«Критическая теория» Франкфуртской школы

Таким образом, поразительно конформистский скептицизм сопровождает развитие современного рационализма. Чем больше разум торжествует в технологии и естественных науках, тем неохотнее он откликается на требования свободы в общественной жизни человека».

              Ключом к формулируемой Маркузе  негативной диалектике можно считать знаменитую фразу Кьеркегора:  «действительное - это уничтоженное возможное». Иными словами, истина -  это не то, что мы непосредственно видим, воспринимаем или логически постигаем, это то, что еще не стало фактом, но может и - по логике диалектики - должно стать реальностью - в свете Будущего. Негативная диалектика - это критика того, что есть с позиций того, что может быть.

              С этой точки зрения, Маркузе критикует также марксизм за непоследовательную критичность. «Диалектика Маркса...», - пишет он в работе «Разум и революция», - «все еще тесно связана с предысторической фазой». «Понятие, которое по определению связывает диалектику Маркса с историей классового общества - это понятие необходимости. Законы суть необходимые законы; различные формы классового общества необходимым образом погибают от их внутренних противоречий». В классовом обществе, говорит Маркузе, необходимость, «объективность» существует потому, что человеческая воля не свободна, личность не может свободно и сознательно определять условия своего существования, взаимодействуя с другими людьми. Человек подчинен внешним по отношению к нему, так называемым «естественно-историческим» законам (например, рынка и т.д.), то есть своему «овеществленному» бытию.

Позднее, уже в 60-х годах, возвращаясь к проблеме марксизма в докладе на конгрессе памяти Гегеля в Праге в 1966 г., Маркузе повторит: «...Материалистическая диалектика еще остается в русле идеалистического разума, в позитивности, пока она не разрушит концепцию прогресса, в соответствии с которой будущее всегда коренится внутри существующего, пока марксова диалектика не радикализирует понятие перехода к новой исторической ступени, то есть не встроит в свою теорию поворот, разрыв с прошлым и существующим...». По его словам, это крайне важно «перед лицом вопроса, может ли - и в какой мере - поздняя ступень западного индустриального общества служить моделью для создания нового общества, по крайней мере в том, что касается технической основы развития производительных сил». Как для Гегеля, так и для Маркса силы отрицания, взрывающие систему, вызревают в ходе развития ее внутренних противоречий, например, буржуазия при феодализме, пролетариат при капитализме. В ходе «снятия» противоречий они неизбежно ведут к новой ступени, освобождающей производительные силы. «Разве это не есть снова форма прогресса объективного разума, новая форма репродуцирующейся власти прошлого, овеществленного в техническом аппарате труда над живым трудом?», - спрашивает Маркузе.

              В противовес этой детерминистской стороне марксизма, Маркузе еще в «Разуме и революции» сформулировал следующие положения: «Переход от неизбежно гибнущего капитализма к социализму необходим только в том смысле, что необходимо  полное развитие человеческой личности. Новое социальное объединение людей необходимо только в том смысле, что необходимо использовать  имеющиеся производительные силы для общего удовлетворения всех людей.… Когда материальные процессы становятся разумными и превращаются в сознательное дело людей, слепая зависимость сознания от социальных   условий прекращает свое существование. Разум, детерминированный рациональными социальными условиями, детерминирован самим собой».

25 лет спустя Маркузе добавит к этому: диалектический материализм недостаточно глубоко анализирует  воздействие общественных институтов на бытие и сознание человека,  недостаточно учитывает насилие институтов и обстоятельств, формирование искусственных, мнимых, навязанных человеку потребностей. Иными словами, марксистский материализм недостаточно учитывает силы интеграции внутренних противоречий, которые действуют в условиях позднего капитализма.

                Существующее антагонистическое «целое», по мнению Маркузе, может отрицаться и устраняться только извне,  и только так может быть достигнута следующая историческая фаза. При этом   он уточняет: «Извне, о котором я говорю, не следует понимать механистически, в смысле пространства, а как качественное отличие, которое превосходит противоречия, существующие внутри антагонистического  целого, например, противоречие между капиталом и трудом, и несводимы к нему... Качественное отличие новой общественной ступени состояло бы не  только в удовлетворении жизненных и духовных потребностей..., но и в   возникновении и осуществлении новых потребностей, удушенных в антагонистическом обществе. Эти новые потребности найдут свое выражение  в радикально иных отношениях между людьми и в радикально иной социальной  и природной среде - солидарности вместо конкурентной борьбы, свободном развитии чувств вместо подавления, исчезновении жестокости, варварства и их языка, мире как длительном состоянии».

