Адам Смит - величайший английский ученый-экономист конца XVIII в

определенной  склонности человеческой природы к  торговле и обмену. Напомнив вначале  читателю, что

собаки друг с другом сознательно костью не меняются, А. Смит характеризует "экономического человека"

словами: "Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их (своих ближних) эгоизму и сумеет показать

им, что в их собственных интересах сделать  для него то, что он требует от них. Всякий предлагающий

другому сделку какого-либо рода, предлагает сделать  именно это. Дай мне то, что мне  нужно, и ты получишь

то, что тебе нужно, — таков смысл всякого  подобного предложения... Не от благожелательности мясника,

пивовара или  булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих  собственных

интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об

их выгодах".

Без особых комментариев А. Смит преподносит читателю и положение  о "невидимой руке". При этом

нельзя исключить, что идею о ней автор "Богатства  народов" заимствовал в памфлетах  меркантилистов XVII

в., где проводилась  мысль о том, что экономическое  поведение предопределяет прежде всего  прибыль, а для

этого государству  необходимо защищать свободную конкуренцию  в эгоистических интересах отечественных

предпринимателей.

Но А. Смит ничуть не повторяет меркантилистов. В его книге смысл "невидимой руки" заключается в

пропаганде таких  общественных условий и правил, при  которых благодаря свободной  конкуренции

предпринимателей  и через их частные интересы рыночная экономика будет наилучшим образом  решать

общественные  задачи и приведет к гармонии личную и коллективную волю с максимально  возможной

выгодой для  всех и каждого.

Другими словами, "невидимая рука" независимо от воли и намерений индивида — "экономического

человека" —  направляет его и всех людей к наилучшим результатам, выгоде и к более высоким целям

общества, оправдывая как бы тем самым стремление человека-эгоиста  ставить личный интерес выше

общественного. Таким образом, смитовская "невидимая  рука" предполагает такое соотношение  между

"экономическим человеком" и обществом, т.е. "видимой рукой" государственного управления, когда

последняя, не противодействуя  объективным законам экономики, перестанет ограничивать экспорт и

импорт и выступать  искусственной преградой "естественному" рыночному порядку.

Стало быть, рыночный механизм хозяйствования, а по Смиту  — "очевидная и простая система

естественной  свободы", благодаря "невидимой  руке" всегда будет автоматически  уравновешиваться.

Государству же для достижения правовых и институциональных  гарантий и обозначения границ своего

невмешательства остаются "три весьма важные обязанности". К ним он относит: издержки на общественные

работы (чтобы "создавать  и содержать определенные общественные сооружения и общественные

учреждения", обеспечивать вознаграждение преподавателей, судей, чиновников, священников и других, кто

служит интересам "государя или государства") ; издержки на обеспечение военной безопасности; издержки

на отправление  правосудия, включая сюда охрану прав собственности.

Итак, "в каждом цивилизованном обществе" действуют всесильные и неотвратимые экономические

законы, — в  этом лейтмотив методологии исследования А. Смита.

Непременным условием для того, чтобы экономические  законы действовали, является, по убеждению

А. Смита, свободная  конкуренция. Только она, считает он, может лишить участников рынка власти над

ценой, и чем  больше продавцов, тем менее вероятен монополизм, ибо "монополисты, поддерживая

постоянный недостаток продуктов на рынке и никогда  не удовлетворяя полностью действительный спрос,

продают свои товары намного дороже естественной цены и  поднимают свои доходы... " В защиту идей

свободной конкуренции  А. Смит осуждает исключительные привилегии торговых компаний, законы об

ученичестве, цеховые  постановления, законы о бедных, полагая, что они (законы) ограничивают рынок

труда, мобильность  рабочей силы и масштабы конкурентной борьбы. Он также убежден, что как  только

представители одного и того же вида торговли и  ремесла собираются вместе, их разговор редко не

заканчивается "... заговором против публики или каким-либо соглашением о повышении цен".

Выше уже была отмечена позиция А. Смита, согласно которой первейшим источником богатства

является сельскохозяйственное производство и лишь затем промышленное. Это, вероятно, связано с его

реакцией на сентенции меркантилистов, ставивших  на первый план внешнюю торговлю, а  затем

национальную  промышленность. Но что касается структуры  самой торговли, то и здесь автор "Богатства

народов" делает свои акценты, противоположные принципам  меркантилизма, ставя на первое место

внутреннюю, на второе — внешнюю, на третье — транзитную торговлю. В последней части аргументы  А.

