Формальная и реальная демократия

В этой связи хочется немножко затронуть  российскую действительность. Многие сегодня возмущаются эпохой наступившей  «политической серости». Дескать, вот  проводились еще совсем недавно  теледебаты, во время которых политики долго и обильно спорили друг с другом. А сейчас – ни какой тебе дискуссии, одна сплошная «генеральная линия». Ничуть не восхищаясь нынешними порядками, замечу, что недавно устраненные «дискуссии» — в реальности были самыми настоящими шоу. Никакого серьезного и спокойного обсуждения серьезнейших вопросов политики там и в помине не было. А было театрализованные выяснюшки отношений между «немцовым» и «жириновским», которые услаждали массы, уставшие после работы.

По сути, демократические выборы – это  и есть одно, сплошное телешоу, в ходе которого политики проявляют свои актерские и антрепренерские способности. Рулят же всем известно кто – «меценаты».

Впрочем, иногда политикам приходит в голову обойтись без поддержки бизнесменов. Тут можно вспомнить и большевиков, уничтоживших частный капитал, и нацистов, лишивших этот капитал прямого влияния на власть. Да и нынешняя РФ, с ее «равноудаленностью» от капиталистов-олигархов, примерно тоже из этой же оперы (только без великих злодейств и свершений). В этом случае политики перестают быть политиками и сами становятся олигархами. Им ведь надо спонсировать себя же, вот и приходится выполнять функцию коллективного капиталиста, сосредоточившего в своих руках огромные финансовые ресурсы. Более того, политическая олигархия вынуждена быть сугубо бюрократической, ибо ей нужна вся мощь управленческого аппарата. При капитализме буржуазная олигархия спонсирует политиков, но бюрократам велит жить на деньги избирателей (налоги). Тем самым она обеспечивает равновесное существование двух мощных групп, каждая из которых задействована в своей области. Политики принимают стратегические решения и смотрят за их исполнением, тогда как бюрократия пропускает эти решения по своим, «рутинным» каналам.

В рамках такой системы политики никогда  и не подумают присвоить себе бюрократический ресурс, ибо это немедленно лишит их спонсорской помощи. Но когда сама политократия становится своим же спонсором, то она неизбежно подчиняет себе бюрократию. Слишком уж разные получаются величины – никакого равновесия. (В РФ имеет место быть своя специфика. Здесь бюрократия сумела, во времена «перестройка», избавиться от контроля партийцев-политиков, сделавшись основным субъектом власти. Причиной тому была длительная бюрократизация самой партийной верхушки, растянувшаяся на несколько десятков лет.) При этом олигархи из политиков получаются очень плохие. Если «нормальная», буржуазная олигархия сосредоточена на любимом деле – накоплении, то политическая олигархия вынуждена разрываться между тремя делами – накоплением, политикой и управлением. Отсюда и низкое качество власти.

Изнанка процветания

На это  многие возразят, что какая разница – кто руководит сообществом на самом деле. Главное, чтобы оно процветало. Вот, например, западные страны процветают, значит, и демократия себе оправдала на практике. Ложь-то – во благо.

Тут надо заметить, что западное процветание  – вещь очень и очень неоднозначная. Да, высокий уровень жизни налицо – спорить с этим было бы нелепо. Однако, нелепым было бы и не замечать издержек процветания. Возьмем хотя бы высокий процент лиц, страдающих различными психическими расстройствами – тут Запад лидирует. К тому же, стоит ли приписывать это пресловутое процветание его именно демократии? Западная экономика выросла не только на внедрении новейшей техники, но и на эксплуатации слаборазвитых стран – колоний и полуколоний. Без тамошних рынков сбыта и источников сырья никакого западного процветания не было бы и в помине. Но эта эксплуатация напрямую с демократией не связана, она есть проявление имперской политики, которую так не любят многие наши национал-демократы. (Правда, отрицая имперство, они имеют ввиду, в основном, Российскую и Советскую империи. И, надо сказать, что, во многом эта критика справедлива. Перекосы имели место быть, особенно, в советский период. Однако же, нельзя забывать и о том, что имперская политика часто приносила прямую выгоду Великороссии. Например, Средняя Азия была великолепным рынком сбыта для продукции, выпускаемой русской промышленностью.)

Однако, в один, не очень прекрасный, момент Европа отказалась от имперского колониализма, уйдя из Азии и Африки. Одновременно, она сделала ставку на ввоз оттуда дешевой рабочей силы. В результате, сегодня европейское пространство размывается волнами миграций из «третьего мира», что грозит крушением всех западных ценностей. Но сие мало волнует крупный бизнес, который вывозит производства в этот самый третий мир и, вообще, все меньше связывает свою судьбу с «национальными государствами». (Это касается не только Европы, но и США).

