Но  с другой стороны, эти высказывания отражают и реальное положение России после целой серии экономических  рецессий. Они напоминают о том, что  в 1998 году обесцененный рубль достиг кульминационного пункта своего падения. На России висели большие долговые обязательства, и она, точно также как любая из стран «третьего мира», должна была передать Международному валютному фонду и Всемирному банку часть своего политического и экономического суверенитета. Бжезинский закончил свою главу о России словами: «В действительность для России больше не существует дилеммы принятия геополитического выбора, поскольку, в сущности, речь идет о выживании».

     Долгосрочная  задача состоит в следующем: каким образом оказать поддержку демократическим преобразованиям в России и ее экономическому восстановлению и в то же время не допустить возрождения вновь евразийской империи, которая способна помешать осуществлению американской геостратегической цели формирования более крупной евроатлантической системы, с которой в будущем Россия могла бы быть прочно и надежно связана.

     Крах  Российской империи создал вакуум силы в самом центре Евразии. Слабость и замешательство были присущи не только новым, получившим независимость  государствам, но и самой России: потрясение породило серьезный кризис всей системы, особенно когда политический переворот дополнился попыткой разрушить старую социально-экономическую модель советского общества.

     Потеря  Украины явилась геополитически важным моментом по причине существенного ограничения геостратегического выбора России. Даже без Прибалтийских республик и Польши Россия, сохранив контроль над Украиной, могла бы все же попытаться не утратить место лидера в решительно действующей евразийской империи, внутри которой Москва смогла бы подчинить своей воле неславянские народы южного и юго-восточного регионов бывшего советского Союза.

     Дилемма единственной альтернативы. Для России единственный геостратегический выбор, в результате которого она смогла бы играть реальную роль на международной арене и получить максимальную возможность трансформироваться и модернизировать свое общество, - это Европа.

     Для Америки Россия слишком слаба, чтобы  быть ее партнером, но, как и прежде, слишком сильна, чтобы быть просто ее пациентом. Более вероятная ситуация, при которой Россия станет проблемой, если Америка не разработает позицию, с помощью которой ей удастся  убедить русских, что наилучший  выбор для их страны - это усиление органических связей с трансатлантической Европой.

     Как для Европы, так и для Америки  национальная и демократическая  Россия является желательным с геополитической  точки зрения субъектом, источником стабильности в изменчивом евразийском комплексе.

     Главный момент, который необходимо иметь в виду, следующий: Россия не может быть в Европе без Украины, также входящей в состав Европы, в то время как Украина может быть в Европе без России, входящей в состав Европы. Выбор Украины в пользу Европы поставит во главу угла принятие Россией решения относительно следующего этапа ее исторического развития: стать либо также частью Европы, либо евразийским изгоем, т.е. по-настоящему не принадлежать ни к Европе, ни к Азии и завязнуть в конфликтах со странами «ближнего зарубежья».

     Присоединение России к европейским и трансатлантическим структурам и даже определенная форма  членства в них открыли бы, в  свою очередь, двери в них для  трех закавказских стран - Грузии, Армении  и Азербайджана, - так отчаянно домогающихся присоединения к Европе.

     «Политика ослабления»

     В книге «Великая шахматная доска» есть карта, на которой Бжезинский показывает «евразийскую шахматную доску». На ней евразийский континент разделен на четыре региона или, если придерживаться шахматных терминов, на четыре фигуры. Первая фигура на евразийской шахматной  доске охватывает примерно территорию нынешнего Европейского Союза; вторая - Китай, включай Ближний и Средней  Восток, а также части Средней  Азии. Но бесспорно самая большая  фигура, которую Бжезинский называет средним регионом, представляет Россию.

     Похожее деление еще в начале XX века провел теоретик в вопросах геополитики  Гарольд Макиндер (Harold Mackinder). Спустя почти сто лет Бжезинский - точно также как это делал Макиндер применительно к Британской империи - считает борьбу за власть и господство в Евразии судьбоносным вопросом для любой господствующей империи. Поскольку США, как и Британская империя, географически расположены в стороне от Евразии, Соединенные Штаты, не будучи евразийской нацией, должны реализовывать и защищать на континенте, который не является их домом, свои великодержавные позиции. Следовательно, США можно легче, чем другие государства, вытеснить из Евразии. Все это в совокупности вынуждает политику США к еще большему, а в некоторой степени даже к превентивному распространению своего влияния на азиатском и европейском континентах.

