Миф как явление культуры. Культурологические концепции изучения мифа

       4. Воспроизведение коллективной идентичности. Сохранение мифа представляет собой условие сохранения коллективной идентичности, и его исчезновение ведет к распаду соответствующих коллективов. Например, следствием исчезновения со временем мифа о независимой государственности станет исчезновение соответствующей коллективной идентичности точно так же, как исчезали в истории многие коллективные идентичности вслед за исчезновением соответствующих мифов.

       5. Формирование и структурирование пространства. Каждый миф формирует свое собственное пространство, в котором можно выделить центр, периферию и разные степени отдаленности от центра. Как правило, периферия — это пространство борьбы с другими мифами. Пространственное структурирование особенно ярко проявляется в геополитических суждениях. Можно сказать, что геополитика — это миф высшего уровня, определяющий необходимость пространственного выражения других мифов, в первую очередь, национальных. Последние обеспечивают реализацию геополитических идей, гарантируя идентичность коллективного субъекта и его неразрывную связь с объектом, то есть территорией. В то же время эти мифы энергитизируют коллективность, обеспечивая единство мышления и действия .

       Какую же роль играли мифы и мифотворчество в истории человеческого общества и человеческой культуры?

       Они по своему объясняли мир, природу, общество, человека.

       Они в своеобразной, очень конкретной форме устанавливали связь между  прошлым, настоящим и будущем человечества.

       Они являлись каналом, по которым одно поколение  передавало другому накопленный опыт, знания, ценности, культурные блага, знания. 
 

3.Современные  мифы и их роль  в культуре. 

       Миф, т.е. специфически обобщенные отражения  действительности выступающие в  форме  чувственных  представлений  и фантастических одушевленных существ,  всегда играл значительную роль в религии и религиозной философии.

       Для XX века большое значение приобретает  политический  миф, ведущий к санкранизации государства,  «нации», «расы», и т.д., что с наибольшей полнотой появилось в идеологии фашизма.  Причем  используемый миф оказывается то традиционно религиозным,  как древнегерманская мифология;  то сконструированным в рамках буржуазной философии; то   демагогически  абсолютизированной  реальной  общностью, как «нация», «народ» и др.

       Некоторые особенности  мифологического мышления могут сохраняться в массовом сознании наряду с элементами философского и научного знания, строгой научной логикой.

       Каких-нибудь 10 лет назад, во время «перестройки», ситуации казалась предельно простой: нужно отбросить обветшавшие мифы и строить новый мир без иллюзий и лжи. Однако крах тоталитарной мифологии не привел к демифологизации общественного сознания. Скорее наоборот, он стал мощным стимулом нового мифотворчества. Социальное расслоение, этнические конфликты, локальные войны и террористические акты, ложь политиков и их бездарность - вот те дрожжи, на которых оно поднимается.

       Общее разочарование в глобальных ценностях  соединяется ныне с доверчивостью к всякого рода слухам и скандальным разоблачениям. Лишенное ясных ориентиров, общественное сознание готово принять на веру любую гипотезу о близком конце света или о тотальной коррупции в высших эшелонах власти. Тем более что эти гипотезы, по-видимому, не так уж и далеки от истины. Наша действительность (нравится нам это или нет) стала временем тотального мифотворчества.

       Выделяют  четыре группы современных мифов. Это, во-первых, мифы политической и общественной жизни, которые создаются главным образом политической и общественной жизни, которые создаются главным образом политиками и журналистами; во-вторых, мифы этнической и религиозной самоидентификации (например, различные мифы о России и православии их прошлом и современном состоянии); в-третьих, мифы, связанные с нерелигиозными верованиями (например, об НЛО и инопланетянах, о снежном человеке, о всесильных экстрасенсах-целителях и т.д.); наконец, мифы массовой культуры, и среди них, несомненно, центральный - миф об Америке и американском образе жизни.

