Преступление и правонарушение – схожие черты и различия

       Ему возражал Н. С. Таганцев: «Преступлением почитается деяние, посягающее на юридическую  норму в ее реальном бытии, деяние, посягающее на охраняемый юридической  нормой интерес. Если мы будем видеть в преступлении только посягательство на норму, будем придавать исключительное значение моменту противоправности учиненного, то преступление сделается формальным, жизненепригодным понятием, напоминающим у нас воззрения эпохи Петра Великого, считающего и мятеж, и убийство, и ношение бороды, и трубку заповедного дерева равно важными деяниями, достойными смертной казни, ибо все это виновный делает, одинаково не страшась царского гнева»³².

       Таким образом, становление понятия «преступление» в дореволюционном российском праве  было длительным и мучительным, и  в итоге в уголовном законодательстве нормативная конструкция понятия «преступление» появилась довольно поздно – лишь в XIX в. Однако и она не была общепризнанной и конечной, и русские правоведы в условиях динамичного развития уголовно-правовой науки продолжали дискуссии о содержании данного понятия. Однако последующая историческая эпоха фактически положила конец спорам и дискуссиям, и в основу понимания преступления был положен один признак – классовости.

       Новый этап в развитии отечественного уголовного права и, соответственно, института преступления, начинается с 1917 г., поскольку эта дата в целом стала рубежом для отечественной истории, разделив ее на два больших периода – досоветский и советский. Революция 1917 г. кардинальным образом изменила все традиции, существовавшие в дооктябрьский период, ведь главной ее задачей стало уничтожение эксплуатации человека человеком, что повлекло необходимость уничтожения самих эксплуататоров. К последним же большевики, руководствуясь революционным классовым правосознанием, относили всех тех, кто не принадлежал к рабочим и крестьянам.

       Революционное правосознание не могло не отразиться в уголовно-правовых нормах и в  целом – в понимании преступления, содержания степени общественной опасности  разных видов преступлений, в классификации  преступлений, в понимании различных уголовно-правовых институтов. Борясь в первые послереволюционные годы с «эксплуататорами трудового народа», большевики совершенно иначе, чем в дореволюционном уголовном праве, трактуют деяния, признаваемые ими преступными.

       Так, в вышедших в 1919 г. «Руководящих началах  по уголовному праву РСФСР» содержалась  специальная глава «О преступлении и наказании», в которой было установлено  следующее: «Преступление есть нарушение  порядка общественных отношений, охраняемого  уголовным правом. Преступление, как действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений, вызывает необходимость борьбы государственной власти с совершающими такие действия или допускающими такое бездействие лицами (преступниками)»³³.

       Как следует из данных формулировок, преступление понимается как действие или бездействие, а в основу признания деяния преступным кладется его опасность для системы существующих общественных отношений, то есть в данном контексте – конкретно для системы революционных общественных отношений. При этом прямо провозглашается классовый подход к квалификации преступлений: «При определении меры наказания в каждом отдельном случае следует различать: а) совершено ли преступление лицом, принадлежащим к имущему классу, с целью восстановления, сохранения или приобретения какой-либо привилегии, связанной с правом собственности, или неимущим, в состоянии голода или нужды; б) совершено ли деяние в интересах восстановления власти угнетающего класса, или в интересах личных совершающего деяние…»³⁴.

       Примечательно, как законодатель предлагает подходить  к профилактике преступлений. Для  этого общество можно обезопасить  от лица, уже совершившее преступление, «…или приспособлением его к  данному общественному порядку  или, если он не поддается приспособлению, изоляцией его, и, в исключительных случаях, физическим уничтожением его»³⁵.

       Классовость в понимании и оценке преступных деяний была сохранена и в последующих  принятых новой властью уголовных  законах. Так, в Уголовном кодексе  РСФСР 1922 г. преступлением признавалось всякое общественно-опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени. Опасность лица обнаруживается совершением действий, вредных для общества, или деятельностью, свидетельствующей о серьезной угрозе общественному правопорядку.

       Как отмечает Н.Ф. Кузнецова, характеризуя особенности понимания преступления в советском уголовном законодательстве, «…впервые в мировой практике уголовного законодательства произошло  коренное изменение социальной сущности преступного деяния, адекватно, открыто зафиксированного в нормах закона. Преступлениями Советское государство объявило деяния, которые причиняли вред интересам трудящегося народа. Уголовно-правовые нормы стали выражать его волю»³⁶. Тем самым законодатель прямо раскрывает материальное понятие преступления, содержанием которого является не что иное, как его социальная сущность. Понятие «преступление» содержит в качестве ключевого такой признак, как общественная опасность, причем не в абстрактном понимании, а с указанием на то, каким конкретно социальным интересам причиняет вред преступление. В основу же разграничения видов преступлений, представляющих разную степень общественной опасности для основ социалистического строя, был положен признак объекта преступного посягательства, охраняемый советским правом³⁷.

       Этот  подход был сохранен и в самом  репрессивном в истории советского уголовного законодательства Кодексе  – УК РСФСР 1926 г. Он признает общественно  опасным «…всякое действие или бездействие, направленное против Советского строя или нарушающее правопорядок, установленный Рабоче-Крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени»³⁸. Не является преступлением действие, которое хотя формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части УК РСФСР, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено общественно опасного характера.

       В целом в первых советских Кодексах был сделан явный акцент на социально-классовом  содержании преступления. Общественно  опасным признавались любые действия или бездействия, представлявшие опасность для социалистических общественных отношений и для самого государства. Степень же общественной опасности деяний, содержавшихся в Особенной части каждого Кодекса, определялась ориентирами уголовной политики государства в определенный период времени, что, в свою очередь, определялось успешностью борьбы с врагами социализма.

