Основоположники современной политологии

     Нужно сказать, что первоначально идеи и политические позиции Михельса отличались руссоистско-синдикалистским максимализмом, убежденностью автора в том, что подлинная демократия - непосредственная, прямая; демократия представительная - явление преходящее, переходное: она несет в себе зародыш олигархичности. Затем Михельс приходит к выводу о том, что олигархия - неизбежная тенденция в мире организаций, в том числе политических партий. Причина образования олигархии даже в самых демократических организациях лежит в технической невозможности обойтись без лидеров, без аппарата управления, из чего создается соответствующий слой чиновничества. Причем эти выводы ни в коей мере, по мнению автора, «не опровергают материалистическое понимание истории, не подменяют его, а только дополняют». Классовая борьба всей своей логикой приводит к созданию новой олигархии, переплетающейся со старой. В серьезной обоснованности этих выводов трудно усомниться.

     Значительное  внимание в своих научных исследованиях Михельс уделяет анализу деятельности политических (прежде всего социалистических и социал-демократических) партий, выяснению их роли как источника и механизма формирования элитных правящих слоев. Михельс исходит из того факта, что власть в партиях принадлежит фактически узкому кругу лиц, находящихся на верхних ступенях партийной иерархии. Необходимость управления организацией требует создания аппарата, состоящего из профессионалов, и партийная власть неизбежно концентрируется в их руках. Но партия - это не самоцель и она не тождественна с классом или массой. Это средство достижения правящей партийной элитой определенных целей, главная из которых - государственная власть. Поэтому партии делегируют на самые высокие и авторитетные должности, особенно в парламентах, своих самых подготовленных и авторитетных представителей. Они стремятся заполучить наиболее влиятельные должности в аппарате государственного управления с тем, чтобы, по их разумению, принести наибольшую пользу.

     У Михельса встречаются элементы исторического подхода к демократии. На нижней ступени человеческой культуры господствовала тирания. Демократия могла возникнуть только на более поздней и высокоразвитой стадии общественной жизни». Но по мере развития общества демократия вновь оборачивается вспять в сторону тирании, порождая такое явление, как вождизм. Конечно, институт вождей был известен во всех прежних эпохах. Но когда сегодня, особенно среди ортодоксальной социал-демократии приходится слышать, что в социал-демократии нет вождей, а есть лишь чиновники, то остается лишь удивляться такому ограниченному видению мира и еще раз подчеркивать: отрицание вождизма на словах ведет к усилению этого вождизма на деле, ибо не позволяет массам разглядеть действительную опасность³. Даже если иметь в виду только психологический феномен, то и в этом случае ясно, что даже «самый что ни на есть благонамеренный идеалист за короткий период на посту вождя вырабатывает в себе качества, характерные для вождизма». И это справедливо. Давайте посмотрим историю практически каждой пролетарской партии. Что происходило с их лидерами после прихода к реальной власти в стране?

     Партийная элита обладает преимуществами перед  рядовыми членами - имеет больший доступ к информации, возможности оказывать давление на массы. «Чем более расширяется и разветвляется официальный аппарат, чем больше членов входит в организацию, тем больше в ней вытесняется демократия, заменяемая всесилием исполнительных органов. Формируется строго обособленная бюрократия со множеством инстанций. Таким образом, нет сомнения в том, что бюрократизм олигархической партийной организации вытекает из практической формальной необходимости, демократия - всего лишь форма. Но форму нельзя ставить выше содержания»⁴.

     Причем  элита очень подвержена всем соблазнам обладания властью и всегда настроена «использовать массы в качестве трамплина для достижения своих целей и планов». Особое внимание Михельс уделяет борьбе элит за позиции власти. «Редко борьба между старыми и новыми вождями заканчивается полным устранением первых. Заключительный акт этого процесса состоит не столько в смене элит, сколько в их реорганизации. Происходит их слияние»⁵.

     Невозможность демократии существовать без организации, управленческого аппарата и профессиональной элиты неизбежно ведет к закреплению постов и привилегий, к отрыву от масс, фактической несменяемости лидеров. Вожди, как правило, невысоко ставят массы. Вожди делают ставку на безмолвие масс, когда устраняют их от дел. Представитель превращается из слуги народа в господина над ним. Вожди, являясь первоначально творением масс, постепенно становятся их властелинами. Одновременно с образованием вождизма, обусловленного длительными сроками занятия постов, начинается его оформление в касту.

