Развитие учения об объекте преступления в дореволюционный период

РАЗВИТИЕ УЧЕНИЯ ОБ ОБЪЕКТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД

      Изучение  любого явления необходимо начинать с анализа причин его возникновения. Анализ истории вопроса позволяет  выявить определенные тенденции развития изучаемого явления, с тем, чтобы отобрать наиболее значимые черты и сформулировать определение исследуемого понятия применительно к современным условиям. «Изучение прошлого, - как отмечал Б.М. Кедров, - может и должно служить средством для того, чтобы понять настоящее и предвидеть будущее и на основе этого осмыслить развитие науки как целенаправленный исторический процесс. В этом состоит, на мой взгляд, одна из основных, если не главных задач истории науки».¹ Рассмотрение вопроса об объекте преступления следует рассматривать с момента формирования уголовного права как отрасли.

Периоды истории отечественного дореволюционного уголовного права следует различать в зависимости от понятия и назначения наказания и преступления. На основании этого выделяют пе риод мести и частных композиций (уголовное право Русской Правды), период устрашающих наказаний (уголовное право Московского государства) и период наказаний, основанных на вменении (уголовное право империи).¹ Круг объектов преступлений по древнерусскому праву был небольшим - права лиц физических. Преступлений против государства Русская Правда не содержала, так как преступность некоторых деяний из этого разряда была не вполне осознанна.² Среди преступлений, предусмотренных Русской Правдой, нет преступлений против государства ввиду отсутствия абстрактного понимания государства и его интересов, вред государству отождествлялся с вредом князю. Объектами преступлений являлись личность (жизнь, здоровье, честь, достоинство) и имущество. Интересы государства и его органов в качестве объектов преступления стали выделяться в Псковской судной грамоте.³ Эта тенденция закрепляется в Судебнике 1497 г., где преступление рассматривается уже не как обида, то есть нанесение материального, физического, морального вреда, а как «лихое дело», то есть совершение такого деяния, которое нарушает интересы господствующего класса и государства.⁴

В Русской  Правде четко выделялись преступления против жизни, против здоровья, против чести, против свободы, против прав имущественных; преступлений против веры; преступлений против семейного права и нравственности.⁵ С этого момента появилась четкая тенденция делить все преступления на преступления против государства и преступления против физических лиц, которые затем стали дробиться в зависимости от глав, составляющих уголовные уложения и уголовные кодексы. В праве Московского государства понятие объекта изменяется, уголовный закон уже ограждает не только права лиц физических, но и защищает строй, «установленный государством, церковью, нравственным учением и кодексом бытовых приличий». Поэтому в Соборном Уложении выделялись следующие виды преступлений: преступления против религии и церкви; преступления против государства, включающие в себя политические преступления, преступления по службе, преступления граждан против порядка управления, преступления против судебной власти; преступления гражданские, к которым отно сились преступления против жизни, преступления против чести, преступления против прав имущественных.¹

    В Артикулах воинских в зависимости  от объекта все преступления подразделялись на: преступления против религии, государственные преступления, должностные преступления, преступления против порядка управления и суда, преступления против благочиния, преступления против личности, имущественные преступления, преступления против нравственности.² В последующем в теории стали выделять преступления против государства и преступления против личности. Так, в одном из первых учебников по уголовному праву выделялись два объекта преступления: всеобщая воля государства и субъективное право конкретного лица³ (общий и непосредственный в современном понимании). Такому пониманию объекта преступления способствовала и вся структура законодательства России, на основании чего в своде законов Российской империи 1832 г. уголовные законы размещались в последнем XV томе, что подчеркивало охранительный характер уголовного права.⁴

    В дальнейшем учение об объекте преступления получило развитие в связи с совершенствованием уголовного законодательства, которое стало гораздо объемным. Так, Особенная часть Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (далее Уголовное Уложение 1845 г.) состояла из 2043 статей, расположенных в 11 разделах.⁵ Таким образом, как отмечает СВ. Землю-ков: «История изучения уголовного законодательства показывает, что формирование объектов уголовно-правовой охраны шло от более простых элементарных форм к более сложным».⁶

    Учитывая, что объект преступления влияет на определение понятия преступления и является одним из элементов  его состава, развитие учения, о нем следует рассмотреть в хронологическом порядке развития понятия преступления и состава преступления с целью установления факторов, определяющих его содержание и способы его закрепления в уголовно-правовых нормах.

