Это относительно новое направление
теории международных отношений
(его возникновение иногда соотносят
с трудами Иммануила Канта и политическим
наследием Вудро Вильсона), которое многие
небезосновательно считают идеалистическим.
В то же время нынешний (Киотский) режим
сокращения эмиссий парниковых газов
лучше всего укладывается именно в эту
парадигму. В том же ракурсе можно рассматривать
и договоренности о постепенном отказе
от однокорпусных танкеров для перевозки
нефти и нефтепродуктов, о снижении шумовых
загрязнений, о режиме использования Антарктиды.
Третье направление условно обозначим
как «неоэкологизм», хотя, возможно,
это не самое удачное определение. Суть
его в том, что экология выполняет функцию
независимой переменной, оказывающей
влияние и на политику, и на экономику.
Именно на основе состояния окружающей
среды, степени остроты экологических
проблем в соответствии с этим направлением
формируется и экономическое, и политическое
взаимодействие государств в мире.
Через призму «неоэкологизма» могут
быть проанализированы такие документы,
как Киотский протокол или Хельсинкская
конвенция по охране Балтийского моря,
создающие особые режимы. Кроме того, большинство
стран Запада выдвигают те или иные проекты
и программы действий, обосновывая их
именно этой парадигмой, которая исходит
из примата интересов защиты окружающей
среды над всеми прочими интересами. Здесь
уместно вспомнить, например, попытки
Евросоюза аргументировать свои действия
в Арктике, непосредственного выхода к
которой он не имеет (Гренландия является
частью Дании, но не входит в состав Европейского
союза), тем, что на Крайнем Севере требуется
создание особого режима охраны окружающей
среды, а в этом процессе роль Брюсселя,
мол, незаменима.
Наконец, последнее, и, на наш
взгляд, самое интересное направление
политической экологии можно
назвать «конструктивистским». Здесь
мы снова отталкиваемся от
существующих теорий международных
отношений. Конструктивизм (как одно
из течений постмодернизма. – Ред.) сформировался
под влиянием трудов Людвига Витгенштейна,
Макса Вебера и Александра Вендта. Он отдает
приоритет нашим представлениям о происходящем,
тому, как мы это понимаем, а не материальному
и объективному, существующему независимо
от наших представлений и концептуализаций.
Применительно к политической
экологии это будет означать
власть над умами, над определением
того, что есть нормальное и
приемлемое, а что подлежит изменению.
Иными словами, нет заранее
заданного взаимодействия политики,
экономики и экологии, есть наше
восприятие биосферных проблем
через призму идей, которые либо
уже существуют, либо формулируются.
При этом определение той или
иной проблемы и способность
распространить эту концепцию
составляют ядро мощи и влияния
государства сегодня.
В практическом плане это, как
правило, означает идеологическую
власть Запада, его приоритет
в определении того, что является
нормальным и нормативным. Тому
или иному биосферному или
экологическому феномену дается
какое-то описание и обоснование,
а исходя из этого определяется «верная»
линия развития политики и экономики.
В качестве иллюстрации можно
привести пример борьбы с глобальным
изменением климата. Миф это
или нет – каждый решает
сам (есть немало работ, доказывающих,
что потепление – естественный
процесс на Земле, не зависящий
от выбросов СО2, NOx и иных газов, озоновые
же дыры появляются помимо антропогенного
влияния). Но сокращение выбросов углекислого,
а в перспективе и других газов означает
в глобальном масштабе направление технологического
развития по определенному пути, в котором
Запад продвинулся много дальше, чем новые
индустриальные страны, развивающиеся
государства или Россия. Иными словами,
это – консервация технологической зависимости
от «золотого миллиарда» и обеспечение
его политического превосходства на ближайшие
годы.
Параметры сокращения могут либо
дать Западу временной задел,
который другие никогда не
ликвидируют, либо позволить некоторым
государствам догнать развитые
страны и далее совершенствовать
технологии в ногу с «золотым
миллиардом».
Именно собственное определение
проблематики в треугольнике
«политика – экономика – экология»,
которое исходит из национальных
интересов, а также его успешная
трансляция вовне и определяет
сегодня положение государства
на мировой арене. С другой
стороны, признание той или
иной страны или интеграционного
объединения в качестве экологического
лидера дает им возможность
вмешиваться в дела регионов
за их границами (при условии,
что будет должным образом
обоснована проблематика охраны
окружающей среды).
Тот же Евросоюз претендует
на роль «экологической силы»
в мире. С одной стороны, ЕС
своим примером демонстрирует
верный, с точки зрения охраны
окружающей среды, политический
курс, а с другой – пытается
определять соответствующие направления
деятельности за своими пределами
(например, условия морского судоходства
и гражданской авиации, режим
сокращения эмиссий парниковых
газов). Это тесно смыкается с
более общей концепцией нормативного
лидерства Европейского союза.
Однако на этом Брюссель не
останавливается. Используя утвердившееся
представление о своем экологическом
лидерстве, он пытается участвовать
в проблемах управления Арктикой.
Кроме того, ЕС преследует цель
навязать собственную стратегию
в отношении редких минералов
и редкоземельных металлов. Евросоюз,
в частности, считает тематику
воздействия добычи соответствующих
материалов на окружающую среду
составной частью своей ресурсной
дипломатии. В этом же ряду
и стремление Брюсселя продвинуть
свой вариант режима сокращения
эмиссий парниковых газов после
2012 года.
