Гражданское общество как умозрение

Гражданское общество как умозрение  

При анализе нашего гражданского общества волей-неволей  приходится решать разноуровневые задачи: применять понятийный аппарат стандартной теории к описанию далеких от «стандарта» отношений между людьми, институтами и организациями в российской социально-политической системе и одновременно фиксировать те феномены, которые или ускользают из описания в терминах этой теории, или описываются явно неадекватно.  

Впервые термин «гражданское общество» был введен Гегелем  в его работе «Философия права». Гегель предложил рассматривать  общество как диалектическую совокупность отношений между семьей, гражданским  обществом и государством[1].  

Согласно великому философу, гражданское общество есть множество граждан государства (членов семей), взаимодействующих между  собой вне семьи с целью  удовлетворения своих общих —  своекорыстных — интересов. Государство  — по Гегелю — есть синтез семьи  и гражданского общества, а само гражданское общество возникло из диалектических противоречий между семьей и государством. И если следовать классику, то ничего такого уж хорошего в гражданском  обществе нет, ведь в нем манифестируются  корыстные интересы частных лиц, которым тесно в семье и  в государстве.  

Оценки гражданского общества со времен классика немецкой философии полярно изменились. В  традициях политического либерализма  рассматривать государство как  вселенское, но необходимое зло. Государство  ограничивает свободу, плодит агрессию, бедность, социальные пороки, а гражданское  общество выступает за свободу и  против агрессии, оно заботится о  бедных и обиженных судьбой. Гражданское  общество противостоит государству: как  добро противостоит злу, а свет —  мраку[2].  

Исходная неполнота  и спекулятивность понятийного  аппарата теории гражданского общества, которой руководствуются политики в своих усилиях по строительству  гражданского общества, позволяет усомниться в адекватности ее основных различений, и следовательно, в ее общей адекватности.

Гражданское общество и его организации  

В политических дискуссиях о проблемах гражданского общества в России доминирует один мотив: в  России слишком громоздкое государство  и слишком слабое гражданское  общество. Без сильного гражданского общества не может быть реально сильного государства. Поэтому для процветания  страны надо укреплять государство, делать его более компактным (строить  вертикали власти), а наше гражданское  общество надо развивать по примеру  тех стран, где гражданственность сильнее. В качестве образца для подражания берутся европейско-американские гражданские общества, в которых есть сильные организации гражданского общества, решающие проблемы граждан силами самих граждан — без участия государства или с его минимальным участием.  

Развитие гражданского общества в России, согласно доминирующему  мнению, невозможно без импорта его  образцов, осуществляемого сейчас иностранными организациями гражданского общества (в том числе оказывающими финансовую и организационную поддержку  собственно российским организациям). Но в нашей стране, как считают  политики и чиновники, нужно создавать  отечественные образцы гражданских  взаимодействий, в частности, как  воплощений «национальной идеи» (которая  много лет, оказывается, скрывалась от агрессивного государства в русском  языке, в традициях, или, по версии некоторых  идеологов, в «зонах»). Для этого  в бюджете России в 2006 году выделяется 500 млн рублей.  

Однако почти двадцатилетний опыт импорта и самопальной разработки гражданско-правовых отношений показал, что организации гражданского общества, созданные государством или сделанные  по внешнему образцу, выживают только при постоянной внешней же финансовой и организационной подпитке, не врастают в наш быт.  

Но нельзя сказать, что их существование совсем уж никчемно. Наши граждане научились использовать отечественных и зарубежных благодетелей «конкретно», обращая разного рода помощь в свою пользу. Они прибедняются перед иноземными и отечественными организациями гражданского общества — точно так же, как прибедняются перед чиновниками, чтобы получить какое-то благо: грант, связи, юридическую  помощь, — которым может наделить благодетель. И естественно, они  хотят, чтобы халявы было побольше, а выбор побогаче.  