Как видим, процветание получается весьма проблемным. И судьбы западных демократий напрямую зависят от воли бизнес-элит с их интересами. Вчера этим элитам выгодно было использовать имперский национализм, сегодня – делать упор на глобализацию. Демократия же выполняет назначение ширмы, которая прикрывает игры элитариев.

Это и  есть «великая ложь», на которую указывали  критики демократии. И оправдать ее никак нельзя, ибо она может быть как на «благо», так и во вред. Очевидно же – солгали в одном, следовательно, солгут и в другом. Кто знает, что взбредет в голову кучке элитариев, которая обладает столь огромными ресурсами? И, в данном плане, очень показателен пример Германии, в которой сама демократия была свернута в результате сговора всех элит. Общеизвестно, что Гитлер пришел к власти в результате поддержки крупного капитала, военной верхушки и правоконсервативных партий. Однако, далеко не все знают, что его активно поддержала германская социал-демократия, казалось бы никак не заинтересованная в победе нацизма. В январе 1933 года Гитлер стал канцлером, а 23 марта, при открытии рейхстага, Социал-демократическая партия Германии открыто и недвусмысленно выступила в поддержку его правительства. Налицо был крупномасштабный сговор элит – от крайне правых – до левых – с целью ликвидации демократии. Причем ликвидировали ее при соблюдении демократических процедур.

Сегодня какой-то похожий сговор может быть осуществлен и в общепланетарном масштабе. Капитал-то интернационализируется – и этот факт признается всеми. А, следовательно, ему все меньше нужны «национальные государства». На место государств приходят ТНК, у которых сегодня есть даже и свои собственные, частные армии. И тут уже никакой демократии просто не остается места. Какая же может быть демократия в условиях крупной корпорации?

Демос и уровни его кратоса

Но где  же выход? Может быть, нужно сделать  так, чтобы политики были зависимы (в денежном отношении) от всех граждан, существуя только лишь на средства, поступающие от налогов? В теории это смотрится замечательно. А на практике получится вот что. Все равно ведь нужна будет какая-то структура, которая контролировала бы распределение средств. Сами граждане этим напрямую заниматься не могут. Тут надо обстоятельно во все вникать, а граждане, в подавляющем большинстве, почти все время тратят на свою работу и на свой отдых. Рулить, в этих условиях, будет контролирующая структура, избавленная от реального контроля. Вот вам и новая олигархия.

Как ни крути, а демократия, понимаемая как  общенациональная система, в реальности может быть только властью определенных групп. А любая группа – это всего лишь часть нации. Поэтому она всегда и во всем будет выражать, в первую очередь, свои частные интересы. И какие бы распрекрасные люди не были этой частью, они никогда не будут свободны от собственной социальной среды. Нет нации вообще, есть совокупность разных социальных групп – со своими собственными интересами. Они могут лишь совпадать с интересами нации, но, как показывает практика (та же история Запада), это совпадение имеет место быть до поры до времени. Рано или поздно, но ресурс, накопленный определенными элитными группами, непомерно усиливает саму группу – и выводит ее за пределы самой нации.

Между тем, сама демократия возможна и даже необходима – но только лишь на уровне конкретных социальных групп. Демос вовсе не един – он, как уже было сказано выше, разделен на разные социальные группы – классовые, профессиональные, региональные и т. д. Следовательно, и демократия должна быть раздельная. Так, представители демоса из профессиональной среды слесарей должны иметь кратос в пределах своего социального пространства. А для этого им требуется своя, мощная корпорация, обладающая собственными СМИ и, самое главное, имеющая квоту в общенациональном парламенте. Без этого представительства слесари не будут иметь общенациональной трибуны, привлекающей к ним внимание властей и всей страны. Сегодня же (у нас и на Западе) представительство в парламенте имеют только партии, которые представляют собой профсоюзы политиков. Вот и нужно, чтобы их социально-профессиональная общность рассматривалась как всего лишь одна из многих.

Тогда, кстати, и произойдет подлинная профессионализация «политического класса». Сегодня его профессионализм основан на искусстве борьбы за власть (точнее – места в правительстве и парламенте) посредством апелляции к мнению непрофессионалов – из других социальных групп. То есть, политики соревнуются друг с другом опосредованно, изощряясь в том, как бы убедить людей неискушенных. А надо, чтобы они соревновались друг с другом напрямую, убеждая своих собратьев-профессионалов в правильности определенных политических проектов. И это будет посложнее, чем «пудрить мозги» слесарям и даже физикам. Иными словами, политики должны превратиться из привилегированного класса в профессиональный союз, имеющий свою квоту в парламенте. И нахождение там должно зависеть от умения убедить в своей правоте всех тех, кто профессионально занимается исследованием гуманитарно-политических вопросов – ученых, публицистов, журналистов и т. д. Сами члены профсоюза должны решать – кто попадет в парламент.

