Сотрудничество в области уголовного правосудия: «горизонтальная» и «вертикальная» модели

Вместе с тем наличие  различных по сравнению с межгосударственным «горизонтальным» взаимодействием субъектов сотрудничества обусловило специфику взаимоотношений государств-участников с МУС, предполагающих использование элементов «вертикальной» модели. При этом «вертикальная» модель по ряду аспектов значительно отклоняется от схожей с ней «горизонтальной» (inter-state) модели. Принципы, лежащие в основе модели «вертикального» сотрудничества, фундаментально различаются с принципами «горизонтального» сотрудничества.

Важнейшей составляющей дифференциации «вертикальной» и «горизонтальной» моделей, как уже отмечалось, является различие в субъектах сотрудничества, которое обусловливает их материальную и процедурную специфику. С другой стороны, в межгосударственной практике существуют базирующиеся на договорно-правовом фундаменте либо на национальном законодательстве основания для отказа от сотрудничества, которые не могут применяться в практике сотрудничества с международными трибуналами.

Как известно, в современном  международном договорном праве  существует большое количество двусторонних и многосторонних договоров об оказании правовой помощи по уголовным делам. Опыт использования подобных договоров  получил концентрированное выражение  в Типовом договоре о взаимной помощи в области уголовного правосудия от 14 декабря 1990 г., принятом Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН. Анализ ст. 4 указанного Договора показывает, что, основываясь на принципе государственного суверенитета, запрашиваемая сторона может по ряду оснований отказать в сотрудничестве. Например, в оказании помощи (так же, как и в экстрадиции) может быть отказано в том случае, если запрашиваемая сторона рассматривает преступление, в связи с которым сделан запрос, в качестве деяния политического характера. Однако в случае с международными трибуналами мы имеем прямо противоположную ситуацию. Во-первых, Уставы МУТ не предусматривают возможности отклонения просьбы о сотрудничестве вследствие того, что просьба эта касается деяния, расцениваемого запрашиваемой стороной в качестве политического преступления. Во-вторых, что крайне существенно, те деяния, которые подпадают под юрисдикцию МУТ, согласно международному праву и национальному законодательству подавляющего большинства государств, выведены из категории «защищаемых политических преступлений». Например, в той части, которая относится к международному праву, подобная «деполитизация» осуществлена либо в специальных конвенциях по борьбе с отдельными видами международных преступлений, таких, как Конвенция о предотвращении преступления геноцида и наказании за него, либо в международных договорах об экстрадиции (Дополнительный протокол к Европейской конвенции об экстрадиции). Более того, как отмечалось МУТЮ, в деле Prosecutorv. Anto Furundzija применение «исключения политических преступлений» в отношении военных преступлений и преступлений против человечности нарушает императивные нормы международного права (jus cogens).

Таким образом, в случае просьбы  о сотрудничестве с МУТ вопрос характера деяния (политический либо неполитический) вообще не является предметом  рассмотрения.

Всего же, согласно Типовому договору о взаимной помощи в области  уголовного правосудия, предусматривается  шесть оснований для отказа от невыполнения соответствующего запроса, и, кроме того, Договор не исключает возможности использования дополнительных оснований. В отличие от подобного подхода «вертикальная модель» вообще исключает возможность отказа от сотрудничества (в частности, Уставы МУТ ad hoc по бывшей Югославии и Руанде) либо сводит его к минимуму (Статут МУС). Например, в соответствии с ч. 4 ст. 93 Статута Международного уголовного суда государство-участник может отказать в просьбе о помощи, полностью или частично, только в том случае, если просьба касается предъявления каких-либо документов или раскрытия доказательств, которые имеют отношение к его национальной безопасности.

Другим серьезным препятствием для осуществления взаимной помощи, существующим в практике «горизонтальной» модели, является возможность государства  по собственному усмотрению ограничить выполнение просьб о сотрудничестве правилом «двойного вменения». Например, Типовой договор ООН о взаимной правовой помощи предусматривает возможность  включения в двусторонние и многосторонние договоры указанного правила в качестве основания для отказа от исполнения соответствующего запроса. В связи с этим ряд стран в (Болгария, Венгрия, Китай, КНДР, Литва, Молдова, США, Швеция, Эстония, Югославия) не оказывает правовой помощи, если преступление, по поводу которого она запрашивается, не является уголовно наказуемым деянием по их законодательству. Согласно ч. 9 ст. 18 Конвенции ООН против организованной транснациональной преступности, государства-участники могут отказать в предоставлении взаимной правовой помощи согласно настоящей статье на основании отсутствия обоюдного признания соответствующего деяния преступлением. В отличие от подобного подхода Уставы МУТ и Статут МУС исключают возможность ссылки на правило «двойного вменения» для отказа от сотрудничества с трибуналами.

