Искусство и любовь

    Нет ничего циничнее и грубее холодного  морализирования, которое видит  в любви грех и похоть. Например,—  какая темная ложь кроется во всех моральных рассуждениях «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия». «Спросите чистую, невинную девушку или ребенка, и они скажут вам, что это гадко и стыдно»; «сама природа устроила так, что это мерзко и стыдно». Но что это!

    Как вы объясните ребенку, о чем идет речь? Он не может ответить на вопрос «Послесловия», не может, потому что  его нельзя спросить. Слова не выражаю! эмоций, а речь идет об эмоциях. Нельзя же отрезать внутреннюю сторону от внешней и спрашивать о внешней, не касаясь внутренней. Как же объяснить ребенку, о чем его спрашивают?

    Все, что можно сделать, — это описать  грубыми анатомическими и физиологическими терминами внешнюю, физическую сторону  любви. Но внутренняя, психологическая, эмоциональная останется закрытой, а ведь именно в ней заключается  главная сущность. Если «глухой» будет  описывать рояль и скажет, что  это «черный ящик» на трех ножках, который открывают с одной  стороны и стучат по нему «пальцами», то это не будет правильное описание. Анатомические и физиологические  термины, как и все на свете, необходимы на своем месте в учебниках  и курсах анатомии и физиологии; но они не годятся для определения  эстетического и морального характера  любви, и здесь они являются грубыми  и ненужными, и главное, неверными. Разве этими терминами можно  описать то, о чем в действительности идет речь? Разве они передадут  мысли и чувства, появляющиеся у  людей, когда их касается любовь? Разве  передадут они перемену темпа, ощущения и вкуса жизни? И разве из-за этих внешних фактов люди горят в  неугасимом огне? Внешняя сторона  любви — это только поворот  ключа в замке... от ящика Пандоры. Как объяснить это ребенку?

    Искусство может это объяснить. Но не анатомия, не физиология и не двухмерная мораль... А такое изображение любви, какое даст искусство, никому не покажется гадким и стыдным. В волшебный мир эмоций может вводить только искусство, и оно никого оскорбить не может.

    Я не случайно назвал циничным морализм, видящий в любви только одну цель, которой нужно как-нибудь поскорее достигнуть и не смотреть на остальное. Цинизм может выражаться не в одной  распущенности. Может быть «цинический  аскетизм», так же как есть циническая распущенность. Цинизм — это психология двухмерного существа. Собака (kinos, откуда произошло слово «цинизм») и есть двухмерное существо. Двухмерная мораль — это циническая мораль. Она видит только внешнюю сторону явлений. Внутренняя сторона, та сторона, где возникают чувства и родятся идеи, для двухмерной морали — это только какой-то случайный придаток к физиологической жизни.

    Интересные  вещи говорит В. В. Розанов в книге  «Люди лунного света». Идея греховности  любви, идея «скверны», идея аскетизма, по его мнению, возникла из полового извращения, из гермафродитизма, из «женомужества» и из «мужеженства». Причем гермафродитизм может ничем не выражаться физически, а только психически, душевно. Содом рождает идею, что любовь есть грех, говорит он. В самом деле, что такое гермафродитизм психологически? «Муки Тантала,— говорит В. В. Розанов,— все в себе и недостижимо. Следующий этап — ненависть к этому недостижимому, страх перед ним, мистический ужас — является «скверна». Нужно только заметить, что, конечно, может существовать аскетизм, не идущий из извращения. Но это не будет воинствующий аскетизм. Это не будет аскетизм, видящий скверну в жизни.

    Но  что в идее скверны, в идее стыдного и гадкого, очень много извращения, в этом г. Розанов совершенно прав. Книга В. В. Розанова интересна во многих отношениях, хотя обилие «физиологических» и «анатомических» подробностей мешает понять основную мысль. По настроению в ней много общего с «Leaves of the Grass» Уолта Уитмена.

    И ни научный материализм, ни аскетический морализм не понимают огромной трагедии любви. Это область, в которой  человеку больше всего кажется, что  он живет для себя, для своего чувства, для своего ощущения. И именно здесь, в этой области, он меньше всего  живет для себя. Он служит здесь  только проводником, средством для  проявления проходящих через него сил, средством для проявления будущего в том или в другом виде.

    Желание любви — это чье-то желание  жить. В своей удивительной слепоте  люди думают, что это их собственные  желания. Нет ничего, чем бы человек не пожертвовал любви. И нет ни одного человека, который бы что-нибудь получил от любви для себя. И именно тогда, когда человеку кажется, что он получает что-то для себя, он получает меньше всего для себя. И тогда, когда человеку кажется, что он наиболее служит себе и своему наслаждению, на самом деле он наиболее служит неизвестному другому.

    Влияние женщины на душу мужчины и мужчины  на душу женщины похоже на влияние  природы на человека. Тут действует  соприкосновение с той же самой  тайной. Точно так же эта тайна  влечет к себе и точно так же сильнее всего чувствуется в  неизвестном, в новом. Охватить ее или  выразить в словах невозможно. Мираж  все время остается вдали, на горизонте, раздражая воображение. Но подойти  к нему нельзя, он отступает по мере приближения, как край неба. Если человека соблазняет закрытая дверь и он открывает ее, то за ней сейчас же оказывается другая закрытая дверь. Тень проходит между рук и идет впереди.

    Но  в погоне за этим миражом, за этой тенью, что-то творится. И в этом тайна  великой жертвы, которую приносит человек в любви. Он идет на костер и сгорает, служа чему-то, чего он не знает, и думая, что он служит своему наслажденью.

    Мы  окружены какой-то огромной жизнью, которой  мы не видим и часть которой  мы составляем. Иногда проблесками  мы ощущаем ее. Иногда забываем опять  и начинаем считать реальной и  настоящей свою жизнь.