              В 60-х годах с собственным истолкованием «негативной диалектики» выступил и Теодор Адорно. По его мнению, до сих пор философия занималась абстракциями, формированием общих понятий, теперь же необходимо обратить внимание на конкретную действительность со всей ее неповторимостью и исключительностью. Адорно формулирует постулат «Целое - неистинно». Разумеется, это не  позитивистское отрицание целого самого по себе. Целое отвергается как  методологический принцип познания. Как попытка мышления любой ценой отождествить себя с «целым». Как и Маркузе, Адорно отвергает «позитивное отрицание», исходящее из существующего как целого. Вещи и явления   подводятся под общие понятия для того, чтобы путем абстрагирования от их  особенностей в пользу всеобщего сделать их управляемыми, привязать к  данности. И поскольку задача негативной диалектики - это «объяснение того-что-есть терминами того-чего-нет», она должна расколдовывать понятия, отрицать тождественность и выявлять непонятийное и  неповторимое. Именно в нем - истинное, сущностное содержание   объекта.

              Используя инструмент «негативной диалектики», критическая теория приступила к исследованию хода истории человечества. Философы пытались таким образом объяснить причины и корни несвободы человека, возобладавшей в нашем столетии, и  найти пути ее преодоления.

              Теоретики рано обратили внимание на усиление авторитарных тенденций в современном общественном развитии. Им посвящена знаменитая книга Эриха Фромма «Бегство от свободы». Фромм не был единственным. Хоркхаймер еще в 1942 г. опубликовал статью «Авторитарное государство», в котором приходил к следующим выводам: «Переход от монополистического к государственному капитализму - это последнее, что может предложить буржуазное общество... государственный капитализм - это авторитарное государство современности». По его мысли, различные формы этатизма (включая сюда фашизм, сталинизм, «новый курс» Рузвельта и иные системы государственного вмешательства и контроля) являются проявлениями этой всемирной тенденции.

              Прежде всего, нужно понять, считают авторы, что фашизм возник не только по чисто экономическим причинам и конкретным обстоятельствам времени. Его  предпосылки таятся в основах западной цивилизации, и, может быть, прежде  всего, в самом образе мышления и понимания, свойственных этой цивилизации. Пожалуй, главная отличительная черта цивилизации - страсть к просвещению. Мы не сомневаемся, подчеркивают Хоркхаймер и Адорно, «что свобода в обществе неотделима от просвещающего мышления. И, тем не менее, мы полагаем, что нам удалось столь же отчетливо осознать, что понятие именно этого мышления, ничуть не в меньшей степени, чем конкретные исторические формы, институты общества, с которыми оно неразрывно сплетено, уже содержит в   себе зародыш того регресса, который сегодня наблюдается повсюду. Если Просвещение не вбирает рефлексию этого возвратного момента в себя, оно  выносит самому себе приговор». Процесс западной цивилизации, который именуется прогрессом, на самом деле является саморазрушением Просвещения,  впадением его в миф.

Заключение.

Франкфуртская Школа - это явление ХХ века, реакция на его противоречия, его трагедии и его возможности. Деятельность Франкфуртской школы делится на три этапа (по географическому месту ее базирования):

      Европейский (1931-1939). Франкфуртская школа возникла на базе Института социальных исследований. Основан еще в 1923 году, в 1931 его возглавил Макс Хоркхаймер, который оставался ее директором до 1965 года. Франкфуртцы издавали «Журнал социальных исследований» (издавался в Европе в период 1931-1941, с 1932 года его возглавлял все тот же Макс Хоркхаймер). Таким образом, институциональная база школы – институт, журнал и круг людей.

Основные труды этого периода:

1937 – статья «Традиционная и критическая теории». В Франкфуртской школе проводились исследования (главным образом, теоретические) – проблема семьи и авторитете (господства), понятие авторитарной личности.

