Романтизм художественной культуры Германии в XVIII – начале XIX вв

    Романтический роман являет собою отдельный  этап в развитии жанра. Если взглянуть  на созданные немецкими романтиками  романы, то именно они более всего  иллюстрируют выдвинутую М. М. Бахтиным концепцию романа как непрерывно становящегося образования, жанровый костяк которого еще «не затвердел»⁵. Немецкий романтический роман в большей своей части не стремится к фабульной занимательности, он создает иную художественную реальность – реальность духа.

    Романтический роман оказался принципиально новым  жанровым образованием, и объединяющим в нем стала «личная культура» (В. М. Жирмунский), субъективное авторское начало. Как пишет современный исследователь, «основным признаком романа провозглашалась субъективность, что явилось отражением процесса развития самосознания личности, которая, по мнению романтиков, не только зависела от окружающей среды, но и сама могла свободно творить мир»⁶.

    Вместе  с романом большие изменения  претерпела новелла, образовавшая самостоятельный  этап в развитии жанра. Отталкиваясь от гетевской формулировки о новелле как о «неслыханном происшествии», романтические новеллисты усилили эмоциональное звучание этого малого жанра и широко использовали в нем фантастические мотивы и образы. Отсюда вытекает пристрастие немецких романтиков к фантастике как к средству выражения непознаваемой тайны мира.

    Немецкие  романтики создали особую форму  фантастического, связанную с поэтикой тайны, с фантастикой необъяснимого  и несказанного. Таковы и не подлежащие рациональному истолкованию сказки Тика, и кошмарная романтика Арнима, и «страшные» рассказы Гофмана. Фантастическое начало прочно входит в ткань художественных произведений романтиков. Оно может образовывать особое художественное пространство, может вторгаться в повседневную жизнь, может искажать ее до гротеска.

    В немецком романтизме фантастика становится полноправной эстетической категорией. Она диктует и свойственное именно немецким романтикам представление  о сказке как о «каноне поэзии», как о своеобразном жанре жанров. Сказка возникла как порождение чистой фантазии, как игра духа, претендующая, впрочем, на глубинное постижение сути бытия и на своеобразное постижение разноликих и «чудесных» явлений жизни. Сказки создавали почти все немецкие романтики. Трудно найти хоть одну творческую индивидуальность в немецком романтизме, какая не оставила бы ни одной попытки попробовать себя в этом жанре.

    Сказка  поэтому воспринималась как наиболее свободная форма для самовыражения творящего субъекта и как своеобразный миф, закрепляющий в художественной форме некие изначальные основы мироздания и его проявлений.

    Традиции, заложенные немецкими романтиками  в жанре романа и новеллы, были по-настоящему оценены и восприняты не их непосредственными потомками, а значительно позже.

    К числу особых романтических жанров можно, пожалуй, отнести такую форму, как фрагмент. Речь идет не просто о  незаконченном произведении (впрочем, романтическая литература знает немало таких случаев), а об отдельной литературной форме, которая значительна именно своей незавершенностью, открытостью, возможностью быть продолженной. Есть мнение о том, что фрагмент в романтизме не только жанровое образование, но и форма мышления. «Модель этой формы существует в любой национальной ноосфере и, проходя через сознание автора, индивидуализируется, становится субъективной формой художественного мышления, материализуя в тексте идею незавершенности и диалогичности мысли. Мы сталкиваемся с явлением уникальным: жанр как особый поэтический инструмент познания жизни, как тип литературного произведения активно влияет на художественное сознание», – пишет В. И. Грешных⁷.

    Фрагментарность мышления, в свою очередь, тоже напрямую была связана с романтической иронией, с ее абсолютизацией воли творца. Характерно, что помимо фрагментов философского и эстетического содержания, порой складывавшихся в афоризматическую форму, фрагментарность часто изначально образовывала структуру крупного художественного произведения. Можно в этом случае вспомнить, например, «Люцинду» Ф. Шлегеля или «Кота Мурра» Гофмана.

    Главным объектом иронии в творчестве ранних романтиков (Ф. Шлегель, Л. Тик, К. Брентано) являлся низменный характер окружающей жизни. Незадетый иронией оставался только тот высокий поэтический мир, который утверждался ею с помощью иронического осмысления мира существующего. На первый план выдвигалась самоценность творящего субъекта.

    В самом основании романтической  иронии была, однако, заложена возможность  постоянного изменения, вплоть до самоотрицания. В ней содержалось и стремление к объективному постижению мира, и разрушительная сила релятивистского отношения к его разнообразным и неоднозначным явлениям.