За последние десятилетия  государством зарегистрированы сотни  тысяч разного рода общественных организаций. Часть из них выполняет  функции, которые нормативно приписываются  организациям гражданского общества. Это организации, может быть, и  не всегда зарегистрированные, но вполне действенные и не публичные. И  уж совсем не политизированные. Другие организации, как замечено Л. Петровой[3], даже возникнув самочинно, вскоре превращаются в аналоги подразделений государственного аппарата с их формальной иерархией, выполняющие прописанные государством функции. Если организация гражданского общества учреждается государством, ее превращение в госконтору происходит в момент организации, что усиливает сетования организаторов на слабость гражданского общества и стимулирует еще бoльшие государственные усилия по его развитию. Заклинания на тему необходимости и важности развития гражданского общества стали общим местом публичных выступлений политиков и чиновников.  

Показательно, что  российский бизнес практически незаметен  в финансировании имитационных организаций  гражданского общества, хотя в частном  порядке предприниматели весьма охотно и обильно финансируют  разного рода гражданские инициативы. Предприниматели научены опытом Ходорковского, следовавшего импортным  стереотипам не только в организации  своего бизнеса, но и в выстраивании отношений с организациями гражданского общества.  

Тем не менее, нефункциональность построенных по внешнему образцу организаций гражданского общества вовсе не равносильна отсутствию собственно гражданского общества. Вполне вероятно, что наше гражданское общество так устроено, что отторгает чужеродные организационные формы.

Российский феномен  — неорганизованное гражданское  общество  

Если следовать  Гегелю, не может быть современного общества без семьи, гражданского общества и государства. Если есть государство  и семья, то есть и гражданское  общество. В России гражданское общество несомненно есть. Однако оно принципиально отличается от тех, к которым привыкли исследователи. Оно не организовано, хотя всепроникающе и богато возможностями для решения многих проблем, которые, если следовать логике отечественных теоретиков, порождает государство своим гражданам и их семьям.  

Сильное и совсем не стремящееся организовываться гражданское  общество — специфика России. Его  существование (как повседневных отношений  землячества, соседства, родства, этнической и конфессиональной принадлежности, и т. д. и т. п.) столь же несомненно для автохтонов, как существование специфической российской семьи и российского государства. Его феномены иногда демонстративны и грубы, чаще привычны и незаметны. Однако наши граждане, особенно причастные к импорту общественно-гражданских стереотипов и к бюджетным НГО, не хотят называть обыденные и общераспространенные отношения гражданским обществом, язык не поворачивается. Ведь гражданское общество — это что-то такое большое и светлое, чего «у нас» нет, но есть «у них».  

Солидные люди прогрессистских  воззрений предпочитают не замечать обычные проявления гражданственности, считая их неприличными, негражданскими — в привычном для них значении этого понятия. Государство, по их мнению, несет ответственность за такие  массовые модели поведения, как «откос»  от призыва в армию, «крышевание», уход от налогов, разного масштаба воровство («нецелевое использование») бюджетных денег и госимущества, готовность брать и давать взятки. Они внутренне не могут принять, что именно в «негативе» манифестируются наши отечественные общественно-гражданские отношения.  

Я считаю, что «негатив», о государственной этиологии  которого не устают рассуждать сторонники имитационного развития гражданского общества, есть результат взаимодействия неорганизованного (и не нуждающегося в организациях) гражданского общества и несуразно организованного государства. Чем активнее государство строит свои вертикали власти (и НГО, вписанные в эти вертикали), тем бoльшие ресурсы вкладывают члены гражданского общества (которые могут быть сами высокопоставленными чиновниками) в нейтрализацию устремлений государства.  