     Таким образом, Россия в глазах американских геополитиков превращается решающую фигуру на евразийской шахматной доске. Преодоление идеологической конкуренции не означает, что также было преодолено и географическое соперничество. С точки зрения американских геополитиков, географически Россия находится в таком привилегированном положении, что, возможно, именно поэтому в расчет принимается необходимость превентивного ослабления России.

     Новые конкуренты США

     Но  мечта о достижении американского  всемогущества, которую Бжезинский, как само собой разумеющееся, в 1997 году считал вполне законной, в последние  годы утратила реалистичность. Благодаря  стремительному взлету не только России, но также Китая и Индии эта  мечта становится все более призрачной. Спустя десять лет после выхода в  свет внешнеполитического анализа  Бжезинского, США столкнулись с  истощением своих империалистических сил. Как страна может доминировать на чужом континенте, противопоставляя себя самоуверенной России и сильному Китаю? Наполеоновские войны и Вторая мировая война к тому же являются примерами того, что и в прошлом все попытке продвинуться с окраин Евразии в ее - российский - центр, постоянно проваливались. Как будут вести себя США, если и их ждет подобная участь?

     Это зависит от того, идет ли речь в сформулированной Бжезинским в 1997 году целевой установке  о таких целях, от которых можно  отказаться в силу прагматичных соображений, если эти цели окажутся нереалистичными. Или же речь идет о целях, которые  настолько сильно срослись с идентичностью  страны, ее институтами и ее руководящей  политической элитой, что их нельзя ограничить, и от них нельзя отказаться.

     Если  исходить из самого благоприятного сценария, то это будет означать, что американские геополитики признают, что сформулированные Бжезинским в 1997 году цели оказались  недостижимыми, а европейские политики осознают, что новая интерпретация  этих планов в форме трансатлантического  сотрудничества в конечном итоге  не в интересах европейцев.

     В ближайшие пять лет американский доллар мог бы лишиться своего господствующего  положения в качестве мировой  валюты. Тем самым, США также потеряли бы значительную часть имеющихся  у них преимуществ (прибыль от выпуска денежных знаков, что означает получаемые от государства или от эмиссионного банка доходы - прим. ред.), которые, в свою очередь, образуют финансовый базис для их непомерных расходов на вооружения. Многие военные базы вне территории США не могли бы больше финансироваться. Впредь США  должны были бы разделить свои позиции  мировой державы с евразийскими конкурентами такими, как Китай, Россия и Европа. Вполне возможно, что вследствие своей политики в этом регионе  в прошлые годы, США совершенно потеряют свое влияние в Средней  Азии. Тем абсурднее кажется, что  именно сейчас, когда так называемые государства группы BRIC (Бразилия, Россия, Индия и Китай) генерируют огромный экономический рост, НАТО впервые  требует для себя всеобъемлющую  монополию на использование силы.

     Соединенные Штаты, по всей видимости, больше не будут  оказывать влияние на мир XXI века в той мере, как это было во второй половине прошлого столетия. В  зависимости от той меры, в которой  различные континенты и культурные общности должны будут прийти к единству для создания надрегионального рамочного механизма геополитического порядка будущего, возникнет также пространство для альтернативных проектов.

     На  место глобализации, которой сегодня  дирижируют США, мог бы прийти процесс  открытого, построенного на совмещении различных интересов диалога  между примерно равными по силе державами. Вследствие этого, Запад в большей  степени, чем это наблюдается  сегодня, столкнулся бы с противоречиями, связанными с его собственным  восприятием мира. Признанное сегодня  повсюду представление о ‘хорошем Западе’ может существенно пошатнуться, если однажды предметом исторической памяти, даже судебного анализа, стали  бы следующие темы: эксплуатация стран  ‘третьего мира’, практика долгового  империализма и поддержка диктаторов.

     Решающая  роль Европы

     Однако  ни США и ни Россия не будут принимать  решения в том, какой будет  история XXI века. Интересы обоих государств можно определить как слишком  ясные и прагматичные, чтобы они  всерьез могли бы выбрать между  принципиально разными возможностями.

