Уголовный кодекс РСФСР 1926 г

Смертью по кодексу караются не только контрреволюционные преступления, такие  как служба на ответственных и  секретных должностях при старом режиме, служба в Белой армии, шпионаж, бандитизм, но также вредительство (58-7), экономическая контрреволюция (58-14) и т.д. Применение 58-й статьи все время расширяется, и любое бытовое преступление так или иначе может быть подведено под смертную казнь. Для этого судебная власть придает этим преступлениям вид политических или пользуется статьей 16 Уголовного кодекса, которая позволяет судам квалифицировать преступление и применять наказание по аналогии.

Несчастный случай при автомобильном  движении советским законом считается  убийством по неосторожности и карается легко. Но, то, же самое преступление может быть названо «автомобильным бандитизмом», и шофер, наскочивший на скользком петербургском шоссе на группу красноармейцев, шедших в строю, платит за это своею жизнью.

«Вредительство» получило такое широкое применение и толкование, что за крушение товарного поезда без умысла и контрреволюционных целей виновный получает расстрел.

Следующие «меры социальной защиты», как они были изложены в первоначальной редакции Уголовного кодекса в издании 1926 года, это, во-первых, лишение свободы от одного года до 10 лет. Затем принудительные работы без содержания под стражей от одного дня до 6 месяцев. Далее замечание, выговор, предостережение. В качестве дополнительных мер могут быть применены запрещение заниматься определенной профессией и лишение избирательских прав после отбытия наказания сроком до 15 лет. Таким образом, можно получить 10 лет основного и 15 лет дополнительного наказания. И наконец, в качестве дополнительной меры - конфискация имущества, каковая всегда сопутствует расстрелу, как указано в законе.

Глава 3. Применение УК РФ 1926 г. и дальнейшее развитие уголовного законодательства

Уголовное законодательство 30-х гг. принадлежит к наиболее мрачным периодам его истории. Именно оно, будучи наиболее репрессивным из всех правовых средств стало использоваться в нормотворческой и правоисполнительной деятельности как орудие массовых репрессий в отношении противников режима личной власти H.В.Сталина, становления и упрочения командно-административной системы государственно-партийного социализма. Уголовная политика начала базироваться на глубоко ошибочной сталинской концепции усиления классовой борьбы по мере строительства социализма.

В.И.Ленин называл тремя  главными врагами Советской власти взяточничество, безграмотность и комчванство. И.В.Сталин объявил тремя врагами государства верхушку буржуазной интеллигенции в промышленности, кулачество в деревне и бюрократические элементы в аппарате.

С конца 20-х гг. начался  демонтаж ленинской модели социализма и его подсистемы - уголовного права.

Кулачество, понятие которого оказалось растяжимым, нормативно не определенным и потому часто охватывающим середняцкие слои крестьянства, за исключением действительно опасных  преступников, совершающих террористические акты, уничтожение колхозного имущества и другие тяжкие преступления, преследовалось по статьям о контрреволюционных и общеуголовных преступлениях.

Для борьбы с кулаками, или, как их еще именовали, «кулацко-зажиточными элементами», широко применялись статьи Уголовного кодекса об уклонении от уплаты налогов, ростовщичестве, нарушении правил о трудовом законодательстве.

Для реализации политики «ликвидации кулачества как класса» широко и произвольно использовались нормы о контрреволюционных преступлениях. Например, в Докладной записке юридической части Колхозцентра РСФСР (октябрь 1929 г.) кулацкие выступления рекомендовалось относить к преступлениям, предусмотренным ст. 58-58.14 Уголовного кодекса. Подрыв кооперации в виде срыва собраний, препятствия сельскохозяйственным работам - вредительство (ст. 58.14), разрушение или повреждение колхозного имущества взрывом, поджогом - диверсия (ст. 588), пропаганда и агитация, направленная на противодействие колхозному движению - антисоветская агитация и пропаганда (ст. 58.10).

18-й Пленум Верховного Суда СССР от 2 января 1928 г. внес свою лепту в беззаконие. Он разъяснил, что под контрреволюционными действиями надо понимать действия и в тех случаях, «когда совершивший их хотя и не ставил прямо контрреволюционной цели, однако сознательно допускал их наступление или должен был предвидеть общественно опасный характер последствий своих действий». Верховный Суд СССР, таким образом, не только расширил вину контрреволюционного преступления за счет косвенного умысла, но и признал возможным контрреволюционное преступление даже по неосторожности.