    В процессе своего развития принцип романтической  иронии расширялся. В иронии начала преобладать констатация объективной относительности разных ценностей мира, его смысловая многозначность. В позднем романтизме, в творчестве Гофмана, например, ирония направляется не только на низменный характер действительности, но и на сам возвышенный поэтический объект. Иронически разрушается гармония единого романтического стиля. На его изломе возникают потенции новой художественности. Еще более отчетливо эти тенденции проявляются в поэзии и прозе Гейне. Его ирония открывает путь к более конкретному постижению мира в его противоречиях и, по сути, граничит с сатирой, а то и перетекает в нее. Стилистическая система становится все более многоголосой.

    Благодаря иронии романтическое искусство  в Германии оказалось своеобразной лабораторией художественных форм. 
 

2.3: Живопись немецкого романтизма

 
Настроения мистического созерцания, религиозное погружение в миры иные наиболее полно выразил немецкий художник Каспар Давид Фридрих (1774 – 1840).  
Он создавал пейзажи, полные преклонения перед природой, ее величием, картины, проникнутые духом мрачного переживания малости человека перед необъятностью вселенной. Его полотна полны пессимизма, мрачных раздумий. Излюбленные мотивы художника – пустынные скалистые громады в различное время дня, плавные очертания гор, игра света, переливы красок на каменных глыбах. Фридрих родился в Померании, то есть на берегах Балтики, где суровый холодный климат, неприветливые пейзажи, дюны, мрачные горы. Данный пейзаж написан не с натуры, но в нем многое от родных с детства художнику мест. На картине пять фигур людей и пять парусников, соотносимые между собой. Корабли плывут по «Житейскому морю». Центральный уже подходит к гавани – символ конца пути, смерти. Четыре других еще в плавании. Пять фигур людей символизируют четыре этапа жизненного пути – детство, юность, зрелость и старость. Спиной к зрителю стоит сам художник, воплощающий последний этап жизни. На картине художник запечатлел своих детей, жену и племянника. На картине господствует призрачный свет. Фридрих любил лунный свет, зиму, вечер – все, создающие ощущение безмолвия, тишины, напоминающее недолговечность жизни. Далекое, бесконечное и неведомое символизирует далекий горизонт на полотне. Сам стиль Фридриха строгий, точный, детализированный. Мрачный характер художника, рано потерявшего мать, брата, обеих сестер, наложил печать на все его творчество.

    Каспар  Давид Фридрих предпочел всем другим жанрам пейзаж и писал на протяжении своей семидесятилетней жизни только картины природы. Основным мотивом творчества Фридриха является идея единства человека и природы.

     “Прислушайтесь  к голосу природы, который говорит внутри нас”, - дает наставление художник своим ученикам. Внутренний мир человека олицетворяет бесконечность Вселенной, поэтому, услышав себя, человек в состоянии постичь и духовные глубины мира.

     Позиция вслушивания определяет основную форму  “общения” человека с природой и ее изображения. Это величие, тайна  или просветленность природы  и сознательное состояние наблюдателя. Правда, очень часто в ландшафтное  пространство своих картин Фридрих не позволяет “войти” фигуре, но в тонкой проникновенности образного строя раскинувшихся просторов ощущается присутствие чувства, переживания человека. Субъективизм в изображении пейзажа приходит в искусство только с творчеством романтиков, предвещая лирическое раскрытие природы у мастеров 2-ой пол. XIX в. Исследователи отмечают в работах Фридриха “расширение репертуара” пейзажных мотивов. 
Автора интересуют море, горы, леса и разнообразные оттенки состояния природы в различное время года и суток.

     1811—1812 гг. отмечены созданием серии  горных пейзажей как результата  путешествия художника в горы. ”Утро в горах” живописно представляет новую природную реальность, рождающуюся в лучах восходящего солнца. Розовато- лиловые тона окутывают и лишают их объема и материальной тяжести. Годы сражения с Наполеоном (1812—1813) обращают Фридриха к патриотической тематике. Иллюстрируя, вдохновляясь драмой Клейста, он пишет “Могилу 
Арминия” – пейзаж с могилами древних германских героев.

     Фридрих был тонким мастером морских пейзажей: “Возрасты”, “Восход луны над морем”,”Гибель “Надежды” во льдах”.