«Штудии об авторитете и семье» (Хоркхаймер, 1936), исследования Фромма, «Произведения искусства в эпоху его технической воспроизводимости» (Беньямин, 1936)

      Американский (до 1950 года). Почти все сотрудники института – евреи. Шансов на выживание в Германии не было, поэтому они перебазировались во Францию, а впоследствии в Америку, на базу Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке.

Основные работы этого периода:

«Диалектика просвещения» (Хоркхаймер, Адорно, 1947) – основной социально-научный документ в рамках школы.

Помрачения разума (Хоркхаймер, 1947)

Авторитарная личность (Адорно, Даниэль Левинсон, Эльза Френкель-Брюнсвик, Роберт Сэнфорд, 1950).

      Западно-германский (50е-60е годы).

Основные труды этого периода принадлежат перу Маркузе:

«Эрос и цивилизация»

«Одномерный человек» (1964)

«Эссе об освобождении» (1969)

Термин «Критическая теория» введен Хоркхаймером, который в статье «Традиционная и критическая теория» охарактеризовал основные ее черты, противопоставив «Критическую теорию» всей предшествующей науке. В качестве представителей критикуемой Хоркхаймером «традиционной теории» фигурирует М. Вебер и Маннгейм. Основной упрек со стороны «Критической  теории» в адрес «традиционной теории», выдвигаемый неомарксистами, заключается в том, что, по их мнению, социология ошибочно предполагает существование познавательной ситуации, когда могут противопоставляться «мысленно сформулированное значение» и исследуемые «обстоятельства дела»; теоретические представления и «чистое» восприятие обстоятельств. Эта точка зрения, базирующаяся на противопоставлении субъекта и объекта в процессе социального познания, квалифицируется Хоркхаймером как совершенно «некритическая», поскольку она не учитывает того, что об-во представляет собой тождество субъекта и объекта, а их разрыв — это исторически условное и преходящее выражение «капиталистического отчуждения», к-рое «идеологизируется» в «традиционной теории» и «буржуазном» принципе научности. Требования Критической теории, сформулированные Хоркхаймером в противоположность «традиционной теории», сводятся к следующему:

                  осознание ограниченности любой специализированной деятельности, в т. ч. познавательной, учитывая, что любая деятельность лишь часть целостного исторического «праксиса», внутри которого она возникает и в нем «снимается»;

                  исследование в качестве предмета социальных наук всей системы взаимоотношений общества и природы, входящей в понятие «праксис»;

                  рассмотрение в качестве познающего субъекта не обособленного индивида, а «обществ, человека»; признание того, что для «обществ, субъекта» познаваемый предмет уже не представляет собой нечто «внешнее», «объективное», а явл. продуктом его деятельности. Согласно Хоркхаймеру, предмет может представать как нечто «объективное» лишь в рамках буржуазной формы сознания, раздваивающей «тотальность праксиса» на обособленные друг от друга «субъект» и «объект».

Независимо от того, к какому варианту «снятия» противоположности субъекта и объекта — «фрейдо-марксистскому» (Фромм) или «хайдеггер-марксистскому» (Маркузе) и т. д.— тяготеет тот или иной теоретик Франкфуртской школы, этот комплекс исходных «лево» - неогегельянских представлений сохраняется. Первоначально представители «Критической теории» решительно противополагали ее как философии истории, так и социологии, однако позже предприняли ряд шагов, способствовавших превращению «Критической теории» в своеобразную философию истории, стали более активно обращаться к данным конкретных социологических исследовании. Эта тенденция облегчила сближение «Критической теории» с «традиционной» социологией, установление компромисса между ними, следствием чего и было возникновение «критической социологии». По мере того как критическая социология вбирала в себя постулаты «Критической теории», стремясь сохранить при этом статус социологической науки, необходимость обособленного существования «Критической теории» постепенно отпадала. Некоторые аргументы «Критической теории», направленные против «овеществляющего объективизма» традиционных социологических методов познания, в защиту тезиса о необходимости «преодоления отчуждения» субъекта социологического познания от его объекта, воспроизводятся в феноменологической и экзистенциалистской социологии, что дает основание для объединения их вместе с «Критической теорией» в рамках одной и той же «гуманизирующей» социологической ориентации. Поскольку «Критическая теория» оказалась связанной с судьбой критической леворадикальной социологии, она начала утрачивать свое влияние во второй половине 70-х гг. (в первую очередь в США) по мере общего спада леворадикальной тенденций в западной социологии.