Так, В. Спасович, выделяя такой признак  преступления, как противозаконность, отмечал, что он выражается в том, что пре ступление представляет собой посягательство на чье-либо право, то есть выражается в отрицании известной обязанности, а так как право и обязанность предполагают, по крайней мере, всегда отношения между двумя лицами, то преступление должно содержать в себе посягательство на известные общественные отношения. При этом автор использует термин «посягательство», а не «нарушение», так как посягательство охватывает не только совершение правонарушения, но и покушение на правонарушение и приготовление к правонарушению.¹ По мнению B.C. Прохорова, в данном случае речь идет об отношениях между купцом и покупателем. Такое понимание общественных отношений «далеко от марксист-ко-ленинского понимания природы общественных отношений, главное в котором заключается в том, что в мнимом хаосе бесчисленных действий людей, в бесконечно возникающих и распадающихся связях и отношениях была выявлена система, объективная форма, в которой отливаются человеческие действия и интегрируют общество в целостную систему».² Рассмотрение обществен-^! ных отношений как отношений между конкретными субъектами влияло на квалификацию при ошибке в предмете и потерпевшем. Так, по мнению В. Спасовича, удар кинжалом в мертвого человека, когда субъект полагал, что человек жив, преступлением не является. Подобных взглядов на понятие «общественные отношения» придерживались все дореволюционные правоведы. Данное положение получило даже законодательное закрепление, о чем будет сказано далее. Кроме этого, объект преступления рассматривался и как один из элементов его состава. В. Спасович, рассматривая состав преступления как совокупность всех признаков, содержащихся в понятии преступления, выделял два главных признака - субъект и объект, виновника и предмет преступления, то есть такие данные, связь между которыми образует преступное деяние. По его мнению, лицо, страдающее от преступления, называется технически предметом или объектом преступления. Поэтому предметом преступления может быть только человеческое лицо, а не вещь, не животное, не отвлеченное понятие. Далее он уточнял, что право может принадлежать как физическим, так и юридическим лицам, то есть целым группам и сочетаниям, состоящим из лиц физических, поэтому предметом преступления могут быть частное лицо, семья, сословие, церковь, совокупность лиц, находящихся в определенной местности, государство. Правда,   государство,   как   организм,   поддерживающий   совокупность

