Функции культуры

Культуры разных народов, как и люди — представители различных культур, взаимно обогащаются благодаря информативной функции. Известно сравнение Б. Шоу результатов обмена идеями с обменом яблоками. Когда обмениваются яблоками, у каждой из сторон остается лишь по яблоку, когда же обмениваются идеями, то у каждой из сторон оказывается по две идеи. Обмен идеями в отличие от обмена предметами взращивает в человеке его личностную культуру. Дело ведь не только в получении знаний, но и в том отклике, в том ответном идейном или эмоциональном движении, которое они рождают в человеке. Если такого движения нет, то нет и культурного роста. Человек растет к человечеству, а не к числу прожитых лет. Культура — это культ роста, как иногда говорят. А рост происходит оттого, что человек приобщается, не теряя себя, к мудрости человеческого рода.

Понятие «массовая  культура» отражает существенные сдвиги в механизме современной культуры: развитие средств массовой коммуникации (радио, кино, телевидение, газета, журнал, грампластинка, магнитофон); становление  индустриально-коммерческого типа производства и распределение стандартизированных  духовных благ; относительная демократизация культуры и повышение уровня образованности масс; увеличение времени досуга и  затрат на досуг в бюджете семьи. Все перечисленное преобразует  культуру в отрасль экономики, превращая  ее в массовую культуру.

Через систему массовой коммуникации печатная и электронная  продукция охватывает большинство  членов общества. Через единый механизм моды массовая культура ориентирует, подчиняет все стороны человеческого существования: от стиля жилья и одежды до типа хобби, от выбора идеологии до форм ритуалов интимных отношений. В настоящее время массовая культура замахнулась на культурную «колонизацию» всего мира.

Временем рождения массовой культуры можно считать 1870 год, когда в Великобритании был принят закон об обязательной всеобщей грамотности. Всем стал доступен главный вид художественного творчества XIX в. — роман. Вторая веха — 1895 год. В этот год был изобретен кинематограф, не требующий даже элементарной грамотности для восприятия информации в картинках. Третья веха — легкая музыка. Магнитофон и телевидение усилили позиции массовой культуры.

Механизм распространения  массовой культуры напрямую связан с  рынком. Ее продукция предназначена  для употребления массами. Это искусство  для каждого, и оно обязано  учитывать его вкусы и запросы. Каждый, кто платит, может заказать свою музыку. Искусство открыло охоту  на подростка — юношу и девушку, домохозяйку, спортсмена, рабочего и т.д.

Несмотря на кажущуюся  демократичность, массовая культура таит в себе реальную угрозу низведения человека-творца до уровня запрограммированного манекена, человека-винтика. Серийный характер ее продукции обладает рядом  специфических признаков:

а) примитивизация отношений  между людьми;

б) развлекательность, забавность, сентиментальность;

в) натуралистическое  смакование насилия и секса;

г) культ успеха, сильной  личности и жажда обладания вещами;

д) культ посредственности, условность примитивной символики.

Массовая культура — это тоже культура, точнее — часть ее. И достоинство ее произведений состоит не в том, что они демократичны, всем понятны, а в том, что они базируются на архетипах . К таким архетипам относится бессознательный интерес всех людей к эротике и насилию. И в любом обществе подобный интерес ищет пути для удовлетворения. Это, так сказать, бытовой интерес, и он составляет базу успехов массовой культуры, ее произведений.

Катастрофическим  последствием массовой культуры является низведение творческой деятельности человека к элементарному акту бездумного потребления. Высокая культура требует  высокого интеллектуального напряжения. И встреча с “Монной Лизой” в выставочном зале совсем не похожа на встречу с ней на этикетке спичечного коробка или на майке. Осмысление проблемы массовой культуры было начато книгами О.Шпенглера “Закат Европы”, А. Швейцера “Культура и этика”, Х.Орте-ги-и-Гассета “Восстание масс”, Э.Фромма “Иметь или быть”, где массовая культура осмысливается как предельное выражение духовной несвободы, средство отчуждения и угнетения человеческой личности.

В качестве культурологической оппозиции массовой культуре выступает  элитарная культура, основная задача которой сводится к тому, чтобы  сохранить в культуре творческое начало и пафос.

Русский  искусствовед П.П.Муратов. писал: “Современное искусство оказалось весьма чувствительным психическим аппаратом... Изумляет небывалое преобладание абстракций. Нынешний живописец мыслит отвлеченными категориями цвета, композиции, пространства, формы, фактуры... Человек есть начало и конец всего в античном и западноевропейском искусстве. Антропоморфизм был основным мироощущением, которое делало возможным это искусство.