       Миф как способ легитимации  власти. Стиль русской истории на протяжении веков определял великий миф о добром царе - устроителе народной жизни. После революции образ правителя демократизировался: он прост и доступен, окружен соратниками. Однако уже через несколько лет был создан образ «Хозяина», напоминающего фигуры Петра I и Ивана Грозного, окруженного «исполнителями» и «оберегателями» наподобие Малюты Скуратова. При Хрущеве образ власти вырождается, а при Брежневе миф окончательно теряет связь с жизнью и спускается до анекдота.

       Правление Ельцина как бы вобрало в себя 70 лет советской власти, только в ускоренном темпе и в жанре анекдота. Сначала - революционный период с мифом о страдальце Ельцине, гонимом коммунистами за борьбу с привилегиями, простом и человечном. Отличие от 1917 года в том, что большевики действительно страдали, а «молодые реформаторы» вполне благополучно делали карьеру при старом режиме. На следующем этапе - попытка сакрализации власти. Глава государства величав и солиден, близок с «другом Биллом» и «другом Гельмутом», рядом с ним вместо «молодых реформаторов» военные и охранники типа Коржакова. Нынешний этап правления определяется как «необрежневский»: мы видим дряхлого старца, сохранившего одно желание - удержаться у власти.

       Тем, кто претендует на власть в России, необходимо, считаясь с мифом, выступать  в роли борцов - с коррупцией или криминалом, противопоставляя им справедливость, «революционную» или «демократическую» нравственность, «светлое» коммунистическое или капиталистическое будущее. Наилучшие шансы у тех, кто «пострадал за правду». Можно сделать неутешительный прогноз на ближайшее будущее. За приходом нового президента последует краткий период революционных преобразований, потом попытка сакрализации власти и, наконец (учитывая возраст основных претендентов), новый застой. Следующее тысячелетие мы встретим в периоде маразма. Наша история раскачивается из стороны в сторону как маятник, и амплитуда его колебаний становится все меньше.

       Четвертая власть. Одна из особенностей современных мифов заключается в том, что они распространяются с помощью СМИ. Представление о СМИ как о четвертой власти является мифом, ибо властей в России всего две: первая - исполнительная (она же верховная) и вторая - законодательная, которая задним числом дает легитимацию действиям власти исполнительной. Сущностно важные идеи рождаются именно в органах власти, а не в СМИ и только тиражируются последними. Вообще деятельность СМИ заключается в том, что они распространяют мифы, которые маскируют под информацию. Основные мифы сегодняшнего дня таковы: 1. Ельцин - губитель демократии, создатель криминального капитализма (логическое развитие предшествовавшего мифа: Ельцин - отец демократии создатель либерального капитализма); 2. миф о Чубайсе - эффективном администраторе; 3. «во всем виноват Березовский»; 4. Газпром (вариант: РАО ЕЭС и др.) - государствообразующие (вариант: государстворазрушающие) структуры

       Покой, порядок и заговоры против обывателей. Особое внимание, в современных мифах, уделено проблеме обыденного мышления. Можно охарактеризовать три константы массового сознания («покой», «порядок» и «справедливость»). Именно такой системой ценностей обусловлен бытовой консерватизм, который обращается к прошлому как к идеалу, ибо оно кажется уже застывшим и неизменным.

       Так же, в ХХ веке, появились мифы о заговорах и внутренних врагах. «Миф о заговоре против России», в частности популярной нынче в народе концепции жидомасонского заговора. «Миф власти и синдром «внутреннего врага»», где разворачивается целый веер теорий заговора, сочиненных нашими боязливыми современниками: теория всемирного заговора извращенцев, теория зомбирования через телевидение, концепция войны континентов и вторжения инопланетян, теория о силах, которые хотят остановить историю (США, ислам), и другие, не менее экзотические. Уверенность власти в возможности манипулирования массами,  основывается не на убеждении в эффективности технологий и «тайных знаний», стоящих за ними, а на вере в самих «технологов», способных совершить для власти очередное «чудо».