То же и в отношении других профессиональных групп. Конечно, для этого требует провести кардинальную реорганизацию нынешних профсоюзов, упразднив профсоюзную бюрократию и проведя, в рамках новых структур, широкие и свободные выборы снизу доверху. Вот это и будет подлинной и всеобщей демократизацией – на уровне социально-профессиональном.

Впрочем, есть и другой, не менее важный уровень  – региональный. Здесь демократия тоже весьма уместна. Но только не в пределах нынешних областей (республик, краев), представляющих собой гигантские образования. Сегодня некоторые националисты ратуют за регионализм, понимая под ним усиление именно этих образований. А кое-кто даже подумывает о том, чтобы создать еще более крупные субъекты – на базе нескольких областей (проект «Залесье» и т. д.) На само деле такая «регионализация» приведет к усилению областной бюрократии за счет центральной – и только лишь. Понятно же, что для управления такими крупными территориями требуется огромный управленческий ресурс.

В то же время, демократия, как отмечали еще  античные мыслители, успешна лишь на малых пространствах. Яркий пример – община, где существовала власть схода. Поэтому реальная демократия на местах возможна лишь как демократия в пределах общины (волости), занимающей крайне незначительную территорию и насчитывающей несколько тысяч человек. Когда территория мала, то ею легче управлять. А когда все знают друг друга, то легче сотрудничать. Вот там можно уже будет говорить о прямой власти народа – со сходами, всеобщим вооружением и шерифами. Пятьдесят тысяч полностью самоуправляющихся общин – вот вам и настоящая, микрорегиональная демократия. Что же до макрорегиональных образований, то они просто не нужны. Региональные союзы должны иметь непосредственный выход на власть, минуя бюрократических посредников.

Самодержавие  и демократия

Тут самое  время поставить вопрос о самой власти – какой она должна быть. Как очевидно, демократия означает, в реальности, власть олигархии, поэтому никакой демократии здесь быть не может. Любая олигархия (буржуазная, партийная, бюрократическая, аристократическая и т. д.) всегда будет препятствовать выражению воли всех социальных групп нации. В то же время сами эти группы, в большинстве своем, не способны обуздать олигархов, ведь им нужно думать, прежде всего, как прокормить себя. И все попытки большинства выдвинуть борцов за «народное счастье», неизбежно приводят к тому, что эти борцы становятся отдельной от народа группой – со своими, специфическими социальными интересами.

Вывод напрашивается сам собой –  власть должна принадлежать одному человеку, имеющему на нее бесспорные, не подлежащие сомнению права (принадлежность к династии – с ее Божественным мандатом). Иными словами – необходимо самодержавие. При нем, и только при нем демос сможет беспрепятственно и эффективно осуществлять свой собственный кратос – на профессиональном и региональном уровнях.

Почему-то считается, что самодержавие есть тирания. Между тем, очевидно, что тирания  требует наличия тщательного  контроля над огромными массами  людей. Понятно, что один человек  такой контроль осуществлять не может. Для этого ему потребуется многочисленная прослойка контролёров (например, бюрократия). Но самодержцу как раз очень невыгодно существование такой вот прослойки, ибо она неизбежно попытается подмять под себя самого самодержца, а то и попросту скинуть его. Вот почему самодержавие объективно заинтересовано в обуздании и даже ликвидации олигархии. И в его интересы объективно совпадают с интересами социального большинства, которому также угрожают различные олигархии. История дает множество примеров такой спайки – вспомним хотя бы Ивана Грозного, который давил боярскую олигархию, апеллируя в то же самое время к посадскому люду. Характерно, что именно при Иване Грозном на Руси возникло мощнейшее местное самоуправление – с губными старостами и т. д. Показательно, что без выборных лиц волостели и воеводы не могли судить общинников и принимать какие-либо решения.

Выборные  от общинников составляли особый орган  – земскую избу, которая функционировала  при земском старосте – выборном руководителе уезда. А выбирался  он теми же крестьянами, а также населением городских общин. Последние сохраняли унаследованную от общин киевского периода организацию по сотням и десяткам. Горожане, жившие на государственных («черных») землях, составляли т. н. «черные сотни».