       В этой связи необходимо обратить внимание на тот факт, что в основе оценки преступления в первых советских  Кодексах лежали не столько юридические факты, подлежащие правовой оценке, сколько целый ряд оценочных понятий, которые могли трактоваться правоприменителями достаточно произвольно. Так, Н.Д. Дурманов отмечал, что «…при единстве системы социалистического хозяйства и морально-политическом единстве всего советского общества имеется возможность проследить вредный результат деяния дальше первых его последствий, на которых обычно останавливается буржуазное уголовное право»³⁹.

       Из  этого следует, что при оценке судом вредных общественно опасных последствий преступления за основу брались не только материальные и количественные оценки, но довольно абстрактные идеологические категории, столь широко используемые в эпоху тоталитарного правления в СССР. Тот же автор раскрывает суть этих оценок: «нетерпимость данного деяния в глазах трудящихся в результате роста культуры и сознания масс», «отрицательная оценка преступного посягательства», «морально-нравственная оценка деяния» и подобные. Очевидно, что с точки зрения юридической, уголовно-правовой оценки совершенного деяния, соотнести эти оценки с квалификацией преступления достаточно проблематично. Стоит ли говорить о ставших нормой в те годы нарушениях прав и свобод граждан при таком понимании преступления.

       Между тем, по мере изменения внутриполитической обстановки в стране, развития уголовного права и его институтов, пусть и в рамках жесткой идеологии, общее определение преступления все же претерпевало изменения сообразно тому, как изменялись приоритеты государственной уголовной политики.

       Так, уже Основы уголовного законодательства 1958 г., пусть и с большим временным  интервалом, но все же исключили  классовую характеристику преступления, включив в нее, наконец, юридический  признак – уголовную противоправность. Как установлено в ст. 7 Основ, преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, а равно иное, посягающее на социалистический правопорядок, общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом. Не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности⁴⁰.

       В 1972 г. в Основы была введена ст. 7.1, раскрывающая понятие тяжкого преступления. Таковыми признавались перечисленные в ч. 2 этой статьи умышленные деяния, представляющие повышенную общественную опасность. Тем самым признак общественной опасности как ключевой и в условиях строительства развитого социализма продолжал оставаться в уголовном законодательстве. Однако возможность его правовой оценки уже сопровождалась реальными юридическими институтами.

       Как видим, в понимание преступления в эти годы было введено понятие  «деяние». Соответственно, и в ст. 7 УК РСФСР 1960 г. была представлена следующая  дефиниция преступления: «Преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, собственность, личность, политические, трудовые, имущественные, и другие права и свободы граждан, а равно и иное посягающее на социалистический правопорядок общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом»⁴¹.

       Как следует из данного определения, в советском уголовном законодательстве для определения преступления утверждается термин «деяние», и оно может выражаться как действием, так и бездействием, нарушающим определенные статьями Особенной части УК РСФСР уголовно-правовые нормы. По сути, в таком понимании преступления произошло уравнивание активной и пассивной форм преступного поведения. Главное для последнего – это способность быть причиной общественно опасных последствий, а форма поведения при этом значения не имеет. Однако употребление в УК РСФСР 1960 г. как однозначных понятий «деяния» и «действия» при описании объективной стороны составов на практике все же порождало споры о форме деяния, когда допустимо было при термине «действие» также и «бездействие».

       В целом же при сравнении подходов законодателя к пониманию преступления в советских УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг. становится очевидным, что уголовное законодательство демонстрирует определенную изменчивость в таком понимании, что отражает серьезные изменения в причинах и структуре преступности в течение прошедших десятилетий, а также повороты в уголовной политики государства. Общественная опасность преступления в советском законодательстве, безусловно, признавалась главным признаком преступления, в то время как признак его уголовной противоправности появился в уголовном законе достаточно поздно. Не вполне четко законодатель определился и с терминологией в отношении преступного деяния и действия.

       Что касается формального либо материального  подхода к определению преступления, то УК РСФСР 1922 и 1926 гг. формулировали  материальное понятие преступления как общественно опасного деяния, посягающего на интересы социалистических правоотношений. При этом впервые социальная характеристика преступления дополнялась классовой – в строгом соответствии с Конституциями РСФСР, а затем и СССР. Однако Основы уголовного законодательства 1958 г. уже не содержали классовой оценки объектов преступных посягательств. Общественная опасность трактовалась как посягательство на общественный строй СССР, политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан. Аналогичное определение давал и УК РСФСР 1960 г.

       Следовательно, содержание общественной опасности  преступления в советских Уголовных  кодексах постоянно трансформировалось адекватно объективным явлениям преступности и уголовно-политическим воззрениям на преступление в тот или иной промежуток времени. По этой логике и развитие законодательного понимания преступления шло от социально-классовой характеристики к исключительно социальной.

       Таким образом, обзор основных тенденций  в развитии понятия «преступление» в отечественном уголовном праве  и законодательстве свидетельствует  о сложном и длительном пути эволюции данного понятия. Прежде всего, его  понимание и законодательные  определения были напрямую связаны с интересами государства, классовой структурой общества в каждый конкретный исторический период. В основе законодательных формулировок лежали то формальный, то материальный подходы, связанные с различным пониманием объектов преступных посягательств и степени их общественной опасности для конкретной социально-политической структуры общества, системы общественных отношений.