Экономическая система общества

     Апробация работы заключалась в том, что  о ее результатах было доложено и  они обсуждались на расширенных заседаниях Ученого Совета ЦЭМИ РАН (июнь 2004, октябрь 2003), Международной научно-практической конференции в Российской экономической школе (апрель 2003), семинарах и конференциях в Российской Экономической Академии им. Г.В. Плеханова (2003), в Московском государственном университете экономики, статистики и информатики (МЭСИ) (2004); Школе государственного управления Гарвардского университета США (2002, 1997); Экономическом факультете Амстердамского университета (1993).

     Основные  результаты работы представлены в 21 публикации (в том числе в семи монографиях) общим объемом 330 л. Работы по теме диссертации опубликованы отдельными изданиями в Германии, США и Японии.

     В 2000–2004 гг. в 11 научных журналах, в том числе Quarterly Journal of Economics, Journal of Political Economy, American Economic Review, Contemporary Economic Policy, опубликованы развернутые рецензии на работы автора.

     Идеи  и практические предложения, содержащиеся в работе, использованы при разработке Российского Федерального законодательства, в частности комплекса законов о соглашениях о разделе продукции, налоговых законов, законов о местном самоуправлении, проектов законов об Альтернативном бюджете 1999–2003 гг. и других. Система предложений, содержащаяся в работе, в разные годы рассматривалась и обсуждалась на заседаниях российского парламента, Правительства РФ, а также на совещаниях у Президента России.

     Объем и структура диссертации. Диссертация  состоит из введения, десяти глав (объединенных в три части), заключения и списка литературы. Она содержит 348 страниц текста, таблицы, рисунки и список литературы из 278 наименований.

     Первая часть работы «Генезис российского капитализма в конце XX века» описывает состояние экономики Советского Союза и России, определившее многие существенные черты современной российской социально-экономической системы.

     Во  второй части работы «Теоретические основы анализа экономической системы современной России» на базе современной институционально-эволюционной теории анализируются хозяйственная и политическая системы страны, описываются их возможности и ограничения.

     В третьей части работы «Долгосрочная  стратегия модернизации страны как основа экономической политики» анализируются политическая экономия общественного договора, способы обеспечения конкуренции и экономического роста, необходимость децентрализации власти и создания стимулов для исполнителей.

     Три перечисленные части представляют, с определенной точки зрения, прошлое, настоящее и будущее страны.

3.1Влияние советской экономической системы 
 

     Итак, первое: в чем заключалась неадекватность восприятия экономики советского типа?

     Прежде  всего, почему-то считалось аксиомой, что в принципиальном плане советские «социалистические» предприятия ничем не отличались от классических капиталистических фирм, и единственное, что требовалось сделать для формирования на их базе эффективно работающей рыночной экономики – это передать их в частную собственность и освободить от директивного планирования.

     Между тем советские предприятия были специфическим экономическим явлением, к которому неприменимы абстрактные  положения теории капиталистической фирмы, теории конкуренции, основ корпоративного управления и т.д. Никогда (во всяком случае, со времени сворачивания нэпа) эти предприятия не были самостоятельными хозяйствующими субъектами – это были просто своего рода большие цеха, звенья большой системы государственного планового хозяйства, принципиально неспособные в течение считанных месяцев, как этого ожидали реформаторы, трансформироваться в самодостаточных экономических агентов, способных эффективно выполнять все функции фирмы в традиционном капиталистическом хозяйстве. Не было у них для этого ни средств, ни условий, ни (что не менее важно) предыстории. Приватизация в этом плане ничего не меняла – формальный юридический статус можно сделать каким угодно, но реальную мотивацию и содержание экономического поведения хозяйствующего субъекта определяет не статус, а природа этого субъекта и те реальные условия, в которые он поставлен. Люди, которых в процессе приватизации назначили собственниками советских предприятий, вели себя вопреки всем исходным допущениям теории фирмы разрушая и разоряя якобы принадлежавшие им предприятия. И даже в тех случаях, когда руководители предприятий искренне пытались вести себя, как капиталистические менеджеры, они быстро обнаруживали, что в том виде, в котором они это предприятие получали, оно в принципе не могло быть использовано для хозяйствования в рыночных условиях; что условием для этого является коренное преобразование как внутренней структуры предприятия, так и системы построения его отношений с внешней экономической средой.