     Россия, по всей вероятности, никогда не откажется  от того, чтобы рассматривать бывшие республики Советского Союза как свою «естественную» зону влияния. А США, в свою очередь, кажется, мало заинтересованы в том, чтобы без борьбы отказаться от своего господства на евразийском континенте. Поэтому возможность принятия решения в этой «большой игре» (great game) должно быть в руках геополитических актеров, которые могли бы выигрывать от различных возможностей развития ситуации, и которые действительно стоят перед выбором. Единственная геополитическая сила, соответствующая этому описания, Европа.

     В любом случае, представленная Бжезинским геополитическая концепция американского  господства в XXI веке оказывается зависимой  от кооперации с Европой. Без поддержки  расширения НАТО на Восток со стороны  Евросоюза план по созданию трансевразийской системы безопасности с доминирующей ролью США выглядит нереалистичным.

     Таким образом, Европа для Соединенных  Штатов является партнером, от которого нельзя отказаться. Однако интересы Европы по важнейшим позициям существенно  отличаются от интересов США. Учитывая свое геополитическое положение, Европа может пойти как на атлантическую, так и на евразийскую кооперацию. При этом европейским интересам  отвечала бы политика, ориентированная  как на Запад, так и на Восток. Однако ориентацию Евросоюза на Восток Соединенные Штаты пытаются предотвратить  не в последнюю очередь с помощью  новой ‘холодной войны’, используя  в качестве инструментов восточноевропейские  государства. Если Брюсселю не удастся  отговорить правительства Польши и  Чехии от размещения на их территории американского радара и противоракет, то возникает вопрос, какой вообще политический смысл в существовании  Европейского Союза, и какая у  него политическая цель.

     Геополитический анализ Бжезинского, правда, не лишен  своей логики и обладает высокой  силой убеждения. Однако это не может  скрыть и его неверные посылы. Рассматривать  Евразию в качестве шахматной  доски на первый взгляд идея оригинальная. Но, как и многие другие претендующие на историческое могущество идеи, при  внимательном рассмотрении идеи Бжезинского  оказываются бездуховными и политически  разрушительными. Мир XXI века тесно  переплетен своей многополярностью и поэтому становится маленьким и хрупким. Силовые игры в геополитике, которые переносят на континенты логику шахматной игры, не соответствуют новой ситуации. Поэтому необходимо ограничить геополитическую логику, и даже поставить ее под сомнение.

     Не  доводя силовую игру в геополитике  до самого худшего сценария, сегодня  важно противопоставить геополитической  логике такой способ мышления, который рассматривает цивилизацию как единое целое. Гораздо важнее вопроса, будет ли XXI век американским, европейским или китайским веком, является вопрос, на каких посылах мы собираемся строить жизнь рода человеческого. Соединенные Штаты в период президентства Буша уже озвучили свои предложения с помощью Гуантанамо и ‘зеленой зоны’ в Багдаде. Но если США и дальше будут стремиться к глобальному господству, Европа должна отреагировать. В качестве неотъемлемого партнера США только ‘старый свет’ может отказать в поддержке американским планам. И в интересах цивилизации Европе следовало бы это сделать.

     США

     Для США пришло время выработать и  применять комплексную, всеобъемлющую и долгосрочную геостратегию по отношению ко всей Евразии. Эта необходимость вытекает из взаимодействия двух фундаментальных реальностей: Америка в настоящее время является единственной супердержавой, а Евразия - центральной ареной мира. Следовательно, изменение в соотношении сил на Евразийском континенте будет иметь решающее значение для мирового главенства Америки, а также для ее исторического наследия.

     Геостратегия в отношении Евразии. В краткосрочной перспективе Америка заинтересована укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии. Эта задача предполагает поощрение возможных действий и манипуляций, с тем, чтобы предотвратить появление враждебной коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли Америки, не говоря уже о маловероятной возможности, когда какое-либо государство попыталось бы сделать это. В среднесрочной перспективе вышеупомянутое постепенно должно уступить место вопросу, при решении которого больший акцент делается на появлении все более важных  и в стратегическом плане совместимых партнеров, которые под руководством Америки могли бы помочь в создании трансевразийской системы безопасности, объединяющей большее число стран. И наконец,  в долгосрочной перспективе все вышесказанное должно постепенно привести к образованию мирового центра по-настоящему совместной политической ответственности.