По сути,
советское общество подразделялась
на два слоя: управляющих и
управляемых. Соответственно и
официальная схема социально-классового
деления общества на рабочий
класс, крестьянство и трудовую интеллигенцию
являлась в значительной степени надуманной.
Эти "классы" тоталитарного общества
не имели свободы социально-экономической
деятельности, осознанных общесоциальных
и специфических интересов и даже классового
самосознания, хотя официальная идеология
усиленно стремилась навязать определенные
корпоративистские ценности тоталитарного
общества в качестве классовых.
Вместе
с тем, несмотря на внешнюю
статичность, сложившаяся в стране
система управления за годы
своего существования пережила глубокую
внутреннюю эволюцию. Если период 1917 -
конца 1920-х гг. явился временем ее становления,
1930-е - первая половина 1950-х гг. - временем
расцвета, то в 60-80-е гг. система вступила
в стадию старения, сопровождающуюся девальвацией
идеологических ценностей и размыванием
социальной базы. Первой кризис испытала
идеология системы. Из радикально-революционной
она постепенно превратилась в консервативно-охранительную.
Это не могло не произойти уже в силу того,
что не была выполнена главная цель, поставленная
партией большевиков, а именно: не произошло
мировой социалистической революции,
прежде всего в развитых странах Запада,
в то время как, согласно марксистскому
учению, именно они должны были оказаться
наиболее подготовленными к переходу
в социализм. Более того, именно страны
Западной Европы наиболее сильно сопротивлялись
распространению коммунистического влияния.
Вынужденное принять это как данность,
руководство ВКП(б) выдвинуло тезис о возможности
построения социализма в отдельно взятой
стране. Однако каждый шаг на пути "строительства
социализма" сопровождался не улучшением
жизни трудящихся, как это предусматривалось
теорией, а напротив - падением ее уровня.
Необходимость применения силы для решения
самых рутинных проблем не могла не привести
к апологии насилия со стороны государства
- вне зависимости от целей, с которыми
к насилию прибегают. Апология же легитимизированного
насилия и государства как инструмента
его осуществления - главная черта идеологии
консерватизма. Уже к концу 30-х гг. в официальной
пропаганде стали проскальзывать "державнические"
нотки - верный признак отказа коммунистического
руководства от надежд на самодостаточность
революционных идей и переноса акцента
на легитимизированное насилие как средство
достижения политических целей. К концу
40-х гг. к этим ноткам добавились отчетливые
ксенофобские мотивы - свидетельство того,
что в соприкосновении с внешним миром
правящий режим видел не столько возможность
расширения своего влияния, сколько угрозу
своему существованию. Это же относилось
и к методам идеологического воздействия
на собственных граждан, опирающегося
не столько на убедительность коммунистических
идей, сколько на устранение (в том числе
физическое) идеологических конкурентов.
Однако насильственными методами можно
было бороться лишь с внешними проявлениями
нелояльности к господствующей идеологии,
но не с разочарованием в официально декларируемых
целях. Негибкость, застылость форм пропагандистского
воздействия, обусловливаемая нарастанием
консервативных тенденций в идеологической
сфере, приводила к тому, что следование
постулатам официального идеологии во
многом превращалось в формальный ритуал.
Все эти
процессы протекали одновременно
с существенными изменениями
в социальной структуре советского
общества. Как уже говорилось, идеальной
почвой для тоталитарной однопартийной
системы является постоянная ротация
кадрового состава органов власти путем
привлечения выходцев из "низших"
слоев общества. Причем чем ниже образовательный
уровень неофитов, тем легче они поддаются
манипуляциям и тем легче их руками выполнить
любую задачу - вплоть до физического устранения
неугодных. Характерно, что высшей степенью
тоталитарности однопартийная система
отличалась именно в годы ускоренной индустриализации,
сопровождающейся массовым притоком населения
из деревни в город. К 60-м гг. ситуация значительно
изменилась. Приток сельского населения
в город существенно ослабел. Основные
социальные группы советского общества
формировались уже большей частью путем
естественного воспроизводства (т.е. рабочий
класс пополнялся в основном за счет выходцев
из рабочей же среды и т.д.). Особенно же
важным в этом процессе было то, что и правящий
слой во многом стал воспроизводиться
естественным путем: дети руководителей,
получив образование, пополняли ряды "класса
управляющих". Это приводило, с одной
стороны, к известному ослаблению связи
между властью и обществом, а следовательно
- к возрастанию идеологической автономии
общества от власти. С другой стороны,
это вело к нарушению нормальной циркуляции
элит, а в перспективе - к их вырождению.
Снижение степени манипулируемости аппарата
управления имело следствием прежде всего
невозможность продолжения в прежних
масштабах репрессивных "чисток"
как госаппарата, так и общества в целом.
Снижение степени насильственного нивелирования
социальной структуры общества, в том
числе и самого слоя бюрократии, значительно
усиливал его диверсификацию, приводил
к формированию новых социальных групп
(торговцы-частники, деятели сферы "теневой
экономики и др.). В итоге советское общество
утрачивало присущий тоталитарному строю
интегративный бесклассовый характер,
усложняясь как по количеству социальных
страт, так и по системе отношений между
ними. Само государство из тоталитарного
постепенно превращалось в авторитарное.