     Опираясь  на все полученные выводы, Михельс доказывает «формально-техническую невозможность прямого господства масс» и долговременной демократии. И вытекает это прежде всего «из численности». Гигантские митинги стремятся без подсчета голосов и учета различных мнений принимать резолюции целиком, не вникая в детали. Толпы заменяют и вытесняют индивида. Причем харизматических лидеров, поднимающих массы к активной деятельности, сменяют бюрократы, а революционеров и энтузиастов - консерваторы и приспособленцы. Руководящая группа становится все более изолированной и замкнутой, защищает, прежде всего, свои привилегии и в перспективе превращается в интегральную часть правящей элиты.

     Профессиональные  функционеры профсоюзов, социалистических и левых партий, особенно ставшие членами парламента, меняют свой социальный статус, становятся членами правящей элиты. Таким образом, лидеры масс, став частью элиты, начинают защищать ее интересы и тем самым свое собственное привилегированное положение. Но интересы масс не совпадают с интересами бюрократических лидеров массовых организаций. Поэтому элита склонна проводить консервативную политику, не выражающую интересы масс, хотя она и действует от их имени, конкурируя с другими фракциями политической элиты, а именно с элитой аристократии, менеджеров и т.д. Жизнь лидеров социал-демократических партий становится буржуазной или мелкобуржуазной, и они защищают свое новое положение. А поскольку элита «организуется и консолидируется, управляя массой», Михельс считает неизбежной элитарную структуру любой общественной организации.

     C позиции М.Я.Острогорского ( российского ученого, одного из основателей социологии политических партий) с олигархией необходимо бороться. Ссылки на труды Острогорского не часто встречаются в западной социологической литературе. А между тем М.Я.Острогорский не только раньше Михельса, но и более глубоко и точно проанализировал указанную тенденцию. Причем поставил вопрос о возможности противодействия ей с демократических позиций.

     Книга М.Я. Острогорского «Демократия и политические партии» впервые была издана во Франции в 1898 г. и лишь через три десятилетия была опубликована в СССР. Острогорский проанализировал проблему на примере политических партий Англии, Франции, США. Он описал процесс бюрократизации руководящей верхушки и аппарата политических партий. Об этой тенденции он писал как об опасном для демократии явлении, несущем, прежде всего угрозу достоинству человеческой личности.

     Острогорский  показывает, как и каким образом, контроль над партийной организацией переходит в руки партийных функционеров, партийной бюрократии, давая ей возможность мобилизовать электорат на поддержку их партии. Руководство партии монополизирует средства коммуникации и прессу. В случае победы на выборах ее ставленники занимают элитные должности в стране. Причем, по Острогорскому, этот процесс отнюдь не является железной необходимостью. Он действует только тогда, когда не встречает противодействия со стороны демократических сил.

     Концепция ученого родилась не на пустом месте, она опиралась на традиции российской либеральной мысли второй половины XIX — начала XX веков. Ее представляли и продолжали такие видные теоретики, как Б.Н. Чичерин, Л.И. Петражицкий, П.М. Новгородцев, С.А. Муромцев, П.Н. Милюков.

     К элитологам первого поколения западные историки социологической науки не без оснований относят и Жоржа Сореля, французского теоретика, критика буржуазной демократии, которую он называл раем для финансистов. Сорель с большим темпераментом доказывал, что демократия — обман, что теория власти народа и капиталистическая практика разительно противоречат друг другу, что подобная политическая система, именуемая ее апологетами демократией, в действительности есть олигархия финансовых тузов.

     Большой вклад в развитие теории элит внесли крупнейшие социальные мыслители конца XIX - первых десятилетий XX века: М. Вебер, прежде всего в связи с учением о политике как особой форме профессиональной деятельности, и З. Фрейд - социально-психологическим обоснованием элитаризма. Их взгляды будут рассмотрены нами специально.