Широкий по своему охвату перечень оснований для отказа от оказания помощи характерен не только для международной  договорно-правовой практики, но и получил  значительное распространение и  в национальном законодательстве. Приведем ряд примеров.

Финский Закон об оказании правовой помощи по уголовным делам 1994 г. предусматривает обязательные и факультативные основания для  отказа от выполнения запроса иностранного государства. Согласно ст. 12, правовая помощь не оказывается, если это может  привести к причинению ущерба суверенитету, безопасности или другим существенным интересам Финляндии либо исполнение запроса противоречит правам человека и фундаментальным свободам или  иным образом не соответствует финскому публичному порядку. Относительно факультативных оснований ст. 13 предусматривает  шесть случаев, когда запрос может  не исполняться. В частности, отказ  может иметь место, если просьба  о помощи касается политического  преступления, либо деяния, предусмотренного военным правом, либо преступления, в отношении которого истек срок давности или имеется акт амнистии. Возможность отказа от выполнения соответствующего запроса охватывает также ситуации, когда запрашивается помощь в  связи с деянием, которое расследуется, находится на стадии судебного рассмотрения либо за которое лицо уже осуждено либо оправдано в Финляндии либо третьем государстве.

Закон Новой Зеландии об оказании правовой помощи по уголовным  делам 1992 г. предусматривает ряд  оснований, при наличии которых  запрос иностранного государства не подлежит удовлетворению. В их числе  совершение лицом преступления, рассматриваемого Новой Зеландией как политическое деяние; наличие достаточных оснований  предполагать, что исполнение запроса  приведет к нарушению запрета  на дискриминацию лица; оправдание, осуждение, помилование лица; совершение деяния, подпадающего под категорию  воинских преступлений; возможность  нанесения ущерба суверенитету, безопасности либо национальным интересам страны (ст. 27).

Законодательство Швейцарии (Федеральный закон о международной  уголовно-правовой взаимопомощи) позволяет  отклонить запрос иностранного государства, если он касается деяния, которое носит  в основном политический характер, представляет собой отказ от исполнения воинской повинности, направлено против национальной обороны либо военной  мощи запрашивающего государства (ст. 3). Другое основание для отказа от удовлетворения запроса, согласно ст. 5, касается случаев, когда просьба  связана с деянием лица, которое  оправдано, либо в отношении которого вынесено судебное решение о прекращении  производства по делу, если назначенное  наказание уже было исполнено  либо не может быть исполнено по законодательству государства, где  оно было назначено.

Уставы МУТ ad hoc и Статут МУС подобных ограничений не устанавливают (за исключением случаев, когда речь идет об интересах защиты национальной безопасности, как это предусмотрено в Статуте МУС).

Если «горизонтальное» сотрудничество отражает преимущественно интересы вовлеченных в данный процесс  государств, то центр тяжести «вертикальной» модели смещен в сферу обеспечения  интересов международного сообщества в борьбе с такими преступлениями, как геноцид, агрессия, преступления против человечности, военные преступления и т.д.

В практике межгосударственной взаимной правовой помощи и экстрадиции  одним из наиболее серьезных факторов, подлежащих учету и позволяющих  в конкретных случаях отказывать в исполнении запросов, является возможное  нарушение прав человека («human rights exceptions»). Отсутствие соответствующих процессуальных гарантий, возможность нарушения права не подвергаться запрещенному обращению, возможность подвергнуться смертной казни и тд. позволяют отказаться от сотрудничества с запрашивающим государством в вопросах уголовного преследования и наказания обвиняемых. Причем нередко национальное законодательство устанавливает достаточно жесткие рамки для усмотрения соответствующих компетентных органов, принимающих решение об удовлетворении запроса об оказании правовой помощи. Например, согласно п. «а» ч. 1 ст. 6 уже упоминавшегося нами португальского Закона о международной правовой помощи по уголовным делам, в случае, если осуществляемое по конкретному делу производство не соответствует требованиям, предусмотренным Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод либо другими соответствующими международными договорами, запрос о помощи не исполняется. Кроме того, указанная статья предусматривает ряд оснований императивного характера для отказа от удовлетворения запроса о помощи при наличии угрозы нарушения прав индивида.