     Последние работы художника – “Отдых на поле”, “Большое болото” и 
“Воспоминание об Исполиновых горах”. ”Исполиновые горы” – череда горных кряжей и камней на переднем затемненном плане. Это, видимо, возвращение к пережитому ощущению победы человека над самим собой, радость вознесения на “вершину мира”, стремление к светлеющим непокоренным высям. Чувства художника особым образом компонуют эти горные громады, и опять читается движение от тьмы первых шагов к будущему свету. Горная вершина на заднем плане выделена как центр духовных устремлений мастера. Картина очень ассоциативна, как любое творение романтиков, и предполагает различные уровни прочтения и толкования.

      Фридрих очень точен в рисунке, музыкально - гармоничен в ритмическом построении своих картин, в которых старается говорить эмоциями цвета, световых эффектов. “Многим дано мало, немногим многое. Каждому открывается душа природы по-иному. Поэтому никто не смеет передавать другому свой опыт и свои правила в качестве обязательного безоговорочного закона. Никто не является мерилом для всех. Каждый несет в себе меру лишь для самого себя и для более или менее родственных себе натур”, - это размышление мастера доказывает удивительную целостность его внутренней жизни и творчества.         Неповторимость художника ощутима лишь в свободе его творчества – на этом стоит романтик Фридрих.

    Филиппа Отто Рунге можно назвать одним из самых ярких представителей романтизма в немецкой живописи первой половины XIX столетия.

     Образ поэта-романтика увиден Рунге в "Автопортрете". Он внимательно разглядывает себя и  видит темноволосого, темноглазого, серьезного, полного энергии, вдумчивого, самоуглубленного и волевого молодого человека. 
Художник-романтик хочет познать себя. Манера исполнения портрета быстрая и размашистая, будто бы уже в фактуре произведения должна быть передана духовная энергия творца; в темной красочной гамме выступают контрасты светлого и темного. Контрастность – характерный живописный прием мастеров- романтиков.

     Уловить переменчивую игру настроений человека, заглянуть ему в душу всегда будет  пытаться художник романтического склада. И в этом отношении благодатным  материалом будут служить для  него детские портреты. В портрете детей Хюльзенбек (1805) Рунге не только передает живость и непосредственность детского характера, но и находит для светлого настроения особый прием, который восхищает пленэрные открытия 2-ой пол. XIX в. Фоном в картине является пейзаж, который свидетельствует не только о колористическом даре художника, восхищенном отношении к природе, но и о появлении новых проблем мастерского воспроизведения пространственных отношений, световых оттенков предметов на открытом воздухе. Мастер- романтик, желая слить свое “я” с просторами Вселенной, стремиться запечатлеть чувственно-осязаемый облик природы. Но этой чувственностью изображения он предпочитает видеть символ большого мира, “идею художника”.

     Рунге одним из первых художников-романтиков поставил перед собой задачу синтеза искусств: живописи, скульптуры, архитектуры, музыки. Ансамблевое звучание искусств должно было выразить единство божественных сил мира, каждая частичка которого символизирует космос в целом. Художник фантазирует, подкрепляя свою философскую концепцию идеями знаменитого немецкого мыслителя 1-ой пол. XVII в. Якоба Беме. Мир – некое мистическое целое, каждая частичка которого выражает целое. Данная идея родственна романтикам всего европейского континента. В стихотворной форме английский поэт и художник Уильям Блейк то же самое выразил так:

В одном мгновенье  видеть вечность,

Огромный мир  – в зеркале песка,

В единой горсти – бесконечность

И небо – в  чашечке цветка.

    Цикл  Рунге, или, как он его называл, “фантастико-музыкальная  поэма” 
“Времена дня” – утро, полдень, ночь, - выражение этой концепции. Он оставил в стихах и прозе объяснение своей концептуальной модели мира. 
Изображение человека, пейзаж, свет и цвет выступают символами всегда изменчивого круговорота природной и человеческой жизни. 

    Художник родился в Вольгасте (городе на территории современной Польши) в семье судовладельца. В восемнадцать лет он приехал в Гамбург обучаться торговому делу, но почувствовал склонность к живописи и стал брать частные уроки рисования. В 1799—1801 гг. Рунге учился в Академии художеств в Копенгагене, затем перебрался в Дрезден, где поступил в местную Академию художеств и познакомился с поэтом и мыслителем Иоганном Вольфгангом Гёте. Вернувшись в 1803 г. в Гамбург, он занимался живописью и одновременно служил в торговой фирме своего старшего брата Даниэля.