     М. Вебер считается основоположником “понимающей социологии” и теории социального действия. В его социологическом  учении важное место занимала проблема бюрократии, тесно связанная с  вопросом политической власти. Он предлагал  создать механизм контроля над бюрократическим аппаратом. Противовесы бюрократизации он усматривал, с одной стороны, в демократии, а с другой - в харизме политических лидеров.¹

     С начала ХХ века политическая наука  довольно активно начала развиваться  в США. На становление американской политической науки заметное влияние оказали три человека: Чарльз Мерриам (1874-1953 гг.), он считается основателем американской политической науки и отцом бихевиористского направления в политологии, Гарольд Лассуэлл (1902-1979 гг.), преемник идей Ч. Мерриама и Ганс Моргентау (1904-1980 гг.), глава школы прагматизма и политического реализма.²

     Следует отметить ряд особенностей изучения проблем политики до 40-х годов. Во-первых, число центров по изучению политики значительно возросло; во-вторых, объектом изучения становится не только жесткое управление, но и политика на национальном уровне (деятельность конгресса и федерального правительства, например, в США); в-третьих, в исследованиях широко применялись материалы, полученные путем сбора и обработки эмпирических данных.

     В целом же на этом этапе политическая теория ограничивалась:

     а) исследованием влияния философии  морали на политические институты;

     б) изучением истории и анализом концепций различных политических мыслителей прошлого.

     В то же время в 30-х годах появляются теоретические работы, положившие начало так называемому эмпирическому направлению сначала в социологии, а затем и в политической социологии. Сторонники этого направления применили новый тип исследования:

     а) изучение документов;

     б) опросы;

     в) наблюдение;

     г) статистическая обработка материала  и т.д.

     Изучение  того или иного общественного  явления сводилось к составлению  психологических характеристик  определенной социальной группы (Ч. Мерриам, Г. Лассуэл и др.).

     Таким образом, в изучении политики в 30-е годы наметилась интеграция социологии, социальной психологии и политической науки, что в послевоенное десятилетие привело к созданию политической социологии. Необходимо отметить и тот факт, что в конце 30-х - середине 40-х годов в рамках общей социологии и политической науки эмпирические исследования стали доминирующими. Это объясняется как широким привлечением социологов к решению практических задач, так и воздействием американского неопозитивизма и прагматизма.

     Социологи и политологи стали совместно изучать:

     1) проблемы, связанные с обработкой  общественного мнения масс в  духе холодной войны;

     2) методы ведения пропаганды и  контрпропаганды;

     3) вопросы лидерства в малых  группах и т.д.

       На этом этапе развития политической науки и политических исследованиях зарождается новое направление известное под названием “бихевиоризм”. В переводе с английского языка это слово означает “поведение”.

     Корни политического бихевиоризма ведут  в начало нашего столетия, к работам  М. Вебера и Г. Уоллеса. Тем не менее, феноменальный скачок в его развитии произошел в середине 40-х гг., в основном благодаря трудам американских политологов. Это связано, прежде всего, с особой предрасположенностью американской культуры к прагматизму, поклонению фактам, науке и т.д. Кроме того сказался и наплыв значительного числа европейских ученых в США, а также организационные меры, принятые правительством по расширению и углублению исследований в области политического поведения. Имело место и влияние таких уникальных американских институтов как фонды Карнеги, Рокфеллера, Форда, благодаря огромной финансовой помощи которых значительно активизировалась работа ученых-исследователей.³

     Согласно  Д. Истону сущность принципов, на которых  строилось бихевиоральное течение  в политологии, сводится к следующему:

     1. Закономерность. В политическом  поведении обнаруживаются элементы  единообразия. Они могут быть  выражены в выводах или теориях,  имеющих интерпретационную или  прогностическую ценность.

     2. Верификация, т.е. проверяемость исследований.

     3. Применение надежных методов.

     4. Квантификация, т.е. точность в  регистрации данных и формулировке  выводов, на основе системы  критериев и количественных оценок, но только там, где они возможны  и целесообразны.

     5. Ценности. Этическая оценка и эмпирическое толкование – две разные вещи и должны быть аналитически дифференцированы. Однако, изучающему политическое поведение не возбраняется сочетать два аспекта, не подменяя при этом одно другим.

     6. Исследование должно быть системным.