всех  юридических отношений, не бывает никогда в целом своем объеме прямым и непосредственным предметом преступлений, так как преступление его касается только опосредованно, через отрицание какого-нибудь отдельного особенного права. Но, с другой стороны, вредные последствия идут дальше нарушенного права отдельного лица и потрясают весь общественный порядок. Поэтому всякое преступление есть преступление против лица юридического - государства, вследствие чего непосредственным объектом выступает чье-нибудь непосредственное право, а посредственным - целое правосостояние, то есть весь государственный быт. Выделяя и юридическую сторону предмета преступления, В. Спасович указывал на то, что преступления нет, если нарушаемое право не находится под защитой закона.' Примечательно, что во всех дореволюционных учебниках и комментариях учение о необходимой обороне, крайней необходимости рассматривалось сразу же после объекта преступления, то есть пнализировались ситуации, когда предмет преступления исключался из системы уголовно-правовой охраны. По мнению Н.С. Таганцева, предмет или объект преступления составляют известные юридические отношения, охраняемые государством и угрожаемые или нарушаемые действиями виновного, вследствие чего объектом убийства может быть только неприкосновенность человека,² то есть акцент делался на формальный момент нарушения запрета, сформулированного в норме права. В дальнейшем, при указании на объект преступления выделяли формальную (внешнюю) и внутреннюю (содержательную) стороны. Так, по мнению Д.М. Тальберга, объектом при разбое и грабеже являются юридические нормы, которые охраняют имущественные отношения. Предметом преступного действия в этом случае выступает чужое имущество.³ Тенденция рассмотрения объекта преступления как двухаспектного явления получила развитие и в дальнейшем. При определении сущности преступления упор делался на внешний, формальный критерий, а при рассмотрении конкретного преступления - на внутреннюю (содержательную) сторону. «Преступное деяние, - писал Н.Д. Сергиевский, - являясь по своей отвлеченной природе нарушением норм закона и посягательством на интересы всего правопорядка, в конкретной своей <|)орме всегда заключает в себе конкретный вред или конкретную опасность». Поэтому норма закона, охраняющая неприкосно венность жизни человека, может быть нарушена лишь в форме посягательства на жизнь отдельного определенного лица. Далее Н.Д.Сергиевский отмечал, что вред, заключающийся в преступном деянии, может быть или вредом отдельному лицу или вредом для всего общества - вред общественный, так как всякая норма, нарушаемая преступным деянием, имеет своим предметом права, блага или интересы частных лиц, или интересы целого общества, или то и другое вместе. Вследствие чего в праве формируется представление, что всякое нарушение отдельного лица есть вместе с тем правонарушение общественное. Поэтому всякое причинение вреда мыслится как преступное деяние против всего общества, даже если оно нарушает интересы частного лица. Содержанием преступления является вред, причиненный всему обществу. Нарушение частного права есть только средство или форма нарушения права общественного. Вследствие чего, по мнению Н.Д. Сергиевского, возникает как бы двойственность объектов преступления, во-первых, непосредственным объектом выступает непосредственный предмет посягательства, а во-вторых, та юридическая норма, то предписание закона, которое нарушается. Далее, рассматривая понятие объекта с точки зрения его фактического содержания и правовой формы, автор делал вывод о том, что только соединение обоих моментов образует понятие объекта и вместе с тем обосновывает состав преступного деяния: нарушение нормы невозможно без посягательства на конкретные предметы или отношения, посягательства на предметы и отношения, взятые сами по себе, не будет преступным, если за ним не стоит нарушение права.¹

Учение  об объекте преступления, как о  двухаспектом явлении получило развитие и в работах Л.С. Белогриц-Котляревского, отмечавшего, что объектом преступления с формальной стороны является норма, а с материальной — те жизненные интересы или блага, которые этими нормами охраняются. Однако далее он косвенно признает объектом преступления правоотношения: «Так как нормы предназначены регулировать отношения людей или друг к другу, или к юридическим установлениям, то очевидно, что область преступного должна ограничиваться этими двумя отношениями, отношения всякого другого рода должны быть исключены».² «Право как внешний распорядок нашей деятельности, - писал Н.С. Таганцев, - регулирует отношения лиц между собой, а не отношения человека к его собственным благам и интересам».¹ Данная позиция базировалось на устоявшемся положении теории права, о том, что, «многие юридические отношения возникают по поводу вещей, но, в конце концов, всегда есть отношения между лицами. Под юридическими отношениями или правоотношениями, таким образом, следует понимать регулируемые нормами объективного права отношения лиц между собой».²

