Социальный миф в политическом процессе: рациональность и мистика

   Таким образом, на протяжении XIX и XX вв. в европейской и отечественной гуманитарной науке сложилось устойчивое представление о сущности социально-политической мифологии как уникальной составляющей современной политической жизни.

   В мифологическом элементе многие политологи видят то, что «принято» видеть по канонам философской «классики». Универсализм философских концепций, представляющих вневременное качество предмета анализа, позволяет исследователю  абстрагироваться от исторической и  современной конкретики в тех  случаях, когда факт ломает стройность теоретической схемы. Это удобно для публицистики. Но для политической науки совершенно не продуктивно. Ведь если политический процесс изменчив, то свою историю должны иметь и  его идейные факторы, каковыми выступают  идеология, наука и социальная мифология. И насколько ограничена связь  фаз политической эволюции социума, настолько органично должны быть связаны все фазы становления  базовых форм его интеллектуальной практики.

   Если  мифология политической жизни изменчива  и преемственна в той же мере, в какой этими качествами обладает реально совершающийся политический процесс, и если у нее есть своя история и свое настоящее, а также  прогнозируемое будущее, то теряет всякий смысл дистанцирование в структуре предмета политологического анализа современной политической мифологии от предшествующих ей форм.

   Значит, и специфику политического мифа в целом как одного из ряда исторически  найденных человечеством способов обращения с ценной для него информацией, а также специфику отдельных  фаз его существования следует  искать не там, где ее обычно принято  искать. Не в мистификации отдельных  политико-мифологических конструкций и мифотворческих техник и рационализации других. И не в придании им вневременных очертаний. И не в их привязке к уникальности свойств политического момента.

   Ее  следует искать в сложившихся  исторически национально-своеобразных механизмах подключения этой информации к обслуживанию краткосрочных и  долгосрочных нужд политического процесса, а также к обозначению интересов  социальных групп и государственных  институтов.

   Эти предварительные заключения, вытекающие из анализа парадоксов отношения  научного сообщества к политическому, нуждаются в более подробной  аргументации.

     «Миф», «стереотип»,  «чуждая идеология»: тупики оценочного  подхода

   Для более полной характеристики проблемы социально-политического мифа необходимо сделать небольшое отступление. В работах современных аналитиков обозначилась тенденция определять факты и явления, попадающие под  понятие «социально-политический миф», термином «социальный стереотип».

   Совершалось это в тех случаях, когда заострялось  внимание на стабилизации ценностных ориентаций социальных групп в политическом процессе.

   Если  представить, что по структуре, функциям и содержанию социально-политический миф – есть категория стереотипов  массового сознания, то будет возможность  понять логику политического процесса, анализируя универсальный мыслительный процесс. Вопрос в том, правомерно ли такое допущение и приравнивание  понятий – «социально-политический миф» и «социальный стереотип» - в контексте политологического  рассуждения?

   Первым  термин «стереотип» ( перевод с греческого обозначает «твердый отпечаток») ввел в 1922 г. американский журналист и  исследователь деятельности средств  массовой информации У. Липпман.

   У. Липпман называл «Стереотипом»  распространенные и предвзятые представления  о членах этнических, политических и профессиональных групп.

   В техническом значении «стереотип» - это монолитная печатная форма, матрица, т. е. то, во что искусственно вмещена  какая-либо информация.

   В. О. Ключевский применил понятие «стереотип»  для описания естественно возникшей  политической ситуации в русском  позднесредневековом обществе, не знавшем  практики манипулирования массовым сознанием посредством СМИ. У  него этот термин означает нечто естественно, исторически возникшее, оказывающее  воздействие на потрясенное массовое и индивидуальное сознание.

   Отказ от выяснения каких-либо объективных  связей между идеологией, мифологией и другими стереотипами как составляющими единого интеллектуального процесса иногда возводится в ранг фундаментального методологического принципа.

   Специфика или сходство сути понятий «политический  миф», «идеология», «социальный стереотип» задаются во всех рассмотренных случаях  произвольно. Точнее – с расчетом на то, чтобы явственнее выделить особость идейно-политической позиции конкретного исследователя, подчеркнуть меру политизированности его методологических установок. Если исследователю необходимо подчеркнуть пагубность влияния стереотипов на идеологическое пространство и непреодолимость такого влияния, то он ради усиления эмоционального воздействия своих рассуждений на читателя сближает понятие «стереотип» с понятием «политический миф». Но если же ему важно усилить имидж объективности своего труда и показать, что проблемы развития политической культуры российского общества решаемы, и в них нет никакой мистики влияния «злых сил», то понятие «стереотип» обособляется от понятия «политический миф».