В конце XIX в. эта подпочва европейского мироощущения явно колеблется. Природа становится сцеплением объективных фактов, которые может разъединить художественный анализ... Художник перестал видеть и чувствовать все по образу своему и подобию. У мира изображаемого нет того центра, каким был человек. Сама видимость человека подлежит развитию, расчленению на те первичные элементы, на которые разлагается видимость предметов. Нет чувства организма ни в природе, ни в человеке, но есть взамен того сознание конструкции”.

Культура выполняет  и регулятивную. или нормативную функцию, выступая как система мер и требований общества ко всем сторонам деятельности людей (труд, быт, сферы общественно-политической деятельности и межличностных отношений). Регулятивная функция культуры поддерживается такими находящимися в ее структуре нормативными системами, как мораль и право, сложившиеся традиции, обряды, обычаи, образцы поведения. Выступая оценочной характеристикой степени соответствия поведения и деятельности той или иной общественной группы или личности определенным социально-нравственным нормам и принципам, культура регулирует поведение человека во всех сферах общественной жизни.

Человек не может  не общаться. Даже когда он находится  в одиночестве, он продолжает вести  неслышный диалог с близкими или  далекими ему людьми, с героями  книг, с Богом или с самим  собой, каким он видит себя. В таком  общении он может быть совсем иным, чем при живом общении. Культура живого общения предполагает не только вежливость и такт. Она предполагает способность и умение каждого  из нас привнести в круг подобного  общения коммуникативность культуры, т.е. нашу связь с человечеством, которую мы ощущали, будучи наедине  с собой. Быть самим собой и  признавать право на это другого  человека — это значит признавать равенство каждого по отношению к человечеству и его культуре. Речь идет о характерной черте или о норме гуманизма. Разумеется, в культуре есть множество норм и правил поведения. Все они служат одной общей цели: организации совместной жизни людей. Существуют нормы права и морали, нормы в искусстве, нормы религиозного сознания и поведения. Все эти нормы регламентируют поведение человека, обязывают его придерживаться каких-то границ, которые считаются приемлемыми в той или иной культуре.

Общество испокон  веков распадается на социальные группы. Социальные группы — относительно устойчивые совокупности людей, имеющих общие интересы, ценности и нормы поведения, складывающиеся в рамках исторически определенного общества. В каждой группе воплощаются некоторые специфические взаимосвязи индивидов между собой и с обществом в целом.

Групповые интересы могут быть выражены через кастовые, сословные, классовые и профессиональные.

Каста наиболее полно  раскрывается в культуре Индии. До настоящего времени Индия настойчиво держится за это разъединяющее людей явление. Даже современное образование не может победить в индусе его приверженность к касте.

В книге “Культура  Индии” С.Ф.Ольденбург рассказывает, с  чем пришлось столкнуться у себя на родине образованному по-европейски индусу, пожелавшему посетить Всемирную  выставку в Европе. Вернувшись домой, он был исключен из касты. Молодой  человек страшно переживал это  наказание и подал в суд, требуя восстановления своих прав. А основанием для столь сурового приговора  послужило обвинение нашего путешественника  в том, что он обедал совместно  с иностранцами, что строжайше  запрещено индуизмом. В суде исключенный  из касты говорил, что у него на пароходе был запас риса и что  он сам готовил себе обед. “К несчастью  для него, свидетели выясняли, что  он бывал за общим столом на пароходе, и дело его было проиграно” .

Эпизод сам по себе забавный, если бы не трагизм исключения из касты, лишающего индуса всякой социальной опоры у себя на родине. Высшей кастой в Индии признается каста брахманов. Брахман не имеет права кому-либо кланяться. Он принимает поклоны  других, благословляя их в ответ. Индуизм  предписывает верующим каждый свой шаг  согласовывать с брахманами. Без  их благословения нет праведной жизни и смерти. Но быть брахманом — почетно и ответственно. Малейшее нарушение этических норм брахманом грозит ему позором и изгнанием из касты.

Еще один характерный  пример проявления группового начала в культуре — это рыцарство:

Рыцари- это представители  господствующего сословия, но их жизнь  была подчинена строгому регламенту. Кодекс рьщарской чести предписывал  сложные процедуры и соблюдение этикета, отход от которого даже в  мелочах мог уронить достоинство  рыцаря в глазах других членов привилегированного класса. Подчас регламентация этого  этикета выглядела лишенной здравого смысла. Например, прискакав к королю в разгар битвы с важным донесением, рыцарь не мог обратиться к нему первым и ждал, когда государь заговорит  с ним. А ведь в эти мгновения  могла решаться судьба битвы и  его товарищей по оружию.

Рыцарю предписывалось знать и выполнять ряд придворных ритуальных функций: петь, танцевать, играть в шахматы, фехтовать, совершать  подвиги во славу прекрасной дамы и т.д. Рыцарь должен был являть собой. образец придворного этикета.

Феномен рыцарства  внес в культуру ряд таких общезначимых ценностных установок, как возвышенная  любовь к женщине, самоценность чести  и достоинства, верность данному  слову, безупречная манера поведения.

Проявлением группового в культуре является и классовое. Классы воспринимаются как стабильные социально-экономические группы общества, принадлежность к которым диктует  индивидам определенную культуру поведения.

Метод классового анализа  имеет длительную историю и является важным завоеванием научной социологии, особенно ценным при изучении общественных процессов индустриальной эпохи. Но абсолютизация классовых характеристик, подчинение им всех аспектов человеческого  бытия, видимо, ложны и заключают  в себе мощное деструктивное начало. Возведение классового подхода в  “категорический императив” исторического  познания приводит к познавательному  и социально-практическому тупику.

Последовательное  осуществление классового подхода  реализуется через отношения  господства и подчинения, где одни — знающие, просвещенные, передовые и сознательные — командуют другими, предписывая всем следовать одному методу, четко проводить в жизнь принцип: “кто не с нами, тот против нас”. В пролетарской идеологии даже язык классового сознания приобретает армейский характер (передовой авангард, арьергардные бои, битва за власть, идеологический фронт и т.д.).

Вульгарно-социологическая  классовость оборвала нить исторической преемственности развития России, представляя  ее историю в самых мрачных  красках. Деление на “красных” и  “белых”, “своих” и “чужих”, “революционеров” и “контрреволюционеров”, “прогрессивную”  и “реакционную” культуру, поиски “дворянских” и “пролетарских” корней в биографиях и творчестве писателей, философов, ученых вычеркнули из истории  целые эпохи, направления и пласты культуры.

Класс — категория социально-экономическая, но в марксистской идеологии она считалась скрытой пружиной всех общественных мотивов и целей, а это вело к диктату политики над всеми сферами жизни. Это, в свою очередь, породило форму тоталитарного мышления, которое в данном случае понимается как одномерность, сведение многообразия к единообразию.

Замятин Е. уже в 1920 г. осознал ужас последствий классового принципа в культуре, считая, что ничего хорошего нельзя ждать от культуры, в которой все подчинено обожествлению будущего и культу “мы” в ущерб интересам разума и личности.

Абсолютизация классового противоборства с неизбежностью  оборачивается оправданием насилия  и чудовищным преувеличением его  роли не только в теории, но и на практике, т.е. культура ориентируется на антигуманизм. Новый человек должен спокойно относиться к трагическому, испытывать красоту  ужаса, борьбы, уметь ценить в страданиях героев их героизм и не обращать внимания на их раны и стоны. Свобода  от мелочного страха, от трусости покупается ценою привычки к ужасному.

Любая классовая “правда” ущербна и частична, хотя бы в  силу давящего изнутри группового эгоизма, претензий на исключительность. Заложенное в ней различие рано или поздно оборачивается разделением, а разделение — антагонизмом, обрекая человечество на глобальную схематику двухзначной логики: нескончаемые распри, войны и междоусобица. Апологетика классовости стала трамплином для возведения “железного занавеса”, “берлинской стены” и других символов идеологической конфронтации. Благодаря ей внеклассовое, а тем более общечеловеческое объявлялось враждебным коммунистическому движению, коммунистическим идеалам.

Конечно, классовый  подход имеет право на существование, и, пока существуют классы, он неизбежен. Клеймить его и противопоставлять  общечеловеческим ценностям бессмысленно. Имеет смысл лишь понять, что приоритет  общечеловеческих ценностей не исключает  объективной оценки классовых интересов, а противостоит той установке, которая  считает классовые ценности высшими  и единственными. Классовые ценности не отменяются, а занимают свое место  внутри общечеловеческих, рядом с  внеклассовыми.