Конструктивистский подход к
взаимодействию политики, экономики
и экологии тесно смыкается
с конкуренцией ценностей, которая
в последние десятилетия активизируется
на мировой арене и переводит
конфликты между государствами
и другими международными акторами
в принципиально иное русло. Способность
государства определять привлекательный
проект и транслировать его вовне во многом
обуславливает его положение в иерархии
международных игроков.
Итак, существует как минимум
четыре варианта интерпретации
зависимых и независимых переменных
в треугольнике «политика –
экономика – экология».
Наиболее примитивный и понятный
– неореалистический способ. Более
идеалистичные схемы – либеральный
институционализм и неоэкологизм. Наконец,
самым перспективным сегодня представляется
конструктивистский вариант исследования
связей между тремя понятиями, а также
разработка соответствующего компонента
внешней политики.
В реальности можно говорить
о различных комбинациях четырех
подходов в современных концепциях
и политических практиках, поскольку
какие-либо «чистые» формы редко
встречаются в первозданном виде.
Практика современного государства
и некоторые рекомендации
Проблемы
политической экологии (дефицит
природных ресурсов, связь между
обеспечением потребности в них
и развитием народного хозяйства,
а также загрязнение и утилизация
отходов) важны не только для
развития теоретического знания,
но и для практической деятельности
всех государств в мире, включая
Россию.
Современное государство должно
стремиться как минимум к тому,
чтобы сократить свои потери
в нынешних и будущих биосферных
конфликтах, а как максимум войти
в число победителей, сохранив
собственный потенциал. Подобная
стратегия подразумевает наличие
стройной системы, сочетающей
внешний и внутренний аспекты,
каждый из которых должен, в
свою очередь, включать в себя
идейную, нормативную составляющую
и крепкую институциональную
основу.
Идейная составляющая означает
не что иное, как рациональное
природопользование. Однако необходимо
четко определить критерии рациональности.
Очевидно, что речь идет о такой
разработке ресурсов, которая обеспечивала
бы их воспроизводство, превращение
в готовые товары в соответствии
с интересами той или иной
страны (стимулирование передовых
технологий на своей территории
и минимизация ущерба, наносимого
окружающей среде по мере развития
народного хозяйства), максимальную
переработку отходов и снижение
загрязнений. Но каждое из направлений
требует дополнительного развития.
При этом важно отделять реальность
от нормативно-идейной составляющей,
которая выгодна другим странам
– участницам биосферных столкновений,
а при необходимости уметь
противопоставить им альтернативные
концепции. Речь идет именно
о конкуренции на рынке ценностей,
которая имеет определяющее значение
и с точки зрения политической
роли государства, и в плане
развития отдельных направлений
промышленности, и в аспекте совершенствования
технологий.
Идейная составляющая, которая предназначена
для «внутреннего пользования»,
должна иметь свое логическое
продолжение вовне. В противном
случае экологическое лидерство
не вызовет доверия. В качестве
примера можно снова привести
Евросоюз: в последнее время его
влияние в области охраны окружающей
среды ослабевает, поскольку страны-члены
– довольно разношерстные после
расширений 2004 и 2007 гг. – не могут
договориться о параметрах повышения
собственных обязательств (например,
по сокращению эмиссий парниковых
газов или загрязнения почвы).
Таким образом, идейная составляющая
должна принимать во внимание
не только биосферные интересы
государства / интеграционного объединения,
его экономику и политику, но
и быть последовательной внутри
страны и на мировой арене.
В ходе разработки подобной
стратегии вряд ли можно говорить
о приоритете политики над
экономикой и экологией (по
неореалистическому варианту). Скорее
речь идет о комбинации неореализма,
неоэкологизма и конструктивизма. При
этом последний наиболее востребован
в современной ситуации нормативного
соперничества и требует направленных
и осмысленных усилий.
Другая составляющая стратегии
государства – институциональная
основа, которая обеспечила бы
единое и последовательное регулирование
эксплуатации биосферных ресурсов
(от лицензирования до контроля
реальной деятельности) внутри страны
и за ее пределами.
В этом контексте оправданной
представляется идея единого
государственного органа, который
контролировал бы природопользование
в различных сферах. Сегодня эти
функции в России распределены
между несколькими структурами,
тогда как в большинстве стран
Запада, да и в ряде государств
СНГ введены единые государственные
институты, что позволяет упорядочить
деятельность и снять внутренние
противоречия. Учитывая масштабы
России и региональную специфику
ее отдельных частей, целесообразно
определиться с разумной степенью
делегирования компетенций и
ответственности на местах, при
этом исключающей местничество.
Наконец, во внешней политике
это должно быть дополнено
тесным взаимодействием между
структурой, которая обеспечивает
рациональное природопользование
внутри страны, и Министерством
иностранных дел. Разработка экологической
дипломатии – важный компонент
политической экологии. Такая дипломатия
должна включать ресурсное направление
(использование природных ископаемых
и иных биосферных богатств), и
способствовать решению проблем
развития промышленного хозяйства,
минимизации загрязнений и отходов.
Политическая экология – чрезвычайно
любопытная и перспективная область
исследований, и теоретических, и
прикладных. Начавшиеся дебаты позволили
определиться с предметом исследования.
Однако требуются дальнейшие
изыскания, позволяющие не только
перейти от накопления эмпирического
материала на уровень необходимой
теоретизации, но и разработать
целостную стратегию государства,
ориентированную на практическую
деятельность. Промедление в этой
области будет означать консервацию
второстепенной роли нашей страны
в мире на ближайшие десятилетия.
Реферат по социальной экологии
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОЛОГИЯ
И ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
Карасева Марина
соц.фак. 201гр.