы в ущерб заработной плате трудящихся, обещая только «перемены к лучшему» когда-нибудь, так что последние при отсутствии механизма распределения благ пользуются плодами бума по минимуму, что вызывает их недовольство, провал экономических реформ, спад, во время которого трудящиеся теряют все.⁹²

До 1980-х гг. экономика Бразилии, как и большинства других стран региона, была связана с активным участием государства в становлении и развитии производственной инфраструктуры, создании базовых производств, а также поощрении частного предпринимательства. В 1980-х гг., под влиянием экономического успеха либеральных реформ в соседней Чили, был сделан поворот к более либеральной модели.

В 1983-1984 гг. последнее военное правительство  Бразилии по согласованию с Международным  Валютным Фондом ввело режим жесткой  экономии, подняло тарифы в государственном  секторе, заморозило зарплаты. Все это вызвало недовольство в стране и привело к краху военного режима.

К этому времени в Бразилии насчитывалось 660 государственных компаний, производивших  треть промышленной продукции и 18% ВВП. Крупнейший государственный  банк «Банку ду Бразил» владел свыше чем четвертью депозитов всех коммерческих банков.⁹³

Приватизации долго мешала конституция 1988 г., провозгласившая (под сильным  давлением левых – Партии трудящихся, которую возглавлял популярный Луис Игнасиу да Сильва-Лула) телекоммуникации, добычу и переработку нефти и газа монополией государства и существенно ограничивавшая участие иностранных компаний в добыче полезных ископаемых и энергетике.⁹⁴

Новый президент Ф.Коллор разработал программу «Новая Бразилия» - достаточно популистскую, «в интересах тружеников за счет тугих кошельков». Были заморожены вклады в банках с обменом денег. Так называемые «безымянные счета», принадлежавшие зачастую достаточно темным дельцам, легализовывались при предъявлении доказательств их законного происхождения или уплате 20% налога.⁹⁵ Росли и налоги на богатых, с применением жестких санкций против уклоняющихся, опять повышались тарифы на услуги в государственном секторе, но кроме того, проводилась и распродажа излишков государственного имущества (в том числе вилл и персональных машин чиновников) с сокращением штатов последних. Однако все это вызвало недовольство как богатых людей, так и чиновников и МВФ. Когда в 1992 г. началась борьба с коррупцией, обвинения предъявили и самому президенту, и все это кончилось импичментом.⁹⁶

Только правительство либерала Ф.Э.Кардозо, пришедшее к власти после  выборов в январе 1995 г., взялось  за приватизацию всерьез. Если за 1991 г. от продажи госимущества казна получила 1,6 млрд. долл., то за 1996 – 5,5, а за 1998 – 31 млрд. (из них 19 млрд. от приватизации телекомпании «Телебраз»).⁹⁷ Одновременно было разрешено пересматривать зарплату не более одного раза в год, причем было запрещено одновременно повышать цены на товары и услуги, была введена новая денежная единица, обменивавшаяся на старую по курсу 1:2.750. Внешний долг по договоренности с коммерческими банками в 1994 г. удалось реструктурировать.

Результатом стало резкое снижение темпов инфляции с 2500% в 1993 до 22% в 1995 гг., стабилизация финансов, снижение безработицы, рост промышленного производства до 14% в 1995 г. Перед страной замаячили перспективы, аналогичные перспективам «тигров» Восточной Азии и наиболее «продвинутых» по части рыночных реформ стран бывшего «соцлагеря». Достаточно сказать, что после начала приватизации иностранные инвестиции в Бразилию выросли до 26,9 млрд. долл. в 1999 г. против 12,5 млрд. в латиноамериканский регион в целом в 1992 г.⁹⁸ Доходность американских капиталовложений стала самой высокой в регионе – 25,6% в 1993-1994 гг. против 5,9% в первой половине 1980-х; только в Чили доходность была выше в 1983-1986 гг. (75,3%), но к 1993-1995 гг. она снизилась до 19,2%.⁹⁹

Однако соблазн бурного роста  экономики толкнул государство  на изготовление краткосрочных казначейских векселей с повышенным процентом  и гарантией от обесценивания. Частные банки пошли таким же путем. Тем более что были отменены ограничения на проценты по вкладам и депозитам, произошел переход к плавающим валютным курсам и т.д.¹⁰⁰

Вообще, в условиях глобализации свободно мигрирующий капитал способен серьезно дестабилизировать национальную экономику, и грянувший в 1997-1998 гг. кризис в Восточной Азии это продемонстрировал. После самих стран Восточной Азии и России он ударил по Южной Америке.

Особо жестоко пострадала от него именно Бразилия. Темпы роста ВВП уменьшились до 0,5%, а на душу населения ВВП упал на 0,8%.¹⁰¹ В 1997 г. экономический рост составил всего 3,1%, а в 2001 г. – 1,7%, дефицит бюджета вырос до 8% ВВП, котировка ценных бумаг составила в 2001 г. всего 46,9% от уровня 1997 г. Иностранные инвестиции за эти годы сократились с 29,2 до 19 млрд. долл., а инфляция выросла с 4,3% до 9,2%.¹⁰²

Есть мнение, что проблемы, стоявшие перед страной в 1960-1970-х гг., еще  более обострились, например, выросло  неравенство. Так, коэффициент Гини, характеризующий степень неравенства и составляющий на Западе 0,25-0,3, а в мире в целом – 0,4, в Бразилии достигает 0,62 – самый высокий показатель в регионе! При этом, по данным МОТ, 8 из 10 новых рабочих мест создаются в неформальном секторе.¹⁰³

Помимо всего прочего, тому варианту развития реформ в странах региона, о котором говорилось выше, способствует слабость квалифицированных кадров. Так вот, Бразилия по этому показателю занимает одно из последних мест в Америке. Так, начальную школу оканчивают только 57% детей (по этому показателю хуже только Сальвадор, там он составляет 47%), среднюю – 23% (хуже только Гондурас – 18% и Никарагуа – 17%).¹⁰⁴  Уровень грамотности в стране вырос с 49,5% в 1950 до 74,5% в 1980 гг. (более поздних данных у меня нет), но страна продолжала уступать по этому показателю Мексике (84%), Аргентине (93,9%) и даже Колумбии (87,8%).¹⁰⁵ Но главное, думается, в другом. В конце концов, и в Китае неграмотные составляют четверть всех неграмотных мира, а число научных работников и студентов на 10 тыс. населения ниже, чем в Индии.¹⁰⁶

Сами бразильские социологи-экономисты пишут, что успешное развитие даже самых  либеральных стран Европы и Японии не было бы возможно без государственного регулирования. Например, тот же «отец  либерализма» Адам Смит превыше всего  ставил благосостояние всей нации, а не отдельных ее членов, призывал богатых к моральной ответственности за социальную справедливость, за помощь нуждающимся. А разве не является либерализмом государственное вмешательство в действия частных монополий в форме антимонопольного законодательства?¹⁰⁷