Его вмешательство в жизнь общества, прежде
всего в духовно-культурную, заметно уменьшалось
(хотя под таким же жестким контролем оставалась
экономическая, общественная и, прежде
всего, политическая сфера). Одновременно
сам класс правящей бюрократии становился
все менее монолитным, на первый план все
больше выходили интересы отдельных его
групп и представителей.
Наконец,
за годы советской власти значительно
увеличился слой интеллигенции
- своеобразного "двойника" советской
бюрократии. К 60-70 гг. по своему
образовательному уровню бюрократия
приблизилась к интеллигенции. Между той
и другой социальными группами проходил
активный взаимообмен. В условиях, когда
любой трудоспособный гражданин находился
на государственной службе, и бюрократия,
и интеллигенция формально относились
к одной социальной категории - "служащим".
Можно даже сказать, что к интеллигенции
относился любой служащий с достаточно
высоким уровнем образования, не принадлежавший
к т.н. "номенклатуре". Роднило советскую
интеллигенцию и советскую бюрократию
еще одно свойство - подавляющее большинство
и той и другой составляли выходцы из других,
"низших", общественных классов, т.е.
рабочих и крестьян (колхозников). И если,
становясь чиновником, человек автоматически
переходил из класса управляемых в класс
управляющих, теряя при этом большую часть
связей со своей прежней социальной средой,
то вливание в ряды интеллигенции не означало
такого резкого разрыва, поскольку человек
по-прежнему оставался в "классе управляемых".
В условиях ослабления репрессий усиление
диверсификации общества и более четкое
разграничение различных социальных групп
приводило к тому, что общество все более
отчетливо осознавало факт разрыва между
управляющими и управляемыми. Естественно,
что первой это почувствовала именно интеллигенция,
собственно и являющаяся тем самым органом,
которым общество осознает себя. Если
принять во внимание естественную для
нее как для социальной группы потребность
в самовыражении, до известного времени
насильно подавлявшуюся, то не удивительно,
что именно представители интеллигенции
первыми обратились к политической деятельности
как средству отстаивания своих социальных
интересов. Первые политические группы,
открыто выражавшие несогласие с монополией
высшего слоя бюрократии (в лице верхушки
КПСС) на политическую деятельность, в
среде интеллигенции появились уже в начале
60-х гг. Несмотря на преследования со стороны
властей (несопоставимые, правда, с репрессиями
20-50-х гг.), такие группы, чья деятельность
носила в основном правозащитный характер,
во все более возрастающем множестве появлялись
на протяжении 60-х - начала 80-х гг.
В условиях,
когда все более очевидной
становилась неэффективность существовавшей
в СССР системы управления
и углублялся кризис официальной
идеологии, наличие тесных генетических
связей со всеми слоями советского
общества позволяло интеллигенции, с одной
стороны, выражать интересы всего "класса
управляемых", все сильнее осознающего
свою противопоставленность "классу
управляющих", а с другой - "разлагать"
и без того неоднородную бюрократию, различные
группы и отдельные представители которой,
во многом обладающие едиными с интеллигенцией
социальными и культурными интересами,
все более тяготились мелочной опекой
со стороны верхушки партийно-государственного
руководства. После того, как во второй
половине 80-х гг. руководство КПСС вынуждено
было признать необходимость перестройки
системы управления страной и в поисках
выхода из социально-экономического тупика
допустило общественную и экономическую
самодеятельность населения, инициатива
из рук бюрократии перешла к интеллигенции,
быстро ставшей гегемоном общественной
жизни. Противостояние управляющих и управляемых
при этом не только не уменьшилось, но
обострилось до крайности, поскольку интеллигенции,
как передовому отряду "управляемых",
удалось наконец выйти за свои групповые
рамки и мобилизовать активных представителей
других социальных слоев, ранее лишенных
возможности непосредственного участия
в политической жизни общества. Именно
интеллигенция в период начала и углубления
перестройки стала социальной основой
для политической контр-элиты, оппозиционной
административно-командной системе и
ее правящему слою - номенклатуре. Одной
из внешних форм политической активности
интеллигенции явилось создание неформальных
движений, а впоследствии - некоммунистических
оппозиционных партий. В свою очередь,
в структуре правящего слоя, в целом оказавшегося
не способным к генерированию из своей
среды продуктивной контр-элиты, к 1987-88
гг. возникли, "идеологически периферийные
группы" (выражение М.Урнова), в сущности
маргинальные по отношению к номенклатурной
системе. Эти группировки, все больше отдаляясь
от официально принятой идеологии и дистанцируясь
от официальных партструктур, также стали
на путь создания соответствующих политических
организаций, сначала в рамках КПСС, а
впоследствии и вне ее.
Таким
образом, в конце 80-х гг. в
недрах российской политической
системы вызрели глубинные социальные
и экономические предпосылки
для возникновения новых субъектов
политического процесса - альтернативных
политических партий и движений.
Советское общество вплотную подошло
к созданию многопартийности как института
гражданского общества.
Список литературы:
1.3еньковский
А.В. Правда о Столыпине.- М.:Современник.
2007
2. http://society.polbu.ru
3. Баранов Н.А. .
Политические отношения и политический
процесс в современной России - Питер,
Питер Пресс, 2008.
4. История
отечественного государства и права /
Под ред. О.И.Чистякова. М.,2007
5.История
государства и права России.//
Под ред. Ю.П. Титова – М.:
Проспект,2007