В результате таких «рекомендаций» высшего судебного органа страны Уголовно-кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР вынуждена была в своем отчете того времени отметить многочисленные случаи незаконного осуждения за контрреволюционные преступления не «классово враждебных элементов», а бедняков и середняков, совершивших бытовые преступления, преступления против порядка управления и хозяйственные преступления.

Большой суровостью санкций  в сочетании с расплывчатостью диспозиций, граничащей с юридической безграмотностью, отличался печально известный Закон от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и в кооперации и укреплении государственной (социалистической) собственности» Так, в Законе приравнивалась по приему законодательной аналогии колхозная собственность к государственной. Без какой-либо дифференциации преступлений от мелких до крупных была установлена ответственность вплоть до расстрела за хищение такой собственности. Этот закон применялся во время Отечественной войны и после нее за сбор колосков, оставшихся в поле после уборки хлеба.

Угроза, как сказано  в законе, «кулацко-капиталистических элементов» колхозникам с целью заставить их выйти из колхоза или с целью насильственного разрушения колхоза приравнивалась к контрреволюционным преступлениям с лишением свободы от 5 до 10 лет с заключением в концентрационные лагеря.

Помимо уголовного для  массовых репрессий активно использовалось административное законодательство в  виде высылки до 10 лет с конфискацией имущества по решению местных исполнительных органов. Так, в постановлении ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» исполкомам краевых (областных) Советов и правительствам автономных республик было дано право принимать все необходимые меры по борьбе с кулачеством вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краев (областей). При этом продавать собственное имущество «кулацко-зажиточным элементам» запрещалось, продавать продукты сельского хозяйства - тоже. При самовольной распродаже имущества кулацких хозяйств райсоветы имели право на немедленную конфискацию имущества.

Сами понятия «кулак», «кулацко-зажиточный элемент», «кулацкое хозяйство» нормативно не определялись и на местах трактовались весьма широко и произвольно. В результате репрессивное «раскулачивание», само по себе антиконституционное, охватило не только 4,2% кулаков по официальной статистике, но и 15% иного сельскохозяйственного населения, главным образом, середняков.

«Антикулацкое» уголовное законодательство исходило из априорной принадлежности крестьян к «кулакам» и «зажиточным» элементам, чему способствовало и тогдашнее законодательство о социально-опасных элементах, преступлений не совершивших, но высылке подлежащих.

В 1935 г. отменяется ст. 8 Основных начал, предоставлявшая союзным  республикам право определять минимальный  возраст уголовной ответственности. По Закону от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью несовершеннолетних» несовершеннолетние привлекались к ответственности за кражи, насильственные преступления и убийства начиная с 12 лет, как было сказано в законе, с применением всех мер уголовного наказания

 Поскольку с 30-х  гг. уголовные законы издавались  главным образом Союзом ССР,  а не республиками, то оставалось  неясным, отменяли ли более  поздние общесоюзные законы Основные  начала 1924 г., с их запретом применять к несовершеннолетним смертную казнь, ссылку, высылку и другие наказания.

Ужесточение уголовных  репрессий осуществлялось и введением  постановлением ЦИК и СНК СССР от 8 августа 1936 г. тюремного заключения наряду с прежним местом отбывания  лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях двух режимов.

Постановлением ЦИК  СССР от 2 октября 1937 г. был повышен  максимум лишения свободы с 10 до 25 лет. В 1939 г. было отменено условно-досрочное  освобождение заключенных от дальнейшего  отбытия наказания.

Единственным исключением из сверхрепрессивного уголовного законодательства 30-х гг. оказалась новая общесоюзная норма о погашении судимости со сниженным по сравнению с республиканскими нормами сроком погашения. Возможно, она была вынужденной из-за громадного числа судимых граждан.