     Далее, внутри отраслей производственная структура советской экономики была выстроена таким образом, что основным ее принципом был монополизм. Мы все еще помним, как советское плановое хозяйство боролось с так называемым параллелизмом или дублированием функций, которые считались признаком неэффективности. Говоря языком экономической теории, в системе, где конкуренция считалась формой растраты ресурсов, вся логика построения производственных и распределительных систем базировалась на принципе монополии как идеала эффективности и исключала возможность ее функционирования на иных, нежели директивное планирование, началах. В сущности, практически неразрешимые проблемы, с которыми сталкиваются все это время те, кто пытался реформировать газовую отрасль, электроэнергетику, железные дороги и связь (это лишь наиболее яркие примеры, которые у всех на слуху), в большинстве своем коренятся в заложенной в советское время производственной структуре в этих сферах [12]. Между тем все это, пусть и в менее ярко выраженной форме, было характерно для любой крупной отрасли. Ни в металлургии, ни в химической промышленности, ни в какой-либо другой основной отрасли промышленности на конец 1980-х годов не было условий для мгновенного (по историческим меркам) возникновения конкурентной среды, которая если бы и не выполняла роль механизма, обеспечивающего повышение эффективности, то хотя бы дисциплинировала субъекты новоявленного российского капитализма.

     Следующее. Власти неявно исходили из допущения, что в стране скрыто существовали некие ресурсы капитала, которые с отменой государственной монополии на деятельность и директивного планирования якобы станут источником финансирования инвестиций и роста производства. На каком основании делалось такое допущение – загадка. Все программы капиталовложений в экономике СССР последних советских десятилетий определялись директивно и главным образом в натурально-вещественной форме. Никакой аккумуляции и перераспределения капитальных ресурсов посредством денежной системы не происходило – за пределами ограниченной сферы личного потребления денег как таковых вообще не существовало – были лишь учетные записи административно осуществляемого перемещения ресурсов, выраженные в рублях как неких условных учетных единицах. Соответственно, Госбанк СССР и его специализированные подразделения не имели ничего общего с банковским сектором в зрелой рыночной экономике за исключением исторически унаследованного названия. Соответственно, не было никаких оснований предполагать, что подобная система окажется в состоянии финансировать рост экономики огромной страны. Тем не менее реформаторы первой волны, похоже, всерьез принимали советские спецбанки за банки, бухгалтерские проводки – за движение капитала, а учетные записи – за деньги. Кстати, как это ни парадоксально, при этом те рубли, которые единственно и обладали свойствами реальных денег – заработную плату и сбережения населения, – те же реформаторы посчитали за чистую условность и фактически отменили в первый же месяц своих реформ (но это уже другая тема).

     Наконец, еще один важный момент. Тот, кто работал в системе управления и имел возможность наблюдать советскую экономику «изнутри», знал, что в основе ее функционирования лежали не только директивные планы, но и своеобразный теневой рынок. Я не имею здесь в виду банальный черный рынок – неизбежный спутник распределительной системы с ее хроническими дефицитами потребительских благ и, соответственно, возможностями их реальной продажи и перепродажи вне рамок официальной системы. В данном случае я говорю о более широком явлении – наличии негласных правил или, если угодно, понятий, на основании которых происходил обмен услугами между управленцами различных сфер и уровней. Государственный план не мог быть на 100% реальным, не мог предусмотреть всех деталей и неизбежных, часто неожиданных изменений. Отсюда неизбежно возникала необходимость самостоятельной активности управленцев-менеджеров для решения поставленных перед ними задач. Соответственно, параллельно логике плана возникала и действовала логика своеобразного теневого рынка, когда одни ресурсы и услуги обменивались на другие, иногда с прямой выгодой для участников обмена, иногда без таковой, но в любом случае с осознанием ими своей власти над благами и возможностями, оказавшимися в их распоряжении. Другими словами, попытка перейти от планового хозяйства к рыночному имела своим исходным пунктом не абстрактную модель чисто директивной экономики, а такой тип хозяйства, где официальная плановая экономика не просто дополнялась, но и была глубоко пронизана отношениями параллельно существовавшего административного рынка. В процессе так называемых реформ начала 1990-х годов рыночные отношения не создавались на белом холсте социалистической экономики, они привносились в уже существовавшую систему неформальных отношений, касающихся распоряжения ресурсами и собственности на них, – отношений, игнорирование которых могло привести и действительно привело к серьезным и опасным деформациям в создаваемом новом хозяйственном механизме. 
 
 

3.2Развитие капитализма в Украине 
 

       Пятнадцать  лет — вполне достаточный срок, чтобы подвести предварительные итоги формирования капиталистических отношений и буржуазного общества в Украине. Одни из главных вопросов, на которые при этом нужно ответить, следующие: почему развитие капитализма в Украине не привело к преодолению, хотя бы даже частичному, того отрыва, который продолжает расти, между украинским капитализмом и капитализмом более развитых стран? Есть ли вообще перспектива преодоления этого разрыва и вхождения Украины в «золотой миллиард» человечества?