«Правовые нормы, - писал Н.Н. Розин, - действуя наряду с другими социальными  нормами, регулируют определенный круг применения, ограниченную сферу своего вменения. Регулируют точно определенный круг отношений граждан, отношений, в которые они вступают по поводу определенных материальных или духовных благ - интересов». Материальное содержание благ определяется в нормах Особенной части.³ Таким образом, в идеях указанных авторов четко просматривается структура конкретного общественного отношения, состоящего из субъектов отношений и предмета отношений, то по поводу чего эти отношения сложились. При этом в литературе отмечалось, что охране подлежат только те блага, которые, по мнению государства, необходимы для его нормального функционирования. «Государство, учредив правовой порядок или объективное право, - отмечал П.П. Пусторослев, - тем самым наложило на людей обязанности и при том наложило в обеспечении возможности членам государства, а иногда ради них и иностранцам удовлетворять их потребности достойные удовлетворения по мнению государства».⁴ В последующем в качестве объекта преступления стали рассматривать интерес. Наиболее полно понятие «интерес» как объект преступления был разработан Н.С. Таганцевым. Так, «... право в субъективном смысле, - отмечал Н.С. Таганцев, - в свою очередь представляет отвлеченное понятие, как и норма, а потому сама по себе по общему правилу не может быть непосредственным объектом посягательства, пока оно не найдет выражение в конкретно существующем благе или интересе». Поэтому «... для бытия преступного деяния необходим определенный, материально или идеально существующий, проявляющий предмет. Субъективное право делается доступным для посягательства (доступным для восприятия последствий - В.В.) на него только тогда, когда оно реализовалось, воплотилось в сочи нении, картине доме, поместье и т.п.». При этом охраняемые интересы могут иметь реальный (материальный) характер - жизнь, здоровье, неприкосновенность владения или идеальный - честь, религиозное чувство, благопристойность. «Так, говоря, что воровство есть похищение чужого движимого имущества, мы этим указываем, что конкретным предметом, на который направляется преступное деяние, являются часы, кошелек и т.п., находящиеся в чьем либо обладании, а отвлеченным объектом - норма права, определяющая отношения лиц по имуществу и защищающая неприкосновенность собственности». Интерес обычно совпадает с тем предметом, к которому прилагаются непосредственно действия преступника: здоровье как правоохраняемый интерес совпадает с выбитым глазом, переломанными ребрами, но интересы идеальные могут разниться с теми предметами, на которые направляются действия виновного и без повреждения и или изменения которых не может быть посягательства на интерес.¹

    Таким образом, выделение понятия «интерес»  при рассмотрении объекта преступления рассматривалось как средство его конкретизации - субъективных прав, охраняемых уголовным законом, которые проявляются через последствия преступления в виде возможности пользоваться определенными благами - здоровьем, имуществом. В последующем несколько иначе эта идея была сформулирована Б.С. Никифоровым, согласно которому объектом преступления является возможность субъектов действовать определенным образом.²

А.Н. Круглевский, объединивший формальную и содержательную стороны объекта, считал, что преступление нарушает право и потому является деянием противоправным, оно нарушает блага граждан и потому является вредоносным. При этом благо он рассматривал как непосредственный объект, а нарушенное право -в качестве опосредованного объекта или как фактический и юридический объекты посягательства. По его мнению, под интересом лица к известному явлению следует понимать отношение лица к соответствующему факту, в силу которого возникновение или не наступление последнего создает для какого-нибудь блага индивида неблагоприятное последствие. Что касается существа блага, то под ним надо понимать всякий объект или отношение, поскольку они способны содействовать духовному или телесному благосостоянию человека, то есть те явления, восприятие которых вызыва ет удовлетворение эмоций у людей и переживание ими положительных чувств. Блага и интересы взаимно обусловливают друг друга. Не существует ни одного блага, которое не составило бы предмет человеческого интереса, и не может быть речи о наличности интереса к известному явлению, если это явление не заключает в себе качества блага.¹ Такого же понимания соотношения понятий «благо» и «интерес» придерживается и Л.Д. Гаухман, отмечающий, что благо представляет собой условие или предпосылку существования интереса, вместе с тем уголовно-правовое значение «блага» и «интереса» сходно. Они означают условия существования общественных отношений и обеспечиваются общественными отношениями.²

    Кроме этого, А.Н. Круглевский, выделял такие  понятия, как -объект действия, под которым следовало понимать предмет, относительно которого совершено преступление, и объект юридической охраны как фактическое отношение, изменить которое намеревалось лицо, решаясь на совершение преступления.³ По мнению современных авторов, объект действия - это всегда предмет чувственного восприятия (человек, имущество), а объект защиты (объект охраны) - это не материальный, а мысленный, абстрактный объект (неприкосновенность личности, порядок имущественных отношений).⁴