В отношении сотрудничества с международными уголовными трибуналами  указанные исключения применяться  не могут, поскольку, во-первых, подобное не предусматривается их уставами; во-вторых, производство по делам о  преступлениях, подпадающих под  юрисдикцию МУТ, осуществляется с соблюдением  международных стандартов правосудия, что делает излишними опасения в  нарушении прав индивидов.

Нормы, гарантирующие права  различных субъектов процесса по уголовному делу, предусматривают как  Уставы МУТ ad hoc, так и Статут МУС.

Прежде всего все три документа обеспечивают право на справедливое судебное разбирательство, которое основывается на ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и схожей с ней ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека. Например, согласно ч. 2 ст. 20 Устава МУТР, обвиняемый при рассмотрении предъявленного ему уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство. Схожая формулировка содержится и в ст. 66 Статута МУС.

Более того, существенное значение международных договоров по правам человека в процессе осуществления  правосудия МУТ было неоднократно подчеркнуто  по конкретным делам, находившимся в  их производстве. Как указывалось  МУТР в деле Prosecutor v.Jean-Bosco Barayagwiza, «в докладе Генерального секретаря ООН установлены источники права Трибунала. Международный пакт о гражданских и политических правах является частью общего международного права и может применяться на этом основании [как источник права Трибунала]. Региональные договоры о правах человека, такие, как, например, Европейская конвенция о защите прав человека и Американская конвенция о правах человека, и прецедентное право, выработанное на их основе, являют собой авторитетные источники, которыми можно пользоваться при применении и толковании применимого права Трибуналов».

Хотя правозащитный фактор является краеугольным камнем Уставов  всех трех уголовных трибуналов, для  Римского статута МУС характерно более развернутое регулирование в плане обеспечения прав различных категорий лиц (обвиняемых, потерпевших и т.д.), участвующих в процессе производства по делу. В частности, согласно ч. 1 ст. 66 Статута, каждый считается невиновным, пока его вина не будет доказана в Суде в соответствии с применимым законом. Кроме того, ч. 3 ст. 66 охватывает ряд гарантий прав обвиняемого, основывающихся на фундаментальных гарантиях защиты прав человека, апробированных в международно-правовой практике, таких, как право быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который обвиняемый понимает в полной мере и на котором он говорит, о характере, основании и содержании предъявленного ему обвинения; иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты, а также свободно сноситься с выбранным защитником в условиях конфиденциальности; быть судимым без неоправданной задержки; защищать себя лично либо через посредство назначенного им защитника; допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены; право выдвигать аргументы в свою защиту и представлять иные доказательства, являющиеся допустимыми согласно настоящему Статуту; бесплатно пользоваться помощью квалифицированного переводчика и получать переводы, необходимые для того, чтобы судебное разбирательство отвечало требованиям справедливости для рассмотрения дела в Суде; не быть принуждаемым к даче показаний либо к признанию себя виновным и иметь право хранить молчание и т.д. Указанные и другие предусмотренные Статутом юридические гарантии в совокупности обеспечивают надлежащее функционирование МУС, не допускающее ущемления прав различных групп субъектов при проведении расследования и разбирательства по делу. Следовательно, сама по себе необходимость обеспечения правозащитного фактора в процессе взаимодействия государств с уголовными трибуналами не может рассматриваться в качестве основания для отказа от сотрудничества.

Не менее важное значение по сравнению с содержательной дифференциацией различных моделей сотрудничества имеет терминологическая разница. Если в контексте межгосударственного сотрудничества используется термин «взаимная помощь (mutual assistance) (в частности, Европейская конвенция о взаимной помощи по уголовным делам, Типовой договор ООН о взаимной правовой помощи в области уголовного правосудия), то «вертикальная» модель использует понятия «сотрудничество и судебная помощь (cooperation and judicial assistance) (ст. 29 Устава МУТЮ, ст. 28 Устава МУТР) либо «международное сотрудничество и судебная помощь» (international cooperation and judicial assistance) (разд. 9 Статута МУС). Не вызывает сомнений, что термин «взаимная помощь» отражает интересы вовлеченных в процесс межгосударственного взаимодействия государств, в то время как в отношении сотрудничества с МУТ речь идет о создании необходимых предпосылок для уголовного преследования лиц, виновных в совершении международных преступлений, которое осуществляется от имени международного сообщества государств.

Таким образом, появление  новых международных судебных органов, наделенных компетенцией по преследованию  лиц, виновных в совершении геноцида, преступлений против человечности, военных  преступлений, обусловило возникновение  новых юридических процедур сотрудничества, отличных от тех механизмов, которые  использовались в практике оказания взаимной правовой помощи по уголовным  делам.