       Однако  прежде попробуем ответить на вопрос, что такое капитализм как особая система общественных отношений. Капитализм является системой, основанной на логике бесконечного накопления капитала. А капитал, в свою очередь, как социальное явление представляет собой не только отношения эксплуатации, но также стремление к максимизации экономической власти, дающей возможности контроля над обществом. На самом деле под видом накопления капитала происходит аккумуляция власти в руках немногочисленной группы людей, которые тем самым получают возможность определять судьбу остальных, в том числе с помощью государственных институтов.[15]

       Одной из ключевых характеристик «исторического капитализма», является «коммодификация», т.е. стремление к превращению всего в товар. В рамках капиталистической трансформации товаром становится все, даже то, что по своей природе не должно им являться, — земля и рабочая сила. По этой причине, как подчеркивал Карл Поланьи, природа и сам человек уже есть товар, что неизбежно ведет к их деградации. Причем непобедимая коррупция, охватившая в Украине практически все сферы жизни, включая судопроизводство, является не чем-то случайным, а вполне логичным и закономерным последствием развития украинского капитализма. С точки зрения логики капитализма, судебное решение и принимаемый в парламенте закон — такой же товар, как и все остальное.

       Еще одна важнейшая черта современного капитализма — его глобальный и иерархический характер. Капиталистическая система представляет собой единое целое. Как писал в классическом исследовании динамики капитализма французский историк Фернан Бродель, капиталистическая «мир-экономика» всегда имеет свой полюс, центр и свою периферию. «Любой мир-экономика состоит из ряда концентрически расположенных зон. Срединную зону образует область, расположенная вокруг центра... Далее, вокруг срединной зоны располагаются промежуточные зоны. И наконец следует весьма обширная периферия, которая в разделении труда, характеризующем мир-экономику, оказывается не участницей, а подчиненной и зависимой территорией. В таких периферийных зонах жизнь людей напоминает Чистилище или даже Ад. Достаточным же условием для этого является просто их географическое положение».[23]

       Дело  в том, что Украина как раз  и является частью периферии мира-экономики, и потому уровень ее технологического и экономического развития, ее потенциал, да просто уровень жизни именно таковы, каковы есть сейчас. Иными словами, Украина представляет собой страну периферийного капитализма, что объективно обусловливает нынешнее менее чем удовлетворительное положение вещей. Можно сказать, что ее граждане живут так плохо не потому, что в чем-то хуже или «глупее» западных европейцев либо американцев (люди, в принципе, везде одинаковы), а потому, что наша страна и наша экономика находятся не у вершины, а у подножия жестко-иерархической экономической пирамиды, в рамках которой происходит распределение мировой прибавочной стоимости (ценности) и накопление капитала. Поэтому у нас и эксплуатация более жестокая, и с правами человека похуже, чем в развитых странах. В конце концов, в мировой экономике, так же как и в обществе, все не могут быть богатыми, поскольку ведь кому-то надо работать, чтобы кормить и обслуживать этих богатых.

       Хуже  всего то, что такая иерархическая  структура мира-экономики (а «капитализму необходима иерархия», как подчеркивает Бродель) практически не дает шансов Украине, что она когда-либо сможет догнать в своем развитии страны центра мира-экономики. Попросту говоря, чтобы в этой иерархии кто-то поднялся на ступеньку выше и начал жить лучше, надо, чтобы кто-то соответственно спустился на ступень вниз и стал жить хуже. Потому-то ни одна из стран «золотого миллиарда» не собирается уступать Украине свое место. Следовательно, чем дальше страна находится от центров мирового накопления капитала, тем хуже и несправедливее в ней жизнь. Попытки «догнать и перегнать» Запад предпринимались африканскими странами в постколониальный период начиная с 60-х годов, однако разрыв между ними и развитыми странами как рос, так и продолжает неуклонно расти. Такая же ситуация растущего экономического неравенства сложилась в отношениях, например, между Индией и Великобританией. С учетом этого наивно полагать, что Украине когда-либо удастся в рамках существующей «миро-системы» догнать западные страны.

       Рассуждения доморощенных либеральных экономистов, дескать, чтобы Украина жила лучше, надо всем лучше работать, а также главное — привлечь иностранные инвестиции в национальную экономику, при всей кажущейся логичности абсурдны. На самом деле вопрос не только в том, чтобы лучше работать, но и в том, чтобы мировой прибавочный продукт распределялся более справедливо. Без справедливого распределения прибавочного продукта честный и интенсивный труд лишается смысла. Что касается инвестиций, то здесь не поможет даже самое прогрессивное законодательство, ибо инвестиционный процесс подчинен объективной логике накопления капитала. Симптоматично, что за последнее десятилетие отток капитала из Украины всегда значительно превосходил приток инвестиций. Фактически бедная Украина финансировала богатые западные страны. В этом, по-видимому, и заключается смысл интеграции ее в мировую экономику в качестве источника дешевой рабочей силы и сырьевых ресурсов, которых, увы, в стране не так много.[13]