Смита таковы: "Капитал, вкладываемый во внутреннюю торговлю страны, обычно поощряет и содержит

большое количество производительного труда в этой стране и увеличивает стоимость ее годового продукта в

большей мере, чем  таких же размеров капитал, занимающийся внешней торговлей предметами потребления,

а капитал, занятый  в этой последней, имеет в обоих  этих отношениях еще большее преимущество над

одинаковой величины капиталом, вложенным в транзитную торговлю". В этой же связи А. Смит счел даже

уместным сформулировать главную задачу политической экономии следующим образом: "И главная  задача

политической  экономии каждой страны состоит в  увеличении ее богатства и могущества; поэтому она не

должна давать преимуществ или оказывать особое поощрение внешней торговле предметами потребления

предпочтительно перед внутренней торговлей или  же транзитной торговлей предпочтительно  перед той и

другой".

"Богатство народов" А. Смита начинается с проблематики разделения труда вовсе не случайно. На

ставшем хрестоматийным примере, показывающем как в булавочной мануфактуре разделение труда по

меньшей мере трояко повышает производительность труда (повышение  квалификации работников, экономия

времени при  переходе от одной операции к другой, изобретение машин и механизмов) , он фактически

подготовил "почву" для будущих рассуждений и  споров по многим ключевым теоретическим  проблемам

политической  экономии.

Одной из таких  теорий, имевших неоднозначное толкование еще до А. Смита, была теория стоимости

(ценности) товаров  и услуг. Эта теория впоследствии  вплоть до конца XIX в. оставалась  центральной

теорией экономической  науки.

Познакомимся  с теорией стоимости А. Смита, вокруг которой более всего полемизировали его

последователи и противники. Отметив наличие  у каждого товара потребительной и меновой стоимости,

первую А. Смит оставил без рассмотрения. Причина  здесь в том, что в понятие "потребительная стоимость"

А. Смит вкладывал смысл не предельной, а полной полезности, т.е. возможность отдельного предмета, блага

удовлетворить потребность человека, причем не конкретную, а общую. Поэтому для него потребительная

стоимость не может  быть условием меновой стоимости  товара. Как заметил в этой связи М. Блауг, "во

времена Смита... отвергали теорию ценности, основанную на понятии полезности, поскольку  казалось

невозможным установить количественную связь между полезностью  и ценой, — об этой трудности тогда

просто не задумывались. Скорее, в то время просто не видели связи между полезностью в том смысле, в

каком мы ее понимаем, и ценой".

Отмежевавшись от рассмотрения потребительной стоимости, А. Смит обращается к выяснению

причин и механизма  обмена, сущности меновой стоимости. Он отмечает, что поскольку товары чаще всего

обмениваются, то "... более естественным является оценивать их меновую стоимость  количеством какого-

нибудь товара, а не количеством труда, которое  можно на них купить". Но уже  на следующей странице автор

"Богатства  народов" вслед за неприятием версии количества "труда, на которое можно... купить товар",

опроверг и  версию определения стоимости "количеством  какого-нибудь товара", подчеркнув, что "товар,

который сам  постоянно подвергается колебаниям в своей стоимости (имея в виду золото и серебро) , никоим

образом не может  быть точным мерилом стоимости других товаров". Затем А. Смит заявляет, что стоимость

одинакового количества труда рабочего "во все времена  и во всех местах" одинакова, и  поэтому "именно труд

составляет их (товаров) действительную цену, а деньги составляют лишь их номинальную цену".

Что касается смитовской сентенции о постоянстве стоимости  труда, которая по сути означает условие

производства  каждой единицы товара при постоянных издержках, то она, конечно, не выдерживает никакой

критики, так  как в зависимости от объема производства удельные издержки, как известно, подвержены

изменению. А  другой свой тезис, согласно которому труд "составляет действительную цену" товаров, А.

Смит развивает  с двойственных позиций, следуя которым впоследствии одни смитианцы увидели

"трудовую" природу происхождения стоимости  товаров, а другие — через  издержки. Сама же

двойственность  развития тезиса состоит в следующем.

Автор "Богатства  народов" будто бы сделал окончательный  вывод, говоря, что "труд является

единственным  всеобщим, равно как и единственным точным, мерилом стоимости, или единственной мерой,

посредством которой  мы можем сравнивать между собою  стоимости различных товаров  во все времена и во

всех местах". Но буквально через несколько страниц последовали два уточнения. В соответствии с первым из

них только "в  обществе первобытном и малоразвитом, предшествовавшем накоплению капитала и

обращению земли  в частную собственность, соотношение  между количествами труда... было, по-видимому,

единственным  основанием... для обмена их друг на друга". В соответствии со вторым уточнением —

стоимость определяется как сумма доходов (заработная плата, прибыль и рента) , поскольку "в  каждом

развитом обществе все эти три составные части  в большей или меньшей мере входят в цену громадного

большинства товаров".

Итак, по приведенным  выше уточнениям, связанным с теорией  стоимости (ценности) , можно было

бы предположить, что А. Смит был склонен не к  трудовой теории, а к теории издержек. Но в

двойственности  его позиции не остается сомнений, когда он утверждает о трудовом происхождении всех