Неорганизованное  гражданское общество — оборотная  сторона всеорганизующего государства. Причем зависимость гражданского общества от государства критическая, как и зависимость государства от гражданского общества. Никакая государственная инициатива не реализуется, если при этом не учтены частные, общественно-гражданские интересы чиновников. Тому свидетельством неудача десятков реформ в постсоветской России. И мало какой частный интерес может быть удовлетворен без участия государства: без пролоббированного закона, взятки чиновнику, «отката» силовикам или «распила» бюджета между бизнесами структур, в которые в той или иной форме входят министры, депутаты и генералы — как члены гражданского общества.  

Отношения между  государством и гражданским обществом  примерно такие же, как отношения  между изображениями на аверсе и  реверсе монеты. Если смотреть с  одной стороны монеты, например с  той, на которой написано «государство», то гражданского общества не разглядишь, видна будет только коррупция. Если смотреть со стороны гражданского общества, то не видно государства, оно распадается  на плохих и хороших чиновников, с помощью которых можно —  или нельзя — «решать проблемы». Государство и гражданское общество находятся в разных социальных пространствах. И люди, преследуя свои цели, используют государство как средство для  их достижения, быстро научаясь «наваривать» на государственных ограничениях на деятельность.  

Но «физически»  гражданское общество и государство  реализованы в нашей стране в  одном материале и не могут  быть разделены — в рамках применяемой  теории. Это признак того, что  используемая политиками теория, несмотря на то что ее базовые объекты (государство и гражданское общество) вроде уже стали самой реальностью, не вполне адекватна.

Институты гражданского общества  

Российское гражданское  общество по эффективности в решении  проблем своих членов, степени  ситуативной связности между  гражданами и типам решаемых задач  гораздо мощнее (если так можно  говорить), чем организованные гражданские  общества.  

Такая эффективность  достигается за счет уникальной институализации. Существуют общераспространенные и устойчивые институты гражданского общества: домашнее или ресторанное застолье, баня с девочками и без, охота и рыбалка, самодеятельные клубы (такие как игра в футбол по субботам у чиновников мэрии Москвы), совместный отдых, дачные сообщества. В последнее десятилетие весьма значимым институтом гражданского общества стало конфессиональное общение. В ходе коммунальной революции формируется институт «жильцов одного дома». В российской провинции роль институтов гражданского общества иногда выполняют офисы политических партий, если через эти партии можно «решать проблемы». И сами политические партии являются скорее элементами нашего гражданского общества, нежели политическими организациями.  

Совершая религиозные  обряды, выпивая, развлекаясь, постреливая  по птичкам, парясь и сплетничая о  том, кто, сколько и за что берет, люди ищут, и, как правило, находят, «выходы» на чиновников, которые помогут им минимизировать налоги, выиграть тендер, получить землю под застройку, устроить родственника в «элитную» клинику, освободить сына от призыва в армию, пристроить дочь в приличный вуз, вернуть изъятые ГАИ документы  на машину, закрыть уголовное дело на партнера или организовать наезд силовиков на конкурента. В каждом поселении — за исключением выморочных, где не представлено государство — есть свой приход, своя баня, свой ресторан, на худой конец клуб, в которых собираются люди, решая проблемы удовлетворения своих потребностей за счет материальных и административных ресурсов, номинально принадлежащих государству.  

Институализированное, но неорганизованное — и не поддающееся  организации — гражданское общество существует везде, где есть люди. В  то же время гражданское общество нигде — так как нельзя в  каждом конкретном случае указать на устойчивую организацию, в которой  гражданские отношения реализуются. Оно бесформенно. На виду только по видимости нейтральные институты  застолья, бани, ресторана и «элитного  отдыха», покушаться на которые решался  только Ю. В. Андропов — единственный, наверное, государственный деятель, понимавший смысл советских гражданских  ритуалов и утверждавший, что мы не знаем страны, в которой живем. И если господин Володин, цитируемый в начале статьи, не оговорился и  не путает организации гражданского общества с его институтами, то полмиллиарда бюджетных рублей будут потрачены  целевым образом: на обустройство бань, клубов и ресторанное застолье.