   Получается, что один и тот же рассматриваемый  феномен под влиянием изначальной  заданности его положительных или  негативных оценок превращается исследователями  в два несводимых друг к другу  или произвольно замещающих друг друга предмета анализа.

   По  поводу данных рассуждений о соотношении  понятий «миф» и «стереотип», «наука» и «идеология» можно  возразить, что все это имеет  отношения к задачам политологии. Ее дело – изучать политическую реальность, а над теоретическими понятиями должна трудиться философия.

     Нечто подобное происходит и на микроуровне определенного политологического исследования, посвященного феноменам политической культуры социума. Произвольное приспособление философских категорий к обозначению отдельных предметов изучения, которые необходимо «развести» в теоретической схеме в соответствии с изначально принятой исследователем положительной или негативной оценкой, заводит аналитика в методологический тупик. Он-то и преодолевается обращением к «классическим», преимущественно «западным», теориям социально-политического мифотворчества, о популярности которых у современных отечественных специалистов речь шла ранее. Таковы трудности, с которыми сталкивается исследователь социально-политической мифологии в стремлении максимально четко зафиксировать миф в качестве фактора политического процесса и в качестве динамичной структуры.

   В методологическом отношении такая  линия преодоления внутреннего  противоречия в теоретической схеме  перспективна постольку, поскольку  она объективно выводит исследователя  на осознание неизбежности выбора: или рациональное видение мира социально-политических отношений, или иррациональное.

   Рациональная  версия социально-политического мифа подразумевает, что «иррациональное» начало в мифе это не отсутствие логики, а лишь отступление от правил формальной логики, возможно даже некоторое  упрощение ее. Она допускает, что  возможно объединение всего многообразия проявлений социально-политической мифологии  в рамках достаточно непротиворечивой теории и тем самым дает стимул для продолжения теоретических  изысканий.

   Исходя  из всего вышесказанного, социально-политический миф можно определить, как устойчивый и эмоционально окрашенный стереотип восприятия политических реалий прошлого и настоящего, порожденный потребностью ориентации личности и общественных структур в политическом процессе. Данное определение не универсально. Так как другие взгляды на политический миф в рамках философских, исторических и социологических исследований дадут, скорее всего, иные рациональные определения социально-политического мифа.

   Перед нами стоит задача охарактеризовать социально-политический миф как  форму социального творчества, поэтому  его определение можно конкретизировать. Социально-политический миф – это форма политической творческой активности, содержанием которой является конструирование стереотипных представлений о политических реалиях прошлого и настоящего. 

   Заключение

   Европейская научная традиция признает значительную роль социально-политического мифа в политической жизни общества, но представляет его не столько в  качестве фактора политического  процесса, сколько в качестве его  побочного продукта. Представить  миф фактором политического процесса, рационального по природе и изучаемого средствами рациональной науки, мешает исторически сложившаяся установка  на иррационально-мистическое истолкование мифа. Практически невозможно отказаться он точки зрения на миф как на диковинный феномен массового сознания и признать его необходимой частью политического процесса, не менее  значимой, чем прочие формы политического  творчества человека. Признание мифа нормой человеческого познания политической действительности позволяет представить  его составным элементом любой  формы политической деятельности и  важным критерием политической культуры индивида и социума. В части методологии авторы работ этого направления придерживаются традиционной общефилософской линии: миф остается в их представлении феноменом массового сознания, но не элементом политического процесса. Точнее – элементом настолько ситуативным, что от него можно безболезненно избавить политическую жизнь социума. Проблема в том, что подобный заказ на истребление социально-политической мифологии поступает не от самого общества, а от его интеллектуальной элиты, испытывающей определенные методологические трудности в конструировании непротиворечивых теоретических схем, представляющих обществу картину его политического бытия. Возможно ли и нужно ли освобождать политическую культуру социума от мифологических компонентов, исходя из потребностей реально совершающегося политического процесса, - этот вопрос в современной политологии не решен и даже по существу не поставлен.

   Список  литературы

   Шестов  Н.И. Политический миф теперь и прежде. М., 2005, 416 с.