В 1936 г. принимается новая (сталинская) Конституция СССР. Законодательство об ответственности за преступления передается в исключительное ведение  СССР. Суверенные союзные республики были лишены права на собственные  уголовные законодательства на своей территории. Во исполнение их в 1938 г. принимается Закон о судоустройстве. Последний отменил ст. 22 Основных начал, позволяющую ссылать и высылать лиц, не совершивших преступлений либо оправданных за них. Но Закон о судоустройстве не отменил привлечение к ответственности невиновных. Так, согласно ч. 2 ст. 1 постановления ЦИК СССР от 8 июля 1934 г. «О дополнении Положения о преступлениях государственных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления» по статьям об измене Родине совершеннолетние члены семьи изменника Родины, совместно с ним проживающие или находящиеся на его иждивении, только на этом основании подлежали высылке в отдаленные районы Сибири на пять лет. Абсолютно определенная санкция - 10 лет лишения свободы - была установлена за недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся или совершенной измене. В целом Конституция СССР и Закон о судоустройстве не помешали практике беззаконных репрессий. Количество осужденных с 1936 по 1937 г. за контрреволюционные преступления выросло в 10 раз. Ужесточение карательной политики сказалось и на общей судимости. Так, если в 1937 г. удельный вес заключенных в СССР в расчете на 100 тыс. населения составлял 469 человек, то в 1939 г. он удвоился до 859 чел.

Во второй половине 30-х гг. прошла серия судебных процессов над высшими руководителями партии и государства. 16 января 1935 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР вынесен приговор по делу о так называемом «Московском центре», по которому были осуждены Г.Е.Зиновьев, Л.Б.Каменев, Г.Е.Евдокимов и др. 27 января 1935 г. Л.Б.Каменев вторично осуждается по «Кремлевскому делу». 13 марта 1938 г. по так называемому делу «антисоветского правотроцкистского блока» осуждены Н.И.Бухарин, А.П.Рыков и др.

Руководителям якобы  контрреволюционных групп, как правило, предъявлялись обвинения в измене Родине, террористической деятельности, шпионаже, вредительстве, диверсии, создании контрреволюционной организации. Рядовым членам группы инкриминировалась преимущественно «подготовка террористических актов», за что они приговаривались к расстрелу с исполнением приговоров в день их вынесения.

Самым распространенным было обвинение в антисоветской  агитации и пропаганде, которая выражалась в «клевете на руководителей партии и государства», высказывании недовольства условиями жизни трудящихся, восхвалении жизни в капиталистических государствах. Антисоветской агитацией и пропагандой считалось любое выступление в защиту «врагов народа», включая высказывания простого человеческого сочувствия им. Особенно рьяно преследовалось по ст. 58.10 УК непочтительное упоминание имени Сталина.

Из 139 членов и кандидатов в члены  ЦК партии, избранных на XVII съезде партии, 70% их были арестованы и расстреляны  в 1937-1938 гг. как «враги народа». Из 1966 делегатов того же съезда с решающим и совещательным голосом было осуждено за контрреволюционные выступления более половины - 1108 человек. 
Заключение

В истории  российского уголовного права УК РСФСР 1926 г. занимает особое место, что  обусловлено рядом обстоятельств. Во-первых, это первый уголовный  кодекс союзного государства, принятый на основе общесоюзного законодательства и, в частности, Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г.

Конституция СССР 1924 г., разделив сферу компетенции  в области уголовного права между  СССР и союзными республиками, предоставила последним право самостоятельного развития уголовного законодательства в пределах, очерченных указанными Основами.

Во-вторых, специфическое наименование рассматриваемого кодекса -Уголовный кодекс РСФСР  редакции 1926 года - было призвано подчеркнуть  его преемственную связь с  Уголовным кодексом РСФСР 1922 г., хотя на самом деле он представлял собой заново переработанный кодифицированный нормативный правовой акт.

В-третьих, данный кодекс знаменовал ступень в  развитии советского уголовного законодательства; действовал в течение 34 лет (до 1 января 1961 г.), когда был введен в действие последний советский уголовный кодекс - УК РСФСР 1960 г.

В-четвертых, в отличие от УК РСФСР 1922 г. он воплотил в себе итог весьма кропотливой и  сложной работы ученых и практиков. Многие его положения были настолько  удачно сформулированы, что остаются практически неизменными поныне. УК РСФСР 1926 г. вобрал не только взгляды коммунистов на уголовную репрессию; время показало глубину и точность разработок многих содержащихся в нем норм и институтов, что дает основание для утверждения о преемственности положений, заложенных в первом российском уголовном кодексе, а в целом еще раньше - в дореволюционном уголовном праве.

Разработчики  кодекса скорее всего, с одной  стороны, пытались воплотить идеи, отвечающие потребностям времени, с другой, - сохранив его «социалистический фундамент», обеспечить «охрану социалистического государства рабочих и крестьян и установленного в нем правопорядка от общественно опасных действий (преступлений) путем применения к лицам, их совершающим,... мер социальной защиты» (ст. 1